Трудное счастье

Ночь, под тихий звон колоколов, размерцалась серебристыми снежинками. Они плавно закружили над домами, ложась на их острые крыши, каминные трубы, козырьки с ажурными узорами, балконы; замели перила, ступеньки, ведущие к низким калиткам, на узкую улочку без тротуара. Вдоль нее, закутанные в бледные светистые шары, горели фонари на кованых столбах. Их свет то дрожал, то был ровным, спокойным — тогда снегопад немного утихал. На деревьях перемигивались яркие гирлянды. В доме пахло теплым чаем — Пайпер заварила вишню и корицу; еще не остывшим имбирным печеньем. Аромат пропитывал ночную темноту, создавая атмосферу пряного уюта. — Снег в Сан-Франциско, говорят, большая редкость, — Пайпер осторожно подошла к окну, укачивая маленького Вайта на руках. — Он выпадает один раз за много-много лет, в ночь перед Рождеством, — добавила она. С крыши упала большая сосулька, со стуком расколовшись о крыльцо. Вайт уткнулся в плечо Пайпер и заплакал. За домами, в церкви, отзвенела служба. Облака разошлись — далеко наверху просверкнули холодные звезды, созвездия… Может быть, уже давно погасшие, они, как и раньше, тусклели в чернеющем небе. Их блеск был далеким и слишком родным. Смотря на звезды, Пайпер часто улыбалась… — Не плачь, засыпай, — шепнула она сыну, коснувшись рукой его светлых кудрявых волос. — И тогда к тебе спустится ангел-хранитель. — Правда? — с любопытством спросил Вайт, словно пытаясь втянуть в себя слезы. Пайпер грустно кивнула: — Ночь перед Рождеством подобна светлой сказке. Говорят, это время чудес… Она уложила сына спать в кроватку, включила лампу-полумесяц… На стенах затеплились мягкие блики, и за стеклом, над заметенной улицей, появилось отражение их спальни. Тихим шагом Пайпер снова подошла к окну. Вгляделась… Комната была недосягаемо близка. Вплывая углами в холодную ночь, она застыла над граненым фонарем, чья кованая шляпка вся была в снегу. Там тоже светился ночник у кроватки, стоял столик, на кресле лежали подушки. А рядом, всего лишь в таинственном шаге от Пайпер, было отражение ее самой. Та, вторая она, с затаеной печалью смотрела из ночи. Ее темные пряди волос прикрывали лицо. На душе было очень спокойно и слишком тоскливо. Она верит, как раньше, канун Рождества — это время чудес. Но далекие звезды теперь никогда не отнимешь у неба и их больше не собрать назад — в его свечение. Ей часто хотелось куда-то туда — домой. Под блеклый свет, который теплился в стекле. К пледу, к оставленным в кресле подушкам, сшитым, казалось, из тусклых лучей ночника. Пайпер всматривалась в ту, отсвеченную спальню, и постепенно очертания предметов в ней стали нечеткими, мутными. Влажными… — Не плачь, мама… Все в порядке. Я же рядом… Его тихий голос окутал теплом и уютом. Пайпер, растерявшись, прошептала: — Крис? Она зачарованно стояла у окна. Там, в отраженной спальне, Крис теперь был с ней. Он, кутаясь в кофту из мягкого света, смотрел на ее отражение и улыбался. Та Пайпер, кажется, была счастливой… — C Рождеством, — произнесла она несмелым шепотом. — С Рождеством, мама, — ответил ей Крис. Его голос звучал по-домашнему нежно, а взгляд был слегка беспокойным. — Как Вайт? От этого вопроса Пайпер улыбнулась. Ее Крис теперь был точно с ней. — Он в порядке. Спит, — тихо сказала она. И задумчиво добавила: — Скучает… Ее убаюкивал сказочный свет ночника, стук часов на невесомом столике у кресла — все вокруг. И сейчас, смотря в манящее ночное отражение, Пайпер знала: наконец-то она дома. Крис кивнул в сторону детской кроватки — тут же рядом с ней просеребрилась елка, которую украсили гирлянды и шары. Комнату наполнил хвойный запах праздника. — С Рождеством, дружище, — мягко сказал Крис. Услышав это, Вайт проснулся и уставился на брата удивленными глазами. — Это ты? — Да. Как твои дела… — Тебе хорошо? — перебил брата Вайт. Крис тут же отвел взгляд, как будто вспомнив сцену их последней встречи. — Да… — неуверенно ответил он. — Я хорошо себя чувствую. Правда. — Точно-преточно? Крис молча кивнул. — Почему тогда в кофту закутался, а? Их разговор, на первый взгляд, смешной, казался Пайпер проницательным и милым. Ее сыновья так волновались друг за друга. И каждый, в силу возраста, по-своему. — Тебе, наверное… холодно? — не унимался Вайт. — Немного. — Тогда давай я тебя крепко обниму! С этими словами Вайт, несмело улыбнушись, засиял и сразу оказался на руках у брата. А потом они, присев на невесомый пол, обнялись. Им было хорошо сидеть под елкой вместе. В окружении множества разных подарков. Среди них, в коробочке с яркой оберткой, Вайт нашел блестящий ободок с кошачьими ушами. Он долго на него смотрел, вертел в руках, а после попросил у брата: — Можешь… — …Помочь тебе его надеть? — закончил Крис. — Давай попробую. — Ну… нет, — ответил Вайт. — А что тогда? — Давай лучше, — на секунду Вайт задумался, — я подарю его тебе на Рождество! Крис улыбнулся, пряча легкую растерянность: — Спасибо… И, стоило ему это сказать, как ушки, на радость довольному Вайту, просеребрились в его темных волосах. Теперь у Криса были ушки. Странные забавные рождественские ушки. Которые, кстати, ему даже шли… Он — как из сказки — сидел с ними, на фоне елки и подарков. А сквозь него холодным блеском светил уличный фонарь… Когда радость Вайта немного утихла, Крис попробовал их снять. Но у него не получилось. — Может, ты все-таки их расколдуешь? В личных целях магию использовать нельзя. Ты ведь не хочешь, чтобы нам досталось от Старейшин? — по-доброму хитро спросил его Крис. Вайт уверенно ответил: — Не достанется. *** Прошло примерно полчаса, и Крис уже привык к своим кошачьим ушкам. Даже Вайт сейчас почти не обращал на них внимания, ведь сказка, которую он читал с братом, была гораздо интереснее. Там, в синем небе над волшебным лесом пролетал большой-большой воздушный шар. Конечно, все жители этого леса пришли на него посмотреть. — Он пролетал над полянами и над деревьями, едва не задевая их верхушки. Все, затаив дыхание, смотрели на него и думали, куда же он летит? — Крис перелистнул страницу и задумчиво продолжил: — Но вдруг этот шар засиял ярким розовым светом. А потом, на удивление всех жителей, исчез. — Куда он делся? — с любопытством спросил Вайт. — Пока не знаю… — Крис бегло пролистал всю книгу до конца; затем вернулся в ту часть сказки, где они остановились. — Никто не мог понять, что в этот миг случилось с шаром. Все взволнованно смотрели в небо, туда, где он только что был. Крис читал и читал… Иногда отвлекался, и постепенно его голос становился блеклым и усталым. Читать сказки оказалось не так просто, как он думал. Зато, похоже, Вайт был очень счастлив. Когда страницы стали намокать от снега, Крис закрыл книгу и глянул на небо, будто тоже, как и все герои сказки, хотел найти загадочный воздушный шар. Его ушки, поймав теплый свет, заблестели и слились с гирляндами на елке. С неба заструился снегопад. Отсвеченная комната рассыпалась на множество снежинок, сквозь которые, сидя среди заметенных подарков, все так же улыбались Вайт и Крис. Пайпер улыбалась им в ответ… *** Теперь их комната преобразилась. Покрывшись белым, она сразу стала ярче. Все в ней тонуло в снегу, как в домашнем парном молоке, и все в этой комнате было наполнено светом. — Это снег, это снег! — кричал Вайт, подставляя ладошки снежинкам. Ведь до этого он никогда не видел снег так близко. — Его очень много! Это так красиво! Давай мы будем с ним играть! — воскликнул он. Но как только снег стал заметать и его, Вайт погрустнел и даже начал плакать. Тогда Крис прошептал всего несколько слов, и в следующий миг его дрожащие огни слились в разноцветный сияющий зонтик, который он раскрыл над Вайтом. — Продолжим читать сказку? — Да! Да! Да! — с восторгом крикнул Вайт, прижавшись к брату. И они еще долго сидели под радужным зонтиком — с большой книгой сказок; пока снегопад, наконец, не утих. А Пайпер так сильно хотела куда-то туда — к ним… Крепко-крепко обнимать своих детей! Слышать, как раньше, их смех — совсем рядом. И молчать. Под шелест теплых страниц сказки. *** Над заснеженными крышами домов уже начинал расплываться рассвет: небо выцветало, превращаясь из черного в серо-лиловое, на нем едва заметно исчезали звезды. Померкли, а потом совсем погасли фонари вдоль заметенной улицы, сделав ее непривычно печальной и темной. Крис постепенно дочитывал книгу, и когда до конца оставалась лишь пара страниц, комната вдруг тоже начала тускнеть, сначала плавно, а затем быстрее и быстрее. Снег, укрывавший ее, стал стремительно таять; вместе с ним тоскливо таяла кроватка, блеклый столик, часы на нем, мягкое кресло, где лежали подушки, похожие на облачка. По ним, на стекле, растекались холодные капли… У кроватки, под елкой, стоявшей, как призрак, было теперь неуютно и мрачно. Крис отложил прочитанную книгу. Вайт, погрустнев, вытер слезы прозрачной ладошкой: — Я не хочу, чтобы сказки кончались! Совсем не хочу! Не хочу! Не хочу… — Зато мы с тобой наконец-то узнали, куда пропал воздушный шар, — ответил Крис, попытавшись слегка улыбнуться. Но ему вдруг снова стало холодно и он закутался в сырую темноту. С внезапно нахлынувшем тихим отчаянием Пайпер спросила: — А ты… ты куда пропадаешь? И ей очень, очень захотелось протянуть ему теплую руку… — Куда ты? Раскрыв туманные объятия, Крис шагнул ей навстречу — в черневшую мглу. Через мгновение их комната погасла. За окном осталась лишь пустая улица и отражение Пайпер, которое все еще блекло на мокром стекле. — Никуда… — вдруг ответил ей Крис. Так спокойно, будто это было правдой. — Никуда… Теперь на месте невесомой спальни, в предутренней дымке тускнели дома. Далекие звезды уже незаметно втуманились в небо… Но ее Крис по-прежнему был рядом с ней… — Никуда? — повторила она тихим голосом. — Конечно, мама, — мягко сказал Крис. — Ведь я — это твоя память обо мне. Он приобнял отражение Пайпер — в тот же миг ее укрыло усыпляющим теплом, как одеялом, сотканным из воздуха и света. — Значит ты будешь рядом. Всегда, — прошептала она и еще долго, до режущей боли в глазах, смотрела на него, на ту, счастливую себя. Молчала… Крис молчал в ответ. На душе было очень спокойно… *** Свет падал на крыши соседних домов — мерцали карнизы, покрытые утненним инеем. Калитки, втопленные в снег, чернели на фоне насыпанных за ночь сугробов. Вдалеке, сквозь морозную тишь, приглушенно вызванивал колокол… А она все еще, улыбаясь, смотрела куда-то — туда… В ее волосах блестели милые кошачьи ушки…