pieces

В комнате их трое, но целого — никого. Они все поломанные. Они все — разбросанные по историям собственных жизней кусочки пазлов, которые ни собрать, ни склеить, ни упорядочить. Они все — разобранные. Сломанный конструктор, разодранная мозаика. Искалеченные души. Стив зовет Баки по имени — не по тому, которым его окрестила ГИДРА; не по тому, которым иронично звал Рамлоу. По тому, которое когда-то дал сам. Прозвище, которое, Баки сам говорил, стало ему роднее собственного имени. Баки. Баки. Баки. В том, как его произносит Стив, так много всего, что Баки невольно жмурится. Ему кажется — не заслужил. Ему кажется — Стив не должен делать его целым, собирать по кусочкам во что-то одно, единое, правильное. Не теперь, не после того, как Стив сначала всех потерял, а потом — всех спас. Стив не обязан спасать Баки снова. Особенно тогда, когда Баки ничего не может дать ему взамен, кроме своей совершенно неубиваемой любви, которой не страшны ни годы, ни лед, ни забвение. Но Стив зовет Баки по имени, и Баки улыбается, откликаясь. Стив произносит это правильно, его голос звучит правильно. Баки чувствует, что он наконец-то его, полностью, окончательно и бесповоротно, до самого последнего, крошечного кусочка своей души. Его. И ее — тоже. Просто так вышло. Ее Стив тоже зовет по имени. Произносит тихо, мягко: Наталья. Из его уст полная форма имени звучит не комично, не странно, а так, как нужно. Баки знает: Наташа тоже состоит из мельчайших кусочков, которые собрать вместе — никому не под силу. Даже не потому, что это так сложно. Это сложно, но и Наташа не помогает. Она мало кому доверяет, открывается перед кем-то медленно, нехотя, и тайн за ней — больше, чем за Баки призраков им же убитых. Но Стив зовет ее, и она откликается. Смотрит на него каждый раз с наигранным раздражением, показывая, что не нравится ей ее имя, а потом улыбается — искренне и тепло. Баки улыбается тоже, глядя на это. Стив им не обязан, это они должны Стиву по гроб своих жизней. За спасение, за то, что остался рядом и позволил им тоже быть с ним, потому что у них нет ничего. Только любовь, всепоглощающая, даже причиняющая боль. Но нужно ли это Стиву? Захочет ли он и дальше спасать их, все осознав? Баки уже открывает рот, чтобы спросить об этом. Но слова застревают в горле: Стив смотрит на него, и в его взгляде… что-то. Баки не понимает, но по спине бегут мурашки. Наташа улыбается, подходит ближе, утыкаясь Баки в спину лбом. Стив тоже подходит и берет за руку. Где-то за окном шумят машины, непривычно-яркое солнце заливает своим светом комнату, а они держат его в кольце из своих объятий, и Баки на мгновение кажется, что он, наверное, сломан больше, чем они. Разбит так, что, сколько ни склеивай — неровные, острые края будут резать и колоть до самого дня смерти. Стив коротко и мягко целует его в щеку, не давя, но уверяя, что он рядом и никуда не денется. Наташа легко прижимается губами к шее сзади. Баки кажется, что он не заслужил. Но в голове неожиданно возникает другая мысль: они здесь все — сломанные, разбитые, потерянные. Но они есть друг у друга, и сейчас это важно как никогда. Сейчас, в мире, который все еще медленно приходит в себя после кошмара, длившегося пять лет, душевная близость — самая дорогая валюта. Бесценная. И пока они рядом, у них все будет. Потому что только так они смогут стать целыми. Вместе.