...Даже я, что не сопротивляюсь, когда-нибудь Стану влажной Черной Вишней в тебе. Я хочу не любви, А желания, что спит рядом со мной и моей матерью. Запрещенное обучение! То, что чувствуется в гениталиях – материнская любовь? Или вожделение? [Я больше не знаю способа привязаться к тебе, Кроме этого акта] Сладкая боль… Пожалуйста, сладкую боль, мама! Снова и снова кончиком языка по подаренному тобой телу... Сладкая боль… Пожалуйста, сладкую боль, мама! Чем любить друг друга, Я больше хочу почувствовать тебя до такой степени, Чтобы мой разум разорвало в клочья.
"Sugar Pain". The GazettE
Его возбуждает музыка... - Да... еще... сильнее... Возбуждает реакция фанатов. Тот драйв, который владеет зрительным залом. Те взгляды, которые обращены только на него. Те слезы, которые по нему льют пришедшие. - Да, вот так... Это сбитое частое дыхание, этот жар. Его возбуждает само выступление. Ничто другое не может завести его так, как выход на сцену. Сколько не пытайся, секс в обычные дни не так хорош, как после долгого концерта, когда эти темные глаза горят похотью и страстью, когда это тело горит и дрожит от желания, покрытое потом, охваченное прилипшей к коже одеждой. Никто ни разу не видел его таким, кроме нас. Когда он входит в гримерную, дикий и голодный, не скрывая натянувшего ткань брюк возбуждения, тяжело дыша и останавливая на мне свой жаждущий взгляд. И это самое сексуальное, что я когда-либо видел в своей жизни. И поэтому не могу сопротивляться, когда переполненный развратом мужчина подходит ко мне, хватает за волосы и заставляет следовать за ним, не важно куда, главное - чтобы в том месте он смог утолить свой голод, выплеснуть накопленное напряжение молочной влагой на мое тело... Черт, это действительно сводит с ума. Одно остается для меня загадкой - почему именно я стал объектом его внимания? Каждый раз я оказываюсь охвачен его жаром и поглощен его жадностью. И когда пальцы в перчатках сжимаются на моих плечах, а готовое на все тело выгибается навстречу, мне действительно становится плевать на то, что нас могут поймать с поличным наши друзья. И главное - что нас может застукать Рейта. Единственный человек, которого он любит. На самом деле. И с которым спит, конечно, потому что Рейта тоже любит этого развратника. Впрочем, Матсумото совсем не волнуется о том, что делает, с кем и когда. И если так продолжится и дальше, однажды басист обо всем догадается. И тогда я не знаю, что будет дальше... - Не отвлекайся... Он ловит мой подбородок пальцами, заставляя поднять к нему лицо. Такой красивый и узкий... Заниматься с ним сексом - бесподобно, внутри этого тела так хорошо, что можно продать душу Дьяволу, лишь бы вновь и вновь иметь его, без остановок и отдыха. Так что я не могу больше думать о чем-то другом, вжимая музыканта спиной в стену и запечатывая его губы жарким поцелуем. Его ноги обвивают собой мою талию, заставляя держать на руках выгибающегося в удовольствии мужчину, и все, чего я хочу сейчас - продолжать погружаться в это тесное, отзывчивое тело, так похотливо насаживающееся на мою плоть, что появляется желание запечатлеть эту картину на фотопленке и хранить ее возле своей кровати в ажурной рамке... - Быстрее... Он до невозможного любит командовать людьми и играть ими, словно куклами, заставляя следовать только своим правилам. Впрочем, его состояние, в котором он прибывает сейчас, сглаживает эту эгоистичную черту характера своей извращенной красотой, заставляя меня подчиниться. Сколько костюмов мы уже порвали? Теперь и этот, такой красивый, темно-синий со стразами, как ночное небо в звездах, лишился пуговиц в порыве нашего нетерпения. Но вокалисту совершенно на это плевать. Он откидывает назад голову, прогибаясь в моих руках и заставляя короткий стон вырваться из моей груди - да, так намного лучше... Он, конечно, успел изучить все мои слабости в этом деле, и знает, как довести меня до безумия и заставить сделать все, чего только захочет "Голос группы Gazette". Это нечестно, но... Действительно потрясающе - заниматься этим здесь, в тени пустого коридора, ввергая друг друга в неописуемый восторг... - Снова развлекаешься? Я едва не выпускаю вокалиста из своих рук, вздрогнув от низкого голоса позади и не смея повернуть головы, вдруг осознавая это - нас все же раскрыли... И самое хреновое - это именно тот, кого бы я хотел видеть здесь меньше всего на свете. - Акира... - стон с губ Матсумото, и он протягивает к басисту руку поверх моего плеча, не переставая двигаться навстречу моим бедрам, словно это было совершенно обычным делом. И я окончательно теряюсь... - Надеюсь, вы хоть предохраняетесь? - Рейта... - Забей, - перебивает меня басист, делая шаг навстречу и ловя пальцы протянутой к нему руки любовника в свою ладонь, после поднеся их к своим губам и оставив на темной коже перчаток мягкий поцелуй. И Руки вновь сладко стонет от этого жеста, подаваясь навстречу мужчине, от чего у меня снова перехватывает дыхание - новая доза удовольствия от смены положения ударяет туманом в и без того не работающую голову. Поэтому, я просто не могу остановиться сейчас, хоть и понимаю, что следовало бы... - Что такое, малыш? Одного Аоя уже мало? Таканори лишь жалобно скулит возле моего уха, не отрывая мутного взгляда от музыканта позади меня, даже не думая выпускать из своей руки его кисть. Смешок позади, который я слышу сквозь тяжелое дыхание, и стук каблуков. Рейта обходит меня и останавливается у стены, прислонившись к гладкой поверхности плечом и скрестив ноги, ловит лицо Матсумото за челюсть, заставляя мужчину повернуть к нему голову. - Не хочешь попытаться быть мне хоть немного верным? Но призывно раскрытые губы вокалиста не произносят ни слова из-за переизбытка эмоций, так что басист только усмехается, склоняя голову к возлюбленному. - Изменник... Поцелуй, которым Акира награждает вокалиста, заставляет распахнуть глаза. Я даже не сразу понимаю, что вообще произошло... Но вид переплетенных в страсти губ и языков перед моим лицом стирает грани приличия начисто. А открывшаяся от наклона головы шея Таканори притягивает к себе, словно магнит. Так что я уже без зазрения совести припадаю к белой коже губами, принимаясь вылизывать ее и покрывать поцелуями, пока басист терзает лаской губы Матсумото, так бессовестно двигающегося на мне при любимом человеке, что любой другой уже бы давно не выдержал... Любой, но не я. Мне вдруг хочется сделать нечто не менее безумное, чем обычные и уже привычные для нас выходки вокалиста. Мне хочется показать Акире, как хорош со мной его любимый. Чувство соперничества разрастается в груди ядовитым растением, оплетая своими ветвями легкие и сердце, распуская едкие листья в горле и животе... И я врываюсь в дрожащее тело сильнее и резче, заставляя вскрику Таканори удариться в горло Рейты, который вновь лишь улыбается, бросив на меня странный, но вовсе не озлобленный, взгляд. - Он любит еще сильнее, Юу. Ту грань, когда секс становится почти насилием. Особенно в этом состоянии... Это что, намек? На то, что я не могу удовлетворить даже этого развратника? Поэтому он все еще остается твоим, Акира, хоть и ложится под нас обоих? - Разве ты не говорил ему? - продолжает Рейта, на этот раз обращаясь к Матсумото, который уже потерялся в своем возбуждении и просто не в силах понять речь басиста. - Хотя, в этом состоянии ты мало что можешь сказать... - Рей... - Продолжай, Аой. Не видишь, он все еще не удовлетворен. А ведь ты здесь именно ради этого - хорошенько трахнуть этого бесстыдника и отпустить обратно в мои руки. Так что старайся лучше. Иначе он переключится на Уруху, едва ты перестанешь устраивать его, как секс-игрушка. Что за... Я впадаю в ярость от этих слов и самодовольной ухмылки друга, но... больше всего я злюсь от того, что все эти слова - правда, которую я так не хочу видеть. Но даже если так, я не собираюсь отказываться от этих приключений так уж легко, даже будучи простой игрушкой... Мы все трое - ужасны, верно? Таканори - в своем эгоизме и голоде, я - в предательстве своего друга, с которым встречается вокалист, Рейта - зная, чем занимается его любовник, и закрывая на это глаза. Отборные ублюдки. - Раз ты не против... почему бы и нет?.. Акира лишь выпускает наружу тихий смех, когда я притягиваю Таканори ближе к себе. И та дикость, которая завладевает нашими телами и движениями, наконец выводит простое "избавление от напряжения" за рамки допустимого. - Юу! - этот красивый голос срывается на крик, и Матсумото заходится громкими стонами, разносящимися звонким эхом по пустому коридору. Его дыхание становится совсем частым и рваным, глаза закатываются в наслаждении, и я признаю... это впервые, когда я вижу такую глубокую эйфорию на лице Матсумото. Все же, и за пределами сцены ты можешь быть таким? И Акира... тот, кто видит это чаще меня. От этого раненная гордость показывает свои зубы, и я уже не сдерживаю резких глубоких толчков, двигаясь все быстрее в узком чувственном теле, заставляя мужчину надрывать и без того уставшие за два часа концерта связки... И та любовная грубость, и то чувство уязвленного достоинства - все смешивается в единый порыв, заставляя нас умирать в настигающем тела экстазе, что вот-вот разорвет нас на части. И едва наши голоса становятся еще громче и смелее, так внимательно наблюдавший за нами все это время Рейта с улыбкой проводит пальцем по своим губам и вновь оказывается рядом. Чтобы после скользнуть ладонью по груди вокалиста ниже и захватить в тесное кольцо пальцев его напряженную плоть... Имя, которым завершилось это безумие и которое сорвалось с губ Матсумото, не было моим. Но я все равно не сдержался, забываясь в прелести оргазма и оседая на пол тряпичной куклой вместе с Руки, не в силах остаться спокойным после того, что произошло. Нас обоих трясет, воздуха не хватает, голова идет кругом, но я остался довольным сегодняшним завершением дня. Только Акира, опустившийся на корточки перед нами, портит сладкие минуты блаженства своим присутствием. - Ну что, наигрался, мой сладкий? Басист подносит к лицу любовника свою ладонь, испачканную молочной жидкостью, принадлежащей вокалисту, и тот, несмотря на отсутствие понимания в глазах, тут же тянется навстречу, захватывая длинные пальцы Рейты своим горячим ртом. Он сжимает их губами, принимаясь вылизывать и посасывать грубую кожу, собирая с нее следы своей разрядки, все, до последней капельки, так жадно и охотно, что хочется думать, будто это действительно вкусно. И только тогда, когда ладонь Акиры остается чистой и влажной от слюны Таканори, Рейта отнимает руку. - Тогда идем домой. И Матсумото лениво, но так доверчиво и согласно протягивает к нему свои руки... Обвивает ими его шею, пока басист застегивает и поправляет его одежду. Он шепчет что-то на ухо Акире, и тот вновь тихо смеется, а после легко поднимает на руки изменника, который с довольной улыбкой утыкается лицом в шею Сузуки. - Кай просил передать, чтобы завтра с утра ты приехал в офис, - вспоминает басист прежде, чем покинуть место "падения" своего возлюбленного. - Часов в восемь утра он будет ждать в холле. - Хорошо. Рейта с улыбкой кивает мне в знак прощания и отворачивается, направившись прочь с мужчиной на руках, разомлевшим после оргазма и оставшимся довольным своей скандальной порочной жизнью. Я же могу лишь смотреть в спину своего друга, садясь на полу и откинувшись спиной на стену, непослушными пальцами вынув из кармана пачку сигарет. Значит, ты знал о нас все это время, но так легко смирился? Как непохоже на тебя. Но, возможно, это мудрый способ удержать Таканори рядом с собой. Позволить ему делать все, что он хочет, дать полную свободу, которую он так любит, чтобы он сам захотел быть твоим, окруженный пониманием и заботой. И, как я уже понял... получая лучший секс по ночам. Неплохо... - Заменит меня Урухой?.. Зажигалка щелкает раз, второй, но огонь так и не возникает на кончике фитиля. Секс-игрушка... Впрочем, разве это настолько плохо? Я хищно усмехаюсь, вновь провернув колесико и наконец добыв немного огня для сигареты. Это безумие после каждого выступления... нельзя просто так подарить кому-то еще. Я не хочу делить похоть Матсумото еще с одним соперником, мне достаточно и одного. Поэтому, Акира... - Урухе я его точно не отдам. Можешь не сомневаться в этом.