Слаще шоколада

— Фриск… Чара подался вперёд, прижимая худую и лёгкую, как пушинка, девушку к своей широкой груди. Горячий и долгий поцелуй. Фриск прямо почувствовала, как ее сердце заколотилось. Казалось, ещё немного, и оно пробьет грудь насквозь. Ноги дрожали, как от холода, хотя в спальне было жарко и даже душно. Что уж и говорить, целовался Чара замечательно; Фриск натурально получала от процесса удовольствие. На ум ей даже пришла внезапная и довольно озорная мысль, что никто лучше Чары не целуется. Впрочем, она тут же отогнала ее подальше — естественно, лучше Чары никто не целуется, но только оттого, что ей не с чем сравнивать. Чарины красные глаза были самозабвенно прикрыты, и весь поцелуй, можно сказать, дышал шоколадными конфетами, которые длинноволосый парень принес перед этим. Иногда он гладил Фриск по коротко стриженному затылку, иногда же он начинал водить своей громадной жёсткой ручищей по тонкой талии. И то, и другое было приятно. — Чара… — проговорила Фриск, отстранившись от парня. Его имя в духоте спальни прозвучало как заклинание. Девушка оглядела его с ног до головы. Удивительно, до чего привлекательным он ей показался. По ее ногам щекотно пробежали мурашки, душный воздух стал тягучим и тяжёлым: казалось, его можно было пить. Время как будто остановилось; если бы не нудно тикавшие где-то под потолком часы, Фриск бы подумала, что времени как такового никогда и не было. — Ты такая красивая… — Чара улыбнулся, как маленький мальчик — одновременно и искренне, и глупо. Наверное, он сам осознал, до чего эти слова нелепо звучат в столь откровенно-интимной обстановке. Фриск улыбнулась в ответ, но куда более взрослой улыбкой. — Спасибо. Ты тоже очень милый… Реальность стала похожа на сон. Чтобы не дать этому странному и прекрасному сну закончиться, Фриск запустила свою худую руку Чаре под полосатую футболку. Тот явно не ожидал этого: его зрачки превратились в темно-красные точки, а мгновенно высохший рот приоткрылся: — Б-б-боже, Фриск… Фриск почувствовала, как широкая и, надо сказать, довольно твердая грудь Чары вспотела. Это показалось ей ещё более милым. — Кажется, тебе жарко, Чара… Ох, и мне тоже, — Фриск, ухватив свою полосатую рубашку за концы, сняла ее через голову, представ перед Чарой почти что обнаженной. Чара смотрел на ее худое смугло-золотое тело с тем же невидящим выражением, с каким, наверное, смотрит змея на флейту заклинателя змей. Его рот был, как и прежде, приоткрыт: ещё немного, и на пол бы упала прозрачная нить слюны, разрушив всю романтику и неповторимую интимность момента. Фриск назвала Чару по имени, стараясь вложить в голос самую сокровенную нежность, на которую была способна. Кажется, это подействовало: огромный Чара перестал таращиться и сомкнул челюсти, издав при этом клацающий звук. Его глаза загорелись мягким и глубоким светом, подобным свету перегорающей лампочки. Наконец, он снял и свою футболку: последняя желто-зеленой полосатой грудой ткани упала к его ногам, обнаружив его, что уж тут говорить, довольно крупное крепкое тело. Фриск оглядела его, медленно краснея. Это тело было неидеально, но в то же время ни с каким другим телом ему было не сравниться. В нем было все сразу, и в то же время абсолютно ничего особенного. Смотря на него, Фриск замерла, как статуя, прикусив при этом нижнюю губу. В такой нелепой позе: с прикушенной губой, голым тонким торсом и мелко дрожащими ногами она могла бы стоять, наверное, вечно, если бы не обхвативший ее круглые худые плечи Чара. — Я тебя обожаю, — почти беззвучно произнес он, ставя на ее тонкие губы горячий поцелуй. Она закрыла глаза и обвила руки вокруг его толстой шеи: — А я — тебя.