Better than drugs.

Если бы этого подростка, что лежал на постели лицом к стене, в это утро спросили, сколько времени прошло с того дня, когда во вселенной наступила гармония, он бы не смог ответить. И не потому, что его организм заботливо стер из памяти травмирующие воспоминания, а потому, что сам он уже был больше похож на одно травмирующее воспоминание. От прежнего живого Питера Паркера не осталось ничего, кроме одежды и комнаты в башне Мстителей. Если бы мешки под глазами могли быть видны на таком бледном, мертвенно-сером лице, они, кажется, были бы размером со всего Паркера. Щеки ввалились, губы, на которых когда-то была такая живая улыбка, нервно подрагивали время от времени, так, что казалось, будто юноша сейчас заплачет. Лучистые карие глаза, которые были источником тепла еще не так давно, в которых билась решимость, которой с лихвой хватило бы на всех, больше такими не были. Это все казалось самым большим кошмаром, но на самом деле то, что внушало ужас, крылось под длинными рукавами толстовок бывшего Человека Паука. Бывшего. Какой он теперь супер-герой, если не может спасти самого себя от попыток самоубийства и употребления наркотиков? Он точно помнил, как это было впервые. Питер сорвался после похорон мистера Старка. Ему было отвратительно плохо от мысли, что он не успел помочь, защитить, спасти. Не упел стать тем, кем для него всегда был его наставник. Не успел сделать то, чего от него ждали, не помог. Обычно в ответ на такие мысли в его голове всплывала фраза, которую ему когда-то сказал один человек, которого Паркер считал достаточно умным. Вряд ли, конечно, человек, но ценности фразы это не умаляло. "Ты помогаешь, тем, что не вредишь, насекомое. " Локи, когда говорил об этом в камне души, улыбался так счастливо и тепло, будто еще в тот момент чувствовал, что хоть так он помог Паркеру. Но воспоминания об обманщике были еще одной причиной того, что сделал Питер. Локи, будучи самым взрывным существом вселенной, Богом обмана, озорства, причиной хаоса, тем, от кого детей, таких, как Питер, защищать надо, стал для подростка лучшей поддержкой. Больше, чем поддержкой. Больше, чем другом, защитой, собеседником. Большим, чем весь мир, который Паркер оставил, казалось, навсегда. В тот раз все закончилось хорошо. Его вытянула Капитан Марвел. Правда, парень загремел в больницу, проторчал там около недели, пропустил церемонию почтения памяти Энтони, но, стоило ему попасть домой, как все повторилось. Он снова вводил наркотики. Снова не думал о дозировке. Снова он держал в прикроватной тумбе шприцы и ампулы, каждый день угрожая ПЯТНИЦЕ, что, ей богу, один писк, и он разберет ее на микросхемки. До того момента, пока на деревьях не появились первые листы, Питер позволял себе выйти на улицу, дойти хотя бы куда-нибудь. Но с тех пор, как мир позеленел с приходом весны, Паркер зашторил окна и перестал показывать нос на улицу, ставшую живым напоминанием о зеленых, изумрудных глазах Лафейсона, ставшего теперь только воспоминанием. Питер, кажется, был уверен, что Локи - лучшее, что ему доводилось встречать в своей жизни. После, конечно, мистера Старка. К удивлению подростка, Трикстер оказался тем, кто всегда мог быть душой любой компании, если бы не был так обозлен жизнью в тени брата и напоминаниями о его никчемности. Разговаривать с ним всегда было интересно. Паркер даже не думал, что тот, кто недавно пытался захватить Нью-Йорк, тот, кто желал поработить весь мир, может быть приятным собеседником. Более того, через некоторое время Паркер выяснил, что этот Бог - большой ребенок, которому порой тоже необходима поддержка, забота, немного тепла. Как и всем людям. Как и каждому. И Питер, у которого этого было с лихвой, легко давал это мужчине. Он даже за первую неделю позволил себе взять Трикстера за руку в жесте поддержки, пару раз положил ему руку на плечо. Воспоминания о том, как неловко Локи улыбнулся и, извинившись пару раз, пытался убедить подростка, что нет нужды в этом, хотя взгляд его отчаянно просил не убирать руку, заставили парня перевернуться и распахнуть глаза. Еще один никчемный день, еще двадцать четыре часа страданий. Еще сутки наедине со своими мыслями. Единственное, чего хотел Паркер - забыться. В алкоголе ли, в таблетках, от которых разум постепенно покидает тело, а фантазии смешиваются с реальностью… Эти таблетки - его единственный способ увидеть Локи здесь. Пусть и в галлюцинациях. Пусть. Это хотя бы шанс увидеть его, за который Питер цеплялся так, как цепляется утопающий за спасательный круг. Юноша медленно встал с кровати и, пересев за компьютерный стол, запустил эту сложную систему. Он все еще желал, чтобы ПЯТНИЦА хотя бы тут не делала ничего вместо него. Он бы вообще отказался от этого искуственного интелекта, но это единственное, что у него осталось в память о Тони. Компьютер запустился быстро. Еще быстрее Паркер открыл базу данных Мстителей и, отыскав нужную вкладку в списке, перешел к досье Бога. Подросток несколько раз перезагрузил страницу, наивно надеясь, что сейчас строка "мертв" около его фото исчезнет. Он на пару секунд задержался взглядом на изображении мужчины на экране и, болезненно улыбнувшись, поднял голову к потолку, закрывая глаза. Время, проведенное с Лафейсоном, он мог считать лучшим в своей жизни. Это был первый раз, когда Паркер уснул в том пространстве, в котором оказался. Тогда, когда он рассыпался на руках мистера Старка и оказался в странной комнате, его охватила паника. Юноша долго не мог успокоиться и понять, что он погиб. Он отчаянно бился о стены, пытался пробить их, но даже не чувствовал боли. - Бесполезно тратишь силы. - донесся голос из какого-то угла этой комнаты. Этот голос был причиной того, что Паркер прекратил биться, как птица в клетке. В тот вечер он, успокоившись и послушав немного историй про Асгард, заснул сидя, рядом с Локи. Питер даже смог расслабиться, когда его голова коснулась плеча мужчины. Кажется, Локи не был особо против. Он сам когда-то был ребенком, даже подростком. Только вот ему не на кого было так ложиться. Только вот он, когда искал поддержки, постоянно сталкивался с агрессией. Только вот ему не давали руку, чтобы он поднялся, когда тело затекло от неудобной позы. Ему не приходилось чувствовать, как волосы на макушке слегка шевелятся от дыхания того, на чьем плече ты уснул. Лафейсон даже не был зол на то, что на нем уснули. Подумаешь, мальчику плохо, мальчик устал. Так почему бы не помочь ему?… Почему бы парню не поспать? Тем более, больше негде. Паркер, снова предавшийся воспоминаниям, выключил компьютер и, поднявшись с места, быстро подошел к тумбочке, выдвинув верхний ящик, в котором он обычно оставлял эти таблетки. Но их там не было. Юноша был более, чем уверен, что это работа Тора и ПЯТНИЦЫ. Конечно, Бог грома и брат погибшего возлюбленного Паркера не был знаком с этими технологиями, считал ПЯТНИЦУ только еще одним Богом, голос которого звучал свыше. Возможно, богом слежки и шпионажа? Но Оно всегда знало, что где происходит, всегда заботится о тех, кто живет в этом доме. А жили там сейчас только Тор и Питер. Паркер подскочил с места и, выбежав из комнаты, захлопнул двери. - Мистер Одисон! - крикнул подросток, спускаясь по лестнице на этаж, который занимал бог. - Ты меня звал? - тихо спросил мужчина, откладывая книгу и поворачиваясь к лестнице, с которой спускался парень. - Знаешь, у вас, мирдгардцев такие интересные книги! Правда, я до сих пор не понял, что такое… - Мужчина выдержал паузу и, отыскав в книге забытое слово, повернулся к юноше, но тут же остановился, переключаясь на его искривленное злостью лицо. - Что случилось? - Где мои таблетки? Вчера они лежали в тумбочке. Где. мои. таблетки? - прямо задал вопрос подросток, спускаясь по лестнице и останавливаясь через пару ступеней. Мужчина уже знал, что этот вопрос прозвучит, но не думал, что так скоро. Он, как и все выжившие Мстители, был готов взять на себя заботу о том, чьим опекуном был погибший Энтони. Но, к сожалению, заботиться о Питере начал Тор раньше. Ему будто было необходимо заботиться хоть о ком-то, ему хотелось кем-то заполнить ту пустоту в жизни, которая возникла, когда Локи погиб. - Прости, Питер, но позволить тебе вот так себя губить я не могу. Это не то, чего хотел бы Энтони… - начал мужчина, собираясь подняться с места и извиниться перед ним, приобнять за плечи, успокоить этого разочарованного, разбитого ребенка. - Не то, чего хотел бы мистер Старк?! - взорвался подросток, сжимая пальцами перила. - А то, до чего вы дошли, это то, чего хотел бы Локи?! Что сказал бы Локи, если бы увидел, за что он умер?! Он умер за ВАС! Как часто вы вспоминаете о том, чего он хотел бы?! Юноша поймал себя на мысли, что это был первый раз, когда он произнес имя Локи вслух. Его голос звучал так надрывно, будто бы этот обманщик, а не Старк, умирал на его руках, будто Лафейсон был тем, кто заботился о Питере в последние годы. И это было действительно так. Локи давал ту поддержку, которая была необходима мальчику в минуты отчаяния. Лафейсон легко умудрялся смеяться даже над тем, о чем было больно думать. У него отлично получалось шутить даже на тему собственной кончины. - Просто в том мире слишком мало места для моей привлекательности. Тут явно конкурентов меньше, свободнее будет. - рассмеялся Трикстер, подмигнув юноше. Паркер, тяжело вздохнув, прикрыл глаза и, развернувшись на месте, поднялся в свою комнату, закрыв за собой двери и обессиленно опустившись на пол. Юноша оперся руками на согнутые колени и, опустив голову на руки, тихо взвыл, жмурясь и пытаясь сморгнуть выступившие слезы. Когда-то он так сидел с Локи. Чужая рука лежала на его плечах, на макушке ощущалось чужое дыхание, а этот взрослый ребенок говорил ему о том, как много хорошего уже было и еще будет. Бог почему-то был убежден, что его смерть - та жертва, которая не пройдет зря, это необходимо в войне. Ни один бой не пройдет без крови. И лучше бы пролилась его кровь, чем его брата или кого-то еще. От него чертовски мало пользы, как ему казалось. Для Питера же этот человек оказался полезнее, чем весь мир. Локи был совсем не таким грубым, как о нем говорили. Если, конечно, его не бесить, а это Питер старался не делать. Правда, один раз Трикстер вышел из себя из-за того, что Питер неправильно выразился, напомнив ему о том эпизоде, когда он, наследный принц Асгарда, пытался захватить Нью-Йорк. Питер бы даже не вспомнил, как так вышло, что с этой ссоры начались их нездоровые отношения, которых ему так не хватало. Тогда, кажется, Локи ходил из угла в угол, кричал что-то о том, как сложно тысячу лет быть пустым местом, как необходимо ему было хоть что-то для себя, иметь тот уголок, где он сможет быть счастлив! Иметь то место, где он будет хоть чем-то командовать! Он, а не его брат! Мужчина махнул рукой и, остановившись около вжавшегося в угол Паркера, хмыкнул, усмехнувшись так, как это было ему свойственно. - Ну, теперь-то у меня есть свой народ, свое место, где мне комфортно, и я имею власти больше, чем он. - протянул мужчина, приближаясь к подростку и плавно накрывая его губы своими. У них никогда не было признаний друг другу. Питер и так знал, что он любим, ведь Лафейсон ни разу не воткнул нож ему в печень, не оскорбил его. Он даже с интересом слушал что-то про науку и искусство, рассказывал о своей жизни. И Питер знал, что любовь Локи похожа на вино*. Она крепкая, выдержанная долгими годами в темных влажных погребах, она терпкая на вкус, кроваво-красная. Она такая, какую не всякий примет. Тот сорт вина, что создан для того, чтобы его оценили лишь однажды, что предназначен для одного человека. В это вино Боги превращали воду, это вино закрывали в огромных бочках и прятали в трюмы кораблей, чтобы однажды оно, как река, вылилось любовью Бога к подростку. От воспоминаний юношу оторвал стук в дверь его комнаты. Это было крайне не вовремя. Питер уже почти чувствовал то ощущение, которое испытал, когда губы Локи накрыли его собственные. Юноша болезненно прикусил губу и, откинув голову назад так, что стукнулся ей о дверь, отозвался на стук. - Я слушаю, мистер Одисон. - оповестил парень, явно не желая пускать в комнату и показывать свое состояние, но все же вставая с пола и пересаживаясь на кровать, чтобы тот смог войти. - Питер… Я не знаю, почему ты так уверен в том, что тебе необходимы эти таблетки… Ты же знаешь, что это вредно для тебя, хотя я так и не понимаю, почему. - Как и для вас вреден алкоголь. - парировал Питер, вынимая из тумбочки шприц и несколько ампул. - Питер! - остановил речь парня Бог, все еще не решаясь войти в комнату. - Питер, нам всем это сложно пережить, уход Энтони для всех большая утрата, как и гибель других наших соратников… Нам всем было больно терять Гамору, Наташу, отпускать Стива, но… Но те, кто остался, являются одной большой семьей. И мы должны помогать друг другу… Может, ты мне хоть скажешь, что это за таблетки?… - Наркотики. - холодно бросил парень в ответ на попытки втереться в доверие и поддержать его. Как его может поддержать человек, из-за которого умер Локи?! Его Локи! - Так почему бы тебе не отказаться от них?… Может, мы можем что-нибудь сделать, чтобы ты смог это оставить?.. - предложил мужичина, все еще не открывая двери. Парень разорвал зубами упаковку шприца и, отложив ее на стол, постучал пальцем по ампуле. Это был первый раз, когда он вводил непосредственно наркотик. В прошлые разы - обезболивающие и снотворные с наркотическим эффектом, но в вену вводить ему не приходилось. Дозировку он не знал. Не знал и о том, что для него это будет смертельно опасно. - Неужели вы можете вернуть их? Мистера Старка? Локи? - хмыкнул Питер, откалывая колпачок от ампулы и опуская в нее иглу шприца. - Зачем тебе Локи? - задал весьма логичный вопрос Тор, открывая двери и застывая в двух метрах от юноши, стоящего к нему спиной. - Потому что он лучше наркотиков*. Он мог заморозить чужую боль, парализовать ее, заставить отвлечься. Потому что он - невинная жертва, погибшая под ваши слова о том, что вам не повезло с братом! - сорвался Питер, несколько раз хлопнув себя пальцами по руке и, заметив припухшую вену, быстро ввел в нее иглу, вкачивая в организм жидкость, содержащую сильные наркотические вещества. Разговор их на этом закончился. Паркер молча покинул комнату и, спустившись на несколько этажей пониже, опустился на диван в гостиной, закрыв глаза и укрывшись пледом. Он надеялся, что он снова уснет. Он надеялся снова во снах увидеть Локи. Ему не хватало этих искрящихся азартом зеленых глаз, шуток, приятных наощупь черных кудрей и тонких губ, вытягивающихся в легкую, озорную улыбку. Паркер подвинул к себе подушку и, устроившись на ней поудобнее, закрыл глаза, нервно кусая губу. Правда, глаза его скоро открылись. Он вновь был в той комнате, где оказался после того, как рассыпался. Только в этот раз он видел дверь. И она была приоткрыта. - Что ты здесь делаешь? Я, если честно, надеялся никогда больше тебя не увидеть. - послышался голос Трикстера, прошедшего прямо мимо двери к Питеру. Видимо, для Локи этой двери не было. Паркер не мог поверить. Это сон! Это просто сон! Локи не может быть настолько реален. Юноша подскочил на ноги и, подбежав к мужчине, протянул руку, аккуратно касаясь чужой ладони. Пальцы не прошли сквозь нее. Это не галлюцинация! Это не бред! Это настоящий Локи. Вот же он, рядом, все так же улыбается, его глаза так же блестят. - Что, маленький мирдгардец, давно не купался в лучах моей славы? Соскучился? - усмехнулся Бог, глядя на парня с легкой усмешкой. - Ты, кажется, так желал помочь им в этой войне? Так рвался назад, к своему мистеру Старку? - Война закончилась. Мы победили. МЫ победили, Локи. - воодушевленно начал парень, но, услышав о своем наставнике, прикусил губу и опустил голову. - Мистер Старк… Стал ценой этой победы… Как и Черная Вдова… Лафейсон, осознав, что задел больную тему, опустил руку на плечо юноши и чуть сжал ее, вовлекая Питера, как старого друга, в свои крепкие объятья. - На них жизнь не закончилась, Питер. Тысячу лет я существовал, столько людей на моих глазах умерло… Это вовсе не причина… Ты мог бы наслаждаться жизнью, Питер, ты ведь… Так юн. Юность - счастливейшее время, Питер. И у тебя оно есть. Было. - Жизнь закончилась на тебе, Локи. От них я бы оправился. От тебя - ни в жизни. Жизнь закончилась на том, когда я перестал чувствовать биение твоего сердца* во время сна. И я не хочу такой юности. Эта юность - кладбище моих близких. Лафейсон усмехнулся и, пожав плечами, прошел к стене, присев на появившееся там кресло. - Я не заставлю тебя вернуться. Оставайся, насекомое. Теперь у тебя есть шанс проклясть меня за то, что остаток своей бесконечной загробной жизни ты проведешь в моем прелестном обществе. - хмыкнул брюнет, покручивая в руках свой кинжал и глядя на юношу. Питер молча подошел к той приоткрытой двери и, закрыв ее, проследовал к Трикстеру, присев подле его кресла и оперевшись головой на подлокотник. Мужчина лишь улыбнулся уголками губ и, отложив кинжал, наклонился вперед, поцеловав подростка в макушку и оставив где-то в его непослушных волосах тихое "спасибо, Питер". Для него было важно, что он значим для этого мальчика. И этот мальчик, сидящий у него в ногах и неловко пытающийся уложить голову на чужие колени, стал для него тем, чего ему не хватало. Всем миром. Всей той галактикой, которую Лафейсон захватил бы с радостью. Но сейчас, захватив сердце этого подростка, он был счастлив куда более, чем когда-либо.