Под шкурой зверя.

       Мудачье спустилось в подвал. Я же, снова считал двери и повороты. Писк электронных ключей мне сразу не понравился. Это означает то что, если я вздумаю бежать, эти двери мне придется вскрывать когтями. Плюс, я слышу, как жужжат маленькие моторчики под потолком — камеры видео наблюдения. Значит, превращаться в херомантию нельзя, пока не уничтожу камеры. Это, не то что бы проблемы, но дело усложняет основательно. В колонии у меня нет крыши, которая в случае чего потрет записи и заставит замолчать свидетелей, хотя мне кажется, что стоит Сергину дернуть пару ниточек и тут все встанут на задние лапки и будут прыгать по кругу. Не знаю откуда, но я в этом практически уверен. Однако подставлять бету я не хочу. Более того, я сам в это влез, а ведь мог по-тихому пристукнуть тех двоих и сдать первым же спецам по горячей линии. Геморрой.        Церемониться не стали. Открыли какой-то замок, и я ощутил, что меня просто швырнули. А пол холодный. Сломанным носом чую. Клетка захлопнулась и мужики ушли. Через минуту, я услышал, что в углу кто-то зашевелился. От обилия запахов в этой клетке я не сразу уловил то, что я тут не один, а предупреждения от вируса я проигнорировал.        Лежу, прикидываюсь мясом. Слева кто-то осторожно ползет в мою сторону, справа слегка тянет дерьмом и гнильцой. Через пару минут меня перевернули на спину, но тут же открылась дверь, и в комнату вошел орамин. Бета, судя по слабому запаху. И врач, судя по скрипу натягиваемых перчаток. Сука. Пришлось заставить вирус растворить сросшуюся кость примерно так же, как она была обрублена. Мой сосед в этот же миг снова отпрянул и забился в угол.        — Да не бойся ты так. — Сказал этот бета. — Сегодня я тебя не трону. Я к нему.        — Пожалуйста… Не надо… — Жалобно пропищали из угла.        — А, хер с тобой. — Отмахнулся он и открыл клетку.        Пара минут и мою одежду разрезали. Руку осмотрели, отвязали шину, посгибали перелом и поставили нормальную, качественную пластиковую шину.        — Мда… Какой уникальный образчик… — Присвистнул он. — Альфа с телом омеги… Нежная кожа, маленький член и аккуратные яйца… Прямо во вкусе господина…        Ну подожди, скотина, сейчас перекинусь и твоя жопа ощутит насколько мой член маленький!        Как вспыхнул, так же и остыл, благо что паралич не дал ощутить то, как эта мразь теребила мою промежность. Однако вирус, чтоб тебя тварь, не упустил из виду то, как мне в зад вставили два пальца.        — Ничего себе! — Удивился врач. — Такой парень и девственник! Хозяин будет в восторге!        Физически, осмотр я перенес без проблем. Психически… Такое ощущение что меня изнасиловали в подворотне и еще денег на чай дали. Вроде похвалили, но блять, не за то, что хотелось! Закипеть не давало только то, что я уже решил, что накажу всех выблядков из этого клана. То, что дом клановый, я носом чую — родственные запахи, где доминантный — запах тыквы. Остальное примеси родственников. И эти самые родственники частенько появлялись в том коридоре, что ведет в этот подвал.        Одно радовало — камер конкретно в этой комнате — не было. Зато вот слышимость отсюда была ну просто уникальная! Она отсутствовала нахер! То есть, если я тут начну убивать, то это заметят только после того, как решат принести рабам пожрать. Просто вопиющая безответственность!        А, нет, все же одна камера тут есть. Не знаю точно где, но я ощущаю направленные на меня эмоции откуда-то со стороны. Противное чувство, будто чувствуешь взгляд в спину, но не понимаешь откуда смотрят. Значит, надо будет аккуратно осмотреться.        Врач ушел, закинув меня обратно в клетку. Лежу, отдыхаю. Снова срастил перелом. И снова мой сосед по камере подползает. Чувствую, как мое плечо трогают. При том очень осторожно, будто боится разбудить. И это после того, как мною вытерли полы, вставили пальцы в жопу и сломали нос? Через несколько минут, он склонился надо мной. По коже прошлись кончики его волос. И я понимаю, что меня сейчас нагло нюхают. Шею, грудь, живот, пах, ноги… И все это сопровождается страхом, с каплей интереса на фоне. Парень, а это именно парень, если судить по голосу, явно не орамин. От него едва различимо пахнет слегка мускусным потом и… Шерстью? Вскоре интерес моего соседа иссяк, и в его эмофоне возобладал страх. Но этот страх был застарелым, не острым испугом, а… Постоянным. Он здесь уже давно.        Примерно через семь с хвостиком часов, дверь снова открылась, шуганув парня в угол. Судя по запаху, принесли еду из раздатчика. Три стука об пол. Стоп, три? Приоткрыл щелочкой глаз, посмотрел направо. И правда. У стены лежит тело.        — Он мертв. — Закрыв глаз, без эмоций оповестил надзирателя.        Мужик вздрогнул и тут же вызвал по комму врача. Лежу, отдыхаю, слышу, как тот самый бета заходит в клетку, как надзиратель извлек из кобуры пластиковый тазер.        — Вот же блядь. — Вздохнул бета и поволок труп наружу.        Потом они так же молча удалились, заперев все замки.       Прошел час. Моего соседа перестало колотить от страха, а в животе уже требовательно урчало. Подавляя страх перед незнакомцем в моем лице, он, как он видимо надеялся, тихонько прополз под стеночкой и взял тарелку.        — Мою порцию тоже ешь. — Тихо, чтобы не напугать сказал я.        Но все же напугал. На меня смотрели с испугом. Медленно открыл глаза. Мда… Бетонные стены, потолок с трещинами и решетка. Да так, что в полный рост встать не получится. Хорошо мотивирует рабов на подчинение. Просто психологический трюк. Перевел взгляд на своего соседа. Хишшир. Грязный как чертик, с весьма характерными подсохшими следами на теле, исцарапанный, с синяками. Я нахмурился. Его рот… Уголки губ порваны. Что творится с противоположным отверстием я даже предполагать не хочу. Хвост висит безжизненной мотней, левое ушко банально откушено, и судя по следам зубов, недавно и вполне человеческой челюстью. Рот приоткрыт — следствие повреждения определенных мышц и суставов, клыки, а у хишшир они острые, вырваны, вместо них стоят керамические пломбы. Обточенные.        Вздохнул и подпер спиной стену. Взглядом вожу по бетонным стенам, всматриваясь в трещины. Хорошо, что здесь нормальное освещение, благодаря чему я все-таки нашел камеру в потолке, рядом с перегоревшим светильником — прямо в трещине. Малюсенькая линза ловила собою блик от железного прута, чем и спалилась.        Через четыре часа после того как парень доел все три тарелки с кашей, и сыто рыгнув, завалился спать, я ощутил смену интереса со стороны. Значит, где-то в помещении охраны сменился караул. Меня снова обдало волной чужого интереса, а после этого, я уловил нотку безбашенного азарта, перед тем как чужое внимание с меня соскользнуло. А через пять минут дверь снова открылась и в камеру зашел новый альфа. Его запах мне не знаком, а вот котик забился в углу в истерике.        — Эрик, ну что ты, разве так встречают старого друга? — Оскалился в улыбке этот низкорослый мужик. — Ну, подойди ко мне.        Он встал у края клетки.        — Нет… Нет… Нет-нет… — Мотает головой хишшир.        — Ну что такое? Давай, как обычно и я уйду. — Сказав это, мужик расстегнул ширенку, и вывалил вялый член.        Меня игнорируют как факт. Я же, смотрю на это альфячье недоразумение. Чтобы было понятнее — у Шейна в три раза больше, а тут… Деформированное нечто. Я этот огрызок даже членом назвать постесняюсь. А мой сосед на довольно ласковый ультиматум занекал с новой силой.        — Тогда по-старому. — Театрально вздохнул альфа и достал из кармана пульт. Ага, так вот что мне воткнул иньектором тот бета в плечо. Ну, мой вирус быстро продавил эту пломбу и окислил контакты.        От нажатия на кнопку, парень вытянулся в струнку на полу и забился в конвульсиях. Через десять секунд кнопку отпустили.        — Давай по-хорошему, иначе я выдерну тебя из клетки и выебу в жопу, раз ты в рот не хочешь…        Меня этот цирк заебал. Впрыснув в мозг порцию адреналина, я в мгновение оказываюсь у решетки, хватаю руку альфы, немного тяну на себя, и одним движением перекусываю пульт, отгрызая следом треть ладони с двумя пальцами.        Альфа верещит, прижимает руку к груди и вылетает из подвала. Быстро впитываю кожей кровь, сплевываю ошметки пульта и проглатываю мясо с костями не пережевывая. Сейчас начнется цирк. И я не ошибся! Ох и понабежало–то народу! Человек десять, все с оружием.        — Какого хуя?! — Раздался властный ор с лестницы. Через две секунды в комнату вошел здоровый крепкий альфа. — Что здесь происходит, я спрашиваю?!        Мужики сами ничего не поняли и начали сыпать догадками.        — Слышь, сучка. — Это он ко мне обратился. — Тебя вопрос тоже касается.        — То хуепутало зашел сюда, начал требовать отсос у хишшира, Получив отказ, стал надрачивать, а чтобы не шуметь, прикусил руку с пультом от импланта. Похоже, вид поджариваемого током тела его так возбудил, что он отгрыз себе кусок руки. — Совершенно спокойным тоном вру, смотря в глаза.        Альфа открыл рот в изумлении. Закрыл. Снова открыл собираясь что-то сказать, но опустил взгляд на пол, и увидев, что следов крови в пределах камеры нет (так как тот фонтанчик крови окатил удачно только мою тушку, а мелкие капли я придавил к бетону и всосал вирусом), закрыл снова. Набрал кого-то на коммуникаторе, спросил про запись с камеры. Узнав, что запись в данный момент не ведется, потребовал кого-то в подвал.        Этим кем-то оказался тот самый альфа, которого я соизволил откушать. Главный альфа молча вынул из кобуры огнестрел и всадил пулю в лицо не успевшему отреагировать на это провинившемуся. Мощно. Внушает. Вот у кого тут поистине стальные яйца и такая же выучка.        — Так будет с каждым, кто ослушается прямого приказа. — Говорил он, не спеша, но громко, при этом смотря мне в глаза.        — Ты тут главный? — Совершенно спокойно спросил я, полностью проигнорировав казнь.        — Практически. Потому, не зли меня, сопля. — Альфа убрал оружие на место, поправил костюм двойку и молча покинул подвал. Следом унесли тело. Через три минуты в подвале остались только я и хишшир.        Парень, на дрожащих руках отлип от пола и поплелся ко мне. Ничего не говоря, лишь стуча зубами и всхлипывая, он повис у меня на шее испытывая настолько яркий букет эмоций, что у меня в голове зашумело.        — Не благодари. — Я дал рукам вольность и помог забраться к себе на ноги. Парень вяло извернулся, и теперь обхватывал мою тушку четырьмя конечностями. Он тихо плакал, пытаясь целовать мою кожу на плече.        — Ты чего делаешь? — Спросил, когда он начал откровенно ерзать.        — Я должен быть благодарным… — Сбито проговорил он, при этом испытывая довольно неприятную связку эмоций — застарелую боль, послушание и возбуждение. Более того, его репродуктивный орган уперся мне в живот.        В ответ я просто обнял его, крепко прижимая к себе и не давая двигаться. Котик сперва попробовал вырваться, но тут в его мозгу будто щелкнул переключатель — настолько резко изменились эмоции. Недоумение и испуг, которые медленно подмывались ни с чем не сравнимым ощущением морального облегчения. Потому что я не требовал от него секса. Не требовал очередного унижения, и не приносил новой острой боли. Кстати, насчет последнего…        — Я могу пожрать твою боль. — Тихо, почти ласково сказал в обкушенное ушко.        — К-какую? — Вздрогнул парень.        Вместо ответа, я коснулся губами того места, где черной точкой красовался имплант электрического ошейника.        — Пожалуйста… Я не хочу больше… — Снова слезы текут по щекам.        Вздохнул, подвел к зубам анастетик, и осторожно погрузил кончики ораминских клыков в кожу. Снова дрожь, но это рефлекторная, прочно вбитая годами насилия как рефлекс и символ беспомощности. Минута, к этому времени удивление парня возросло в пиковую форму. Одним движением я прихватываю зубами участок кожи, вбирая в рот и имплант, и металлические контакты, и откусываю местами подгнивающий от постоянных повреждений участок. Тут и врачом быть не нужно, чтобы понимать, что гнойная гематома опасна для жизни. Потекла кровь. Но первую секунду, хишшир по имени Эрик ничего не заметил. Я лишь крепче прижал его к себе, вновь вонзив клыки вокруг раны, впрыскивая весь универсальный регенерин, которым меня пытались лечить те долбодятлы, что оттяпали мне кисть руки.        Прошли минуты, я второй раз сглатываю кровь и понимаю, что место укуса уже покрылось тонкой кожицей. Регенерин работает, а я подчищаю кровь на ране языком. Анестетик перерабатывается организмом, получившим слоновую дозу материала для ремонта. Вкусный котик. Так бы всего съел, но… нельзя.        С трудом успокоив внезапно проснувшийся голод, я продолжил вкачивать через клыки вещество, которое теперь синтезировал сам. Спасибо вирус, ты можешь не только калечить, но и производить такие вот сложные лекарства.        У Эрика поднялась температура. Нет, у него и до этого был жар из-за побоев, но теперь его тело в экстренном порядке проводило починку, а этот процесс всегда выделяет много тепла. Вот только это могло бы стать проблемой. Несмотря на то, что температура тела здорового хишшира на два с половиной градуса выше чем у человека или орамина, сорокадвух-градусный жар мог бы прикончить его за три часа, повредив внутренние органы. Мог бы. Если бы я не был врачом и не знал состав жаропонижающего препарата, который был так же синтезирован и впрыснут вместе с регенерином.        От жара кот потерял сознание. Или заснул от облегчения… Я не понял. Теперь я решился кое-что исправить. Парень вырубился наглухо. Немного отстранив от себя, я прижал ладонь к его подбородку и с мерзким хрустом вставил поломанную челюсть на место. Он даже не очнулся. Следом проверил его задницу и сам же поморщился — кольцо мышц будто кочергой рвали. Глубокие трещины, покрытые корками запекшейся крови, растяжки, на этом фоне нащупал совершенно ожидаемые геморройные узлы. Херли удивляться, если его ебали хуями конского размера едва ли не ежедневно, на протяжении нескольких лет, при этом не заботясь о его здоровье. Я прощупал его ребра — криво сросшиеся многочисленные переломы, которые ломать и сращивать по новой уже нет смысла. Здесь только менять всю грудную клетку. Тазобедренная кость на удивление цела, а вот с хвостом-волокушей дела плохи. Позвоночный столб должен быть ровным. Ровным, блядь, а не зигзагообразным! Прорастил под ногтями те самые стеклянные трубки и принялся колоть то место, где у здоровых людей копчик, а не вот это вот безобразие. Выждал двадцать минут, и пальцами принялся вправлять выбитые позвонки на место. Пиздец, конечно, а не лечение. Очень сильно мешают наслоения и грыжи, полученные в следствии постоянных издёргиваний пятой конечности, но если верить описанию препарата, которым я лечу парня, то он должен рассасывать грыжи. Спасибо тебе Сил уже в который раз, что подобрал мне учебники первого курса общей медицины. Без этого знания я бы не рискнул творить такую херню. Ибо даже если я порву часть позвоночного столба, тот самый регенерин восстановит повреждения за несколько дней, нежели с этим будет возиться годами обычный организм. А потому я снова и снова вкалывал ногтями эту самую панацею вокруг основания хвоста.        Спустя шесть часов парень очнулся. Резко, будто током ударили. Вяло разлепив глаза, он уперся в меня незрячим взглядом и подвис в собственных ощущениях.        — Как? — Спросил он.        — Я чудовище. Умею. — Так же тихо ответил ему.        — Чудовище?        — Я не человек. Не орамин.        — Пахнешь как альфы. — Мозг парня решил не спорить. Он снова прилег на меня.        — Знаю. — Глажу рукой его спину.        — Тебя убьют. — С дрожью в голосе и абсолютной уверенностью сказал неко.        — За что?        — За помощь мне.        — Тебя заказали?        — Угу.        Он снова стал целовать мою шею.        — Не заставляй себя. — Я положил ему руку на голову и немного прижал, укладывая подбородком на плечо.        — Должен быть благодарным… — Снова ответил он.        — Мне достаточно того, что ты чувствуешь. — Все так же странно для него отвечаю, и не удивляюсь тому, что меня не поняли.        Спрашивать он не хотел. Объяснять что-либо я не посчитал нужным. Ему не нужны слова. Он их боится. Даже то, что я глажу его спину, отзывается в нем старым, накрепко засевшем страхом. Но с каждой минутой он истлевает. Не так быстро, как хотелось бы, но все же.        А я сижу и думаю. Как же, сука, дать знать Сергину что пора брать эту кодлу моральных дегенератов? Никакие деньги не заменят жизнь этого котика, которую, простите, блять, все известные мне боги, я теперь не желаю упускать. Вот такая я мелочная тварь! Готов променять корабельные стволы на вот этого зашуганного котика! Пиздец. Какого хера?! Я себя сам иногда не понимаю! Это что еще за инстинкты такие? Сначала мужики шахтеры, потом Мирано, следом Шейн, а теперь еще значит разьебанный хишшир? Здравая логика требует от меня добить этого доходягу, ибо его психике сочный пиздец! Такое не излечивается! Не, я конечно попытаюсь, куда же без этого, но правильнее было бы отправить его душу на покой! Вот только я уже придумал три причины на то, почему я не должен был его убить и теперь беру его под свое крыло. Не было печали, так я на ровном месте нашел себе проблемы. Развлечься захотел!        Тут душу кольнуло чувство стыда, подтверждая то, что Эрик теперь принадлежит мне. Блядь! От моего тихого шипения парень сжался побитым зверьком.        — Не бойся. Я не причину тебе зла.        — Обещаешь? — Внезапно вскинулся он, с наглостью посмотрев мне в глаза, но тут же его заволокло стыдом и страхом, заставив парня снова сжаться комочком нервов.        — Я, — начал тихо шептать в кошачье ушко, — Айк Миллер, глава клана Миллер, принимаю тебя, хишшир Эрик в свое гнездо и в свою семью, как одного из равных детям моим. — Произнес я ритуальную фразу главы клана. Стоит пояснить что в данном контексте, мои дети — это не мои биологические отпрыски, а каждый из членов моего клана.        Услышав это, парень изо всех сил стиснул мое тело крупно дрожа. Ибо всем известный факт — Орамины не принимают представителей других рас в свои кланы, а если и принимают, то оказывают знак безграничного доверия к тому, кого приняли. С юридической точки зрения, он теперь подчиняется двум законодательным кодексам. Как хишшир и как орамин.        — Еще одна деталь. — Я слегка отстранил парня, и прихватил клыком кожу на правом плече, с противоположной стороны бывшему импланту-шокеру, и ввел толику вируса, рисуя меланином кошачий череп, оплетенный колючей проволокой. И этот рисунок у него тянулся стилизованными линиями от шеи, накрывая колючкой сонную артерию, заходя на грудь, поддевая линией напряженный сосочек, немного переходя на спину, и коротким рукавом, оплетая кольцами кожу руки до локтя.        — Жжется… — Пожаловался парень. Но я не поверю, что ему больно. После всего пережитого его болевой порог должен быть равен моему, практически выключенному чувству боли. Скорее он просто поставил меня в известность.        — Потерпи, котенок… — На этом слове он испуганно вздрогнул. — На твоем теле растет моя метка. Теперь каждый орамин будет знать, что ты принадлежишь мне, и чтобы коснуться тебя, по закону он будет обязан просить меня об этом. А те, кому не повезло столкнуться со мной, будут обходить тебя дальними дорогами.        Та волна благодарности и облегчения снова заставила мои мозги схлопотать белый шум. Вот кто-кто, а этот парень умеет быль искренним. И пока он снова не начал ерзать на мне, возбуждаясь от чувства благодарности, я вновь прижал к себе это хвостатое тельце. Нежная горячая кожа… Ммм… Если бы не химическо-вирусная кастрация, то я бы не отказался бы от предложения… Так, блэт! Стоять! Это еще что за твою мать? Мы вообще-то в плену, а я расслабился! И зря! За этим всем шумом, я упустил то, как на фоне, едва-едва скребется озлобленное на моих обидчиков волнение, исходящее на меня извне этой комнаты, ему вторило нервное волнение другого человека, и на фоне вот этого фона, когда я сосредоточил свои ощущения, зафиксировал шквальную волну из чувств, содержащих в себе расчетливую надежду, предвкушение бойни, и терпеливое, вышколенное ожидание. Вот это я понимаю — оперативность! Применил взгляд твари, осмотрелся. В глазах зарябило от количества огоньков. В доме сорок душ. А вот вокруг дома почти сотня огней, рассредоточенных кольцом вокруг территории. И там, в самом крупном скоплении один единственный огонек, который слегка подкрашивается красным пламенем. Шейн здесь.        Значит, Сергин подготовил операцию и рассадил штурмующий отряд. Еще есть наблюдатели, которые нет-нет, да пролетают около здания по воздушным магистральным путям. Тоже СБшники, скорее всего на штатских гравах. И совсем-совсем на фоне, там, где я едва могу из пустоты вычленить такое же терпеливое ожидание, там, высоко в небе висит неизвестный мне вид херовины с пилотом, у которого чешутся руки нажать на гашетку и пиздануть чем-то убойным прямо нам на головы. От усердия у меня едва не вскипели все четыре полушария мозга, а носом пошла кровь.        — Ты в порядке? — Испуганно пискнул Эрик, внимательно меня осматривая.        — Мои друзья уже здесь. — Тихо шепчу в покусанное ушко. — Они ждут моего сигнала чтобы превратить это место в царство огня и крови.        Хишшир мелко задрожал. Но эта дрожь была уже не от страха. Нет, он все так же боялся, просто теперь его захватило чувство злорадства, и еда ли не болезненного предвкушения расправы над обидчиками.        Осталось лишь выждать удобный момент. Сергин не дурак. Он будет ждать потому, что понимает то, что я решил выловить максимально крупную рыбку. А безопасники в таком деле самые терпеливые люди. Если надо, они будут сидеть неделями на одном месте, лишь бы отловить ту самую рыбку с толстыми боками.        И через два часа, мое ожидание закончилось. Часть стены, о которую я раньше опирался, поехала вниз, открывая мне вид на решетку перед носом, за которой находился огромного размера зал с длинным обеденным столом, вокруг которого сновали подавальщики, а у стены стояли, судя по форме, повара. Из комнаты вело два выхода — слева и справа. Под дверьми несли свою службу, несомненно, вооруженные охранники. А за самим столом сидело трое. Во главе стола — огромного, под два с половиной метра ростом (сам охуел) альфа. По правую руку сидел омега, своими габаритами не отличающимся от обычно мною видимых на станции омег. По левую руку, тот самый парень, пристреливший провинившегося работника. Значит, семейство изволило откушать? Замечательно.        — Смотри-ка, Минар, наша шлюшка нашла себе защитника. — С легкой усмешкой произнес гигант.        Эмоциональный фон… Чист? Я практически не ощущаю исходящих от него эмоций, будто его показательное пренебрежение моим присутствием было совершенно не показательным, а что ни есть, самым натуральным. Вот это самоконтроль! В отличии от него, от омеги и его сына исходило размеренное, совершенно привычное предвкушение. Вот только чего они ждали, я так и не понял. Эрика же, буквально парализовало страхом. Он вцепился в мою спину ногтями и перестал дышать.        — Опять? — Вздохнул омега. — Когда же он поймет, что за секс с ним каждого из рабов казнят у него на глазах?        — Надежда, папуля, это то что невозможно выбить из хишшир даже раскаленным железом. — С тоном вселенской несправедливости ответил сынишка.        Я же как сидел, так и продолжаю любоваться концертом семейной идиллии. Сынишка достал из кармана пульт и нажал на кнопку. Ничего не произошло. Нажал еще раз. Результат тот же.        — Наверное, батарейки сели. — Посетовал омега, и достал свой пульт. Результат на нажатие тот же. — Какая незадача… У меня тоже…        — Сегодня один из охраны зажал пульт. Наверное, чип перегорел. — Сынишка положил пульт на стол рядом с тарелкой.        — Какая неприятность. Дорогой, я же просил, чтобы твои ребята не доводили до повторного чипирования. — Минар надул губки, изволив откушать свой фруктовый десерт.        — Виновника я пристрелил. — Будничным тоном произнес сынишка. — Отец. Новая игрушка с характером. Он даже не моргнул, когда мозги покрыли стену рядом с клеткой.        — От того приятнее будет его ломать. — Одобрительно кивнул сыну гигант.        Мне показалось, что еще немного, и неко задохнется от страха. Я даже не могу представить какой ужас захлестнул его разум. А потому, я щипнул его ушко и обыденно тихо произнес:        — Сейчас начнется. Слезь и спрячься мне за спину, иначе я могу тебя случайно ранить.        — Х-хорошо. — На вдохе издал Эрик не своим голосом, и с трудом отлип от моего тела. Я же, вальяжно развернулся передом к семейству.        А им похеру на наши шевеления. Лишь омега что-то заметил.        — А что это за татуировка? Я не давал распоряжение наносить рисунки на тело шлюхи! — Оскорбленным тоном заявил омега, хлопнув кулачком по столу.        Оба альфы искренне удивились и уже целенаправленно посмотрели в сторону клетки. И если старший остался на своем месте, то младший альфа поднялся из-за стола и неспешно приблизился        — Что это? — Спросил он у меня.        Я же на него даже не смотрел. Все это время я сидел и копил энергию внутри своего тела, и когда альфа уже потянулся к карману, извлекая второй пульт, я просто поднял руку, указывая пальцем на омегу.        — Глава этого клана. Я обращаюсь к тебе, как глава собственного клана. За похищение, членовредительство и насильственные деяния, я вызываю тебя на Царах! В случае отказа, я заберу жизнь твоего сына.        Сказать, что все присутствующие были искренне удивлены — ничего не сказать. Все находящиеся в зале, не считая неко, затопили мое сознания волной крайнего охуения.        — Милый, — обратился омега к своему мужу, — Ты же говорил, что он мальчишка-выродок из клана.        — Не шути так. — Глава семьи встал из-за стола. Вилка в его руке согнулась от усердия.        — Отказываешься? — Спросил я для протокола.        — Да! — Рыкнул здоровяк. От его голоса, казалось, задрожали витражные окна в стальных рамах.        Я этого только и ждал. Испуг омеги, когда я сказал про сына, был не поддельным, и я заметил, как он приложил руку к животу под столом. И именно омега все понял. В то мгновение, когда я посмотрел на него вновь. Минар вскочил на ноги, но не успел он сделать шаг в сторону, как я спустил треть скопленной энергии сжатым потоком. Омега вскрикнул, хватаясь за живот, упал на пол и принялся истошно визжать. А ведь было от чего! Сваренные в крутую внутренности — не шутка. Вот только дятлы, они же альфы, ничего не поняли и кинулись к папуле, узнавать, что с ним произошло, а охрана кинулась к пульту, закрывая стальные ставни на окнах, подумав, что это дело рук снайпера.        — Глава этого клана. Я обращаюсь к тебе, как глава собственного клана. За многократное оскорбление из уст твоего мужа, за оскорбление из твоих уст, члена моего клана по имени Эрик, являющегося хишширом, я вызываю тебя на Царах! В случае отказа, я заберу жизнь следующего твоего сына. — Произнес я уже гораздо громче, подкрепляя свой голос энергией на манер рокота, так, чтобы альфа точно услышал. При этом я переместил руку, указывая им на сынишку этого уморительного семейства.        Альфа поднялся на ноги. К этому времени зал уже заполонили орамины. И все пытались помочь раненому омеге.        — Да за то, что ты сделал, я тебя разорву прямо здесь! — Я видел, как от бешенства, в его глазах лопались капилляры.        — Не-а. — Я помахал пальцем и нацелил его обратно. И отбросив шутливое выражение с лица, продолжил так же серьезно. — Ты подумай, готов ли ты потерять второго, уже рожденного сына? Он умрет столь же быстро, как и не родившийся. Ты готов пожертвовать им, или разберемся как полноправные альфы, по закону? В случае моего проигрыша, можешь делать с моим кланом все что захочешь. Хоть еби их не высовывая, всех и каждого. В случае твоего проигрыша, ровно та же абсолютная власть над твоим кланом переходит ко мне. Согласен? Я ведь в своем праве. И в случае повторного отказа, в этой комнате умрут все. Без шансов на спасение.        — Я… — Альфа глубоко вздохнул и успокоился. Вот за что можно ценить высшее сословие, так это за поразительный самоконтроль. — Я принимаю твой вызов. Клянусь, что не учиню самосуд до выхода на Царах.        Альфа подошел, и одним движением отогнул решетку-оградку, выпуская меня.        — Котенок, — Я обернулся к хишширу и словил взгляд полный искреннего обожания. — Я тебя ненадолго покину, проведу бой и заберу тебя домой. Клянусь. Ты веришь мне?        За эти короткие секунды, неко поддался панике, услышал мою клятву и подчинился, стоя на коленях, он согнулся в низшем поклоне, выражая свое полное доверие, хотя его сознание терзал едкий страх.        — Да, глава, я буду ждать тебя. — Отчеканил сиплым от страха голосом хишшир.        — Дождись меня.        Двумя шажками, я подобрался к решетке и выпрыгнул наружу. Омегу уже куда-то унесли, и теперь вся орава головорезов сверлила меня взглядом.        — Как вызвавший на Царах, я объявляю всех присутствующих свидетелями священной клятвы между главами! И будет проклят и пожран вечностью каждый, кто солжет о том, что не слышал слов глав кланов!        — За сим, свидетель следует в Цапан! — Отозвался хор голосов.        Если Царах — это арена где альфы грызут друг другу глотки, то Цапан — это трибуны зрителей. Так мы и пошли, всей толпой к выходу. Я, и гигант альфа буквально шаг в шаг впереди процессии. Я же, схватил по пути первую попавшуюся декоративную штору, прикрывающую резной портал в стене, и не напрягаясь оторвал кусок, чтобы прикрыть срам, намотав ткань как полотенце и завязав на узел с правого бока. И если этот гигант и оценил, то вида не подал. В отличии от мужиков сзади, половина из которых нервно поежилась.        По традиции, до арены, противники должны дойти пешком, за это время, связанные клятвой свидетели должны орать во все горло, призывая новых свидетелей за собой. Таким образом мы покинули маленький дворец через главный вход, и шествующие за нами альфы и беты, принялись вещать новость:        — Царах! Царах! Он затребовал Царах!        В эту же секунду, обращенное на меня внимание удивленных таким внезапным поворотом СБшников, затопило меня волной искреннего охуения такой силы, что я уже в третий раз за сегодня ловлю белый шум мозгами. Спецы на миг растеряли весь профессионализм, хором поднявшись из укрытий. Ах, чего стоила вытянутая рожа Сергина на пару с отвисшей челюстью Шакана. Завершал отдельное взятое трио Шейн, Вторя Шакану отвисшей челюстью. Я распечатаю эту фотографию и повешу в рамочку на холодильник. Уж больно эта картина запала мне в душу.        И когда спецы, по отмашке собравшегося Сергина вышли из укрытий и присоединились к шествию, гиганта альфу наконец-то проняло до сгнившей сердцевины. Его недоумение, при взгляде на двух советников Тао-3, обращенное в том числе и на мою персону, я ощутил всем телом.        Царах находился в шести кварталах от поместья. Шли мы не спеша, двадцать минут. И если верить моим ощущениям, то на нас сейчас смотрела не только вся колония, но еще происходила прямая трансляция. К счастью, ораминов за пределами моего восприятия я не ощущал, иначе бы слетел с катушек. С белым шумом в голове я едва мог управиться, плотно абстрагировавшись от окружения. Сейчас все мое внимание было устремлено на альфу, а остальное меня не волновало.        Арена находилась прямо на городской площади. За ненадобностью, ее использовали как искусственный водоем. И пока власть имущие распорядились спустить воду, притащить обязательные стойки с холодным и энергетическим оружием, пока зрители залезли на трибуны — колонны, пока почесали яйца, мы уже давно разминались на противоположных концах прямоугольной ямы с косыми стенами. Вернее, разминался альфа, а я стоял и изучал, как двигается его тело, как перекатываются мышцы, понимая, что половина его тела — биотические импланты.        Когда все наконец прибыли, включая местную жреческую кодлу, которая обязана проследить за проведением Цараха, после чего вознести молитву за усопшего, если таковой будет после проигрыша. Концом приготовлений послужило то, что жрецы распалили угли в кадилах и четверо носильщиков поднесли эти самые кадила, наполненные горящими углями, по обе стороны от противников. Этакой ритуал писькомеренья. Орамины опаляют руки священным огнем перед боем и кто выдержит дольше, тот храбрее, сильнее, и у того писька длиннее.        Первым выебнулся альфа. Он обеими руками выхватил по угольку и сжал их в кулаках, тут же туша, и растирая в труху. Пожал плечами на это. Зачерпнул угли обеими руками, и не сжимая, не давая гаснуть, с каменным хлебальником, давая гореть и жарить мою плоть, спрыгнул на мокрый пол Цараха. Вот теперь проняло вообще всех присутствующих. Как завершение, я встряхнул руками, рассыпая некрупные угли по всему рингу. Упавшие головешки противно зашипели, но гореть продолжили. Специально не залечиваю кисти рук, давая всем понять, что мои руки — настоящие, и вонь горелого мяса — тоже.        Альфа спрыгнул на каменную арену так же безоружным, рассчитывая удавить мою персону тем чем имеет. Я же мысленно уже расставил точки, по которым нанесу удары, а очередность выберет мой противник, нападая и используя конечности. Так и получилось.        Альфа рванул в атаку, предполагая врезать кулаком с наскока. За это я лишил его руки, используя крепость собственного скелета и вес альфы, выворачивая левую руку под неверным углом, и с наслаждением вслушиваясь в хруст углепласиковых сочленений плеча. Был бы этот материал хоть чуточку гибче, я бы сам лишился рук, но увы, альфа взревел от внезапной боли (нехуй подключать нервные окончания на боевые протезы, нехуй!), И пока он не перенес свой вес на другую ногу для маневра, вонзил пальцы правой руки под лопатку сломанного плеча, впрыскивая весь оставшийся запас «сияния» из своего организма. Вирус, не скрывая своего облегчения растворил ныне пустую емкость под ребрами.        Отскок, слизываю кровь с пальцев, и жмурюсь от экстаза получаемой информации. Но мне сейчас совершенно не до нее! Едва успеваю выгнуться мостиком, уходя от удара громадной ноги, тут же выворачиваюсь под неестественным углом, ударяя со всей дури в коленную чашечку опорной ноги альфы, он отпрыгнул на голых инстинктах, но лишь доломал то, что надломил я, и его правая нога сложилась в обратную сторону, едва не уронив владельца на камень арены. Теперь его крик уже куда эмоциональнее! Сияние начало работать, отравляя его нервные окончания и заставляя его испытывать то, что обычный организм испытать просто не способен — боль, превышающую в разы болевой порог и не вызывающую смерть от болевого шока. Нет, сияние способно приносить кайф, но оно всегда оголяет нервы, и сейчас этот наркотик — именно яд, вводящий противника в шок и заставляющий совершать ошибки. А главное, мне ничего за это не будет. В пределах арены не действуют никакие законы. Например, если он внезапно достанет из своей сраки огнестрел и вынесет мне мозги, то ему аплодировать будут стоя. На арене закон тот, кто сильнее, хитрее или изворотливее. И альфа, опирающийся на одну ногу медленно начинает осознавать в какую ситуацию он попал.        Еще рывок в мою сторону — отбиваюсь локтями, и проскальзываю под здоровой рукой, обхватывая толстое запястье обгоревшими пальцами. Мгновение для смещения центра тяжести, и я пружиню ногами, прыгая, закручивая свое тело, проворачивая здоровую руку противника до хруста за спину. Он вырывается, спасая конечность, тут же пытается схватить меня за волосы и бьет коленом сломанной ноги не дожидаясь захвата. Именно эта ошибка стоила ему коленного сустава на второй ноге, и более того, заставило альфу по инерции поцеловать гладкий камень арены. Я наслаждался его болью и закипающей ненавистью. Они пьянили не хуже дорогого алкоголя, не хуже живой плоти что я так жажду.        Не давая встать, я заламываю почти здоровую руку за спину, двумя рывками ломая к ебеням второй плечевой сустав. Альфа уже орет не прекращая. На трибунах рев словивших угар зрителей, но я вновь перевожу внимание на альфу, который уже «все». Никакого боевого запала. Не гуляй по его венам половины ампулы сияния, я уверен, что он попытался бы меня забить локтями даже ползая на коленях, но увы. Нашелся такой вот хитрожопый мутант как я.        Сажусь ему на спину, и на правах победителя кусаю его шею, впрыскивая свои гормоны. Помечаю альфу как сучку. На глазах всей колонии. Спецы заорали с новой силой, а вот зрители со стороны проигравшего хранили гробовое молчание, осознавая жирноту того полового органа, что у ораминов не бывает, нависшую над их головами. Не сдержавшись, я все же отрываю кусок кожи, и проглотив кровь, выплевываю. Зрелище не для слабонервных и омег. Кого-то на трибуне стошнило, но это не помешало ему отплеваться и продолжить восторженно орать.        Я снова пригнулся, и напустив в голос побольше энергии, очень тихо проговорил на ухо альфе:        — А теперь вези меня кругами, лошадка, и тогда я не убью твоего омегу и выблядка.        Для полноты ощущений я поджал под себя ноги, и махнул ногтями по алфячьей жопе, оставляя там пять кровоточащих порезов. Стекло — страшная штука.        Лошадка завизжала, и как могла посеменила на локтях и коленях вокруг центра арены, от чего заткнулись даже спецы, выпучив в шоке глаза.        — А теперь слушайте же! Я Айк Миллер, глава клана Миллер, в праве победителя, выношу свой приговор клану этого ничтожества! Во-первых, все финансы поверженного клана переходят на счета моего клана! Каждый, получавший деньги от этого ничтожества, обязан вернуть мне все, до последнего кредита что имеет в распоряжении, в том числе и с оффшорных счетов, к которым имеют доступ принадлежащие к клану! Физическое имущество, оно же строения, транспортные средства и прочие материальные ценности, передать в пользу государства! После этого, каждый член клана обязан прийти в ближайшее отделение правоохранительных органов, и написать повинную от собственного имени, перечислив все собственные правонарушения, если таковые имеются. Срок — двое полных суток начиная со следующего дня. И по прошествии семи полных суток, Каждый член клана этого ничтожества, изгоняется с позором, без права вступить в другой клан или основать собственный! Сам клан прекращает свое существование! Я так сказал!        Гробовую тишину нарушал лишь вой моей лошадки. И не раньше, чем через два круга, свидетели со стороны моего противника поднялись:        — Как будет угодно победителю. — Их голосам не позавидуют даже трупы в морге, но принять решение победителя они обязаны. В противном случае, государство объявит на них охоту. Буквально.        Получив подтверждение своим словам, я спрыгнул со спины альфы, и в два скромных прыжка покинул арену. Не оборачиваясь, направился быстрым шагом обратно в маленький дворец. Шесть минут, и я уже перескакиваю по три ступеньки на главной лестнице. Оказалось, что внутри уже вовсю орудуют спецы — омеги, как те, кому не обязательно присутствовать при проведении Цараха. Меня смерили изумленным взглядом, но не останавливали.        Эрик лежал на полу и тихо плакал, свернувшись калачиком. Ничего не говоря, я перелез через оградку, коснулся его плеча.  — Айк! — Хишшир в тот же миг извернулся и вновь повис на моей шее, растирая сопли и слезы по моей коже. — Живой… Живой…. Ты живой…        — Я же обещал. — Обнял парня, и подняв с пола, вынес из клетки. — Теперь мы идем домой.        — Да…       На входе в замок я столкнулся с Сергином. Он лишь скользнул взглядом по рисунку черепа на плече неко и молча кивнул.        — Ты долго будешь? — Спрашиваю бету.        — Я за тобой. — Коротко ответил он.        — Айк! — По лестнице вскочил Шейн, и застыл, видя мою ношу.        — Все потом.        — Понял. — Альфа кивнул. — Я подогнал кар.        — Поехали домой. — Не скрывая своего облегчения выдохнул я и хишшир в моих руках немного расслабился.