Привычка

Привычка – это та сила, которая не дает миру разлететься на тысячу мелких осколков. (с) О. Генри Руиза сидел на диване, подтянув под себя одну ногу, и задумчиво наблюдал за Асаги, который несуетливо, но при этом весьма быстро складывал вещи в сумку. Цель сборов была необычной для них, но при этом абсолютно банальной в принципе – спустя три года совместной жизни они расставались. Инициатором был сам Руиза. Понимание необходимости этого шага не покидало его на протяжении достаточно длительного времени, и вот неделю назад решение было принято и озвучено. Асаги воспринял новость спокойно, даже бровью не повел, но, конечно, поинтересовался о причинах, тем самым поставив Руизу в тупик. Объяснить словами свои чувства у него не выходило, и получалось как-то совсем некрасиво: то ли и оснований для разрыва нет, а Руиза руководствуется мимолетной прихотью, то ли он не хочет честно поделиться с лучшим другом. А Асаги был для него именно другом и, вполне возможно, навсегда останется самым близким человеком. – Тебе со мной скучно, – догадался Асаги, дав определение чувствам Руизы раньше его самого. – Действительно, – ошеломленно покачал головой тот и поспешил добавить: – Не обижайся. – Что ты, – улыбнулся Асаги. – Это комплимент для меня. После он неожиданно быстро, всего за несколько дней, подыскал себе квартиру, и их совместная жизнь подошла к завершению. Сперва Руиза помогал собирать вещи, но потом, осознав, как успешно движется дело, перестал и предпочел просто наблюдать, не желая задумываться, почему ему не хочется все ускорить. А в это время Асаги, пересматривая содержимое ящиков и полок, улыбался своим мыслям и безмятежно паковал чемодан. Вот так все просто и легко, без утомительных разговоров и ненужных обвинений. Просто потому, что эмоциям место там, где есть сильные чувства. А Руиза и Асаги никогда друг к другу ничего глубокого не испытывали. ~ Позже, поразмыслив, Руиза понял, что скука – не совсем подходящее определение для причин разрыва. С Асаги Руиза никогда не скучал, тот был интересным и необычным человеком. Правильнее было бы сказать, что за все время их совместной жизни Руизе было спокойно – слишком спокойно. А слово "слишком" в сочетании с другими, пусть даже носящими положительный оттенок, словами, всегда создает негативную окраску. Когда-то Руиза слышал метафору о "цветных" отношениях в парах, которые со временем становятся "серыми". Их отношения с Асаги были серыми изначально. Когда Руиза вспоминал, как все начиналось, он будто наяву видел вечер, наполненный шумом и алкоголем, откровенно лишние залитые в себя стаканы спиртного и черные волосы Асаги, спускавшиеся тяжелым водопадом на плечи. Именно из-за этих волос Руиза и сорвался, не удержался, и когда Асаги оказался близко, запустил пальцы в густые шелковые пряди. Через три минуты они целовались, через пятнадцать – занимались сексом, через два дня Асаги перевез к Руизе вещи. ~ Вырвавшись из плена воспоминаний и подняв глаза, Руиза увидел, что Асаги хозяйничает на кухне, заворачивает в пакет свою чашку и еще какую-то привезенную им посуду. Из-за нахлынувших воспоминаний на языке Руиза почувствовал вкус необыкновенного и ароматного чая, который умел заваривать только Асаги и никто больше. Рецепт он не скрывал – Руиза сам неоднократно видел, какие именно фрукты крошит в маленький чайник его друг и какие специи добавляет тоже, но сколько ни пытался воспроизвести сам, все было тщетно. Почему-то даже вонючий имбирь – Руизе обожаемый многими корнеплод казался именно таким, – добавленный в напиток в небольшом количестве, не отвращал резким запахом и даже придавал пикантности. – А вот по твоему чаю я буду скучать, – невольно озвучил он свою мысль. Кивнув, Асаги только тепло улыбнулся. – Буду к тебе приходить чаевничать, – сообщил в ответ на эту улыбку Руиза, на что его друг лишь покачал головой. – Неужели ты так и не понял? – спросил он и, когда Руиза только недоуменно поглядел на него, спросил: – А ты не задавался вопросом, почему больше ни у кого такой чай не получается? – Конечно, задавался, – автоматически провел ладонью по волосам Руиза. – Это просто твой конек. – Отчасти да, – согласился Асаги. – Но таким особенным этот чай казался лишь нам, потому что мы были вместе. В чае нет никакой загадки, я рецепт в интернете нашел. Вкусный не напиток, а атмосфера нашего дома. Но раз его больше нет, значит, и чая не будет. – Что за романтический бред? – не на шутку удивился Руиза, в жизни не замечавший за Асаги склонности к лирике. – Мда… Звучит не очень, – опять улыбнулся тот. – Но это не романтика, это просто правда. Я не виноват, что она так сопливо звучит, когда говоришь вслух. Он продолжил собирать вещи, но через некоторое время прервал молчание задумавшегося Руизы. – Возможно, в будущем и у тебя, и у меня будет еще более вкусный чай, – подмигнул он, однако Руиза даже не улыбнулся. ~ Однажды, когда они уже более полугода жили вместе, Руиза давал интервью в паре с одним известным гитаристом. Как часто случается, по окончании мероприятия было решено отметить, и Руиза сам не мог объяснять, как оказался в чужой постели. Он был настолько пьян, что утром не помнил абсолютно ничего. Разглядывая в зеркале россыпь засосов на шее и в тоске просматривая пропущенные вызовы в телефоне, он не знал, как теперь показаться на глаза Асаги. Притворяться, врать и юлить с такими-то отметинами было бессмысленно. Да и как объяснишь, почему ни разу трубку не взял? Совесть его не мучила, почему-то Руиза не считал себя обязанным хранить верность. Но все равно было как-то неудобно, ведь они с Асаги как бы вместе… С тяжелым сердцем Руиза отправился домой. Однако Асаги встретил его спокойно, флегматичным взглядом оглядел красоту на шее и поинтересовался, почему Руиза не отвечал на его звонки. – Я был в говно, – честно признался тот. – Я волновался, – ответил его друг. – Послушай, это случайно вышло, я не собирался… – Ничего страшного, – перебил Асаги, и выражение его лица оставалось совершенно спокойным. – Только на будущее все же старайся быть на связи. Мало ли, что может случиться, сиди тут, думай, что с тобой. Тогда Руиза стоял перед Асаги, чувствуя невероятное облегчение, даже благодарность, и радовался, что тот не устроил сцену. Хотя чему удивляться? Ревности место там, где есть любовь. А Руиза и Асаги никогда друг друга не любили. ~ – Как будем диски делить? – снова голос Асаги отвлек от мыслей не в меру задумчивого сегодня Руизу. – Они как бы наше совместно нажитое. Асаги стоял перед ним и крутил в руках пару из сотен коробочек, занимавших в квартире целый шкаф. Все еще увязший в паутине воспоминаний Руиза лишь рассеянно покачал головой. – Ладно, – вздохнул Асаги. – Дарю их тебе в память о нашем светлом прошлом. – Спасибо, – слабо улыбнулся тот. – Не за что. Но иногда я буду брать послушать, – предупредил Асаги, застегивая одну из своих сумок. – Да на здоровье, – согласился Руиза и вдруг предложил: – Слушай, а может еще раз по чаю? Асаги на миг задумался, потом пожал плечами: – Ну давай. ~ В постели Асаги был умелым и старательным, аж придраться не к чему. Руиза от души признавал, что с технической точки зрения ни с кем ему не бывало так хорошо. Но в то же время чего-то настойчиво не хватало, и в один прекрасный день до него дошло: страсти нет. И не было ее с самого начала. Вот только когда приползаешь домой после тяжелого рабочего дня, захочешь ли головокружительного секса, романтических признаний при свечах и ревнивых, пусть и льстящих самолюбию взглядов? Вряд ли. Как и любом другому человеку, Руизе чаще хотелось чувствовать под щекой надежное плечо, старенький плед, уютно укутывающий ноги, горячую чашку в руках. И хороший добрый фильм как приправа к тихому вечеру. У Асаги всегда были готовы и плед, и чашка, и подходящее кино имелось. Подобные вечера очень быстро стали правилом, превратились в постоянную величину в их жизни, и однажды Руиза, у которого язык не поворачивался назвать Асаги ни партнером, ни коллегой, ни, тем более, любимым, вдруг понял, кем тот являлся для него. Привычкой. Самой настоящей привычкой, как сигареты или кофе по утрам. После этого открытия его и начали грызть сомнения относительно правильности такой жизни – жизни не с человеком, а просто с привычкой. Вскоре он принял решение расстаться. ~ – Ну, вот и все, – выдохнул Асаги, со стуком поставив пустую чашку на стол. – Пора мне. Он встал и потянулся, до боли знакомым жестом закинув голову так, что изумительные волосы стали казаться еще длинней, невольно напомнив об их первом вечере, и тут Руиза неожиданно сам для себя попросил: – А давай ты сегодня останешься. Асаги обернулся и изумленно уставился на него, и Руиза, неуверенно улыбнувшись в ответ, пояснил: – Только переночевать. В последний раз. Просто все так быстро произошло, и мне непривычно одному. С минуту Асаги молчал, словно взвешивая за и против, но, видимо, не найдя причин для отказа, кивнул. ~ Асаги был необыкновенно красивым мужчиной. В нем не было ничего женственного, абсолютно, и Руизу слегка забавляли некоторые из его сценических образов. Как бы ни были изысканы платья, как бы ни были тонки черты лица самого Асаги, по мнению Руизы, тот всегда оставался мужик мужиком. Сам Руиза считал, что на сцене очаровательные женские образы даются не красивым мужчинам, а хорошеньким, то есть смазливым. И хотя отдельные примеры коллег по сцене убеждали в обратном, Руиза старался не принимать во внимание досадные исключения. Как-то раз он честно сказал другу о его несуразности в очередном костюме, но Асаги лишь пожал плечами. И Руиза решил, что каждый имеет право одеваться так, как ему нравится. Для всех красивым все равно не будешь. Руиза всегда был честен со своим другом, как и тот с ним, они говорили правду и ничего кроме. Наверняка такая излишняя откровенность кого-то могла напрягать, но Руиза для себя решил, что жить намного легче, если не искать по поводу и без подвохи. Да и вообще замечательно верить всему сказанному без оглядки, даже когда слышишь нечто слишком приятное, чтобы оно было истиной. Просто потому, что с такой же вероятностью можно услышать и что-то нелестное. Обезоруживающая честность сразу стала отличительной чертой их отношений, потому что место лжи там, где хотят чего-то добиться. А Руизе и Асаги никогда ничего друг от друга не было нужно. ~ Прислушиваясь к глубокому дыханию друга, который спокойно засыпал, не терзаемый смутными, но такими навязчивыми сомнениями, Руиза размышлял о привычках как таковых и неожиданно даже для себя произнес вслух: – Асаги, как ты думаешь… Бывают хорошие привычки? Несколько секунд Асаги молчал, а потом отозвался удивленно: – Что за глупости? "Действительно, глупости", – подумал про себя Руиза и вздохнул. С детства всем и каждому прививают, что понятие привычки в большинстве случаев идет с определением "вредная", и, повзрослев, любой скажет, что не бывает хороших привычек… – Не бывает плохих привычек, – словно сама ирония обрела голос и ответила устами Асаги. – То есть как? – искренне изумился Руиза. – Да вот так, – уверенно ответил его друг. – А что, ты можешь вспомнить какую-то плохую привычку? – Ну-у… – протянул в ответ Руиза. – Я вот, например, курю. – И что в этом плохого? – Как что? – Руиза подумал было, что Асаги смеется, но тот говорил серьезно. – Зубы желтеют, астма, рак легких, наконец… – Зубы плохими становятся от недостатка кальция, – возразил Асаги. – Астма у многих с детства, а ты столько лет куришь, и ничего. Ну а что касается рака… – он невесело усмехнулся. – Знаешь, я не в курсе статистики, но почему-то мне кажется, что под колесами автомобилей гибнет больше людей. Еще самолеты падают, войны идут. Так что теперь, ходить по улицам и летать за границу – тоже вредные привычки? Руиза, не ожидавший такого ответа от обычно неразговорчивого друга, молчал, в то время как Асаги подытожил: – Так что от твоей привычки одна польза: сигарета помогает тебе просыпаться, успокаивать нервы, расслабляться. Что же плохого в твоей привычке? – Ладно, – быстро сдался Руиза. – Но я еще, например, постель никогда не застилаю. – Ну и что? – теперь удивился Асаги. – А тебя это никогда не раздражало? – Нет. Зачем застилать? Кто ее видит-то? "Логично", – не смог ни согласиться Руиза, а вслух со вздохом спросил: – А как насчет привычки не знать, чего хочешь? – Нет такой привычки, – он был уверен, что Асаги улыбнулся. – Просто люди иногда запутываются в себе. – Ты так думаешь? – Я так знаю, Руиза. После этого он перевернулся на другой бок, давая понять, что разговор окончен. А Руиза еще долго не мог уснуть, смотрел в потолок и размышлял почему-то о том, что такое любовь, понимая, впрочем, насколько бесполезное это занятие. Он искренне верил, что не любил Асаги, и в отношении друга мог точно сказать лишь одно – рядом с ним он никогда не был одинок. Но кто знает, быть может, отсутствие чувства одиночества в одном конкретном, пускай даже единственном случае и есть любовь? Истинная, настоящая? А после Руиза подумал, что, как и сказал Асаги, в себе он запутался, и каким образом теперь выпутываться, не имел представления. ~~~ Рассвет Руиза встретил на кухне с одной из своих привычек – сигаретами. Первую он неловко сломал подрагивающими от недосыпа пальцами, вторую выкурил в три затяжки. Он мерил шагами пол от стенки до стенки, теребил длинные светлые пряди, накручивая их на пальцы, и даже поймал себя на том, что грызет ногти. После этого Руиза мысленно велел себе успокоиться и, уставившись в окно, задумался. Он совершенно точно знал, что с уходом Асаги ничего не изменится. Небо не рухнет на землю, конец света не настанет, и со временем, скорей всего, очень скоро, он привыкнет жить без него, расставшись навсегда со своей привычкой. Потому что нет такой привязанности, от которой при желании невозможно избавиться – Руиза твердо верил в силу своей воли, а также в силу здравого смысла. И при этом он совершенно точно знал – нельзя допустить, чтобы Асаги ушел. Это не может произойти, потому что произойти не может – вот такая железная логика. Нельзя его так, за здорово живешь, отпустить. Но как теперь сказать об этом? Руиза не знал. Он понимал всю абсурдность ситуации, но понятия не имел, как расхлебывать последствия собственного опрометчивого поступка, сгоряча брошенных слов, что им нужно расстаться. Слов необдуманных и роковых. Сам заявил, что не желает так жить дальше, сам пояснил и обосновал причины, сам убедил Асаги. Решение принято и почти приведено в исполнение – он сам помогал собирать вещи. И что теперь? За шаг до поставленной цели просить Асаги остаться? Он не поймет. Наверное, не поймет. И придется ему объяснять, только как это сделать, если сам Руиза не знал ни единой причины жить вместе, как раньше, а просто понимал каким-то шестым чувством, что расставание будет самой большой ошибкой, какую только можно совершить. Погруженный в свои невеселые мысли он не заметил, как на пороге появился сонный Асаги в его, Руизы, махровом халате – личные вещи друга уже были упакованы. – Что-то ты рано сегодня подорвался, – зевнул Асаги, сонно щурясь. – Не спалось, – буркнул в ответ Руиза, чувствуя, как с тихим шорохом драгоценное время, словно песок сквозь пальцы, уходит в никуда, приближая их к развязке. – Бывает, – флегматично ответил Асаги и, потянувшись, добавил. – Я в душ, а то сегодня еще дел дофига. – Каких? – вяло и без особого интереса спросил Руиза, рассматривая кудрявые облака в утреннем голубом небе, ни в силах вынырнуть из тяжелых горьких размышлений. – Разных, – Асаги за его спиной улыбнулся. – Вещи распаковать, все обратно по полкам разложить, чай для тебя заварить. Руиза едва ли не подскочил и резко обернулся, но Асаги уже и след простыл. Через полминуты в ванной зажурчала вода, а Руиза все стоял у окна, глядя на те же облака, но не видя их, и улыбался своим мыслям. Мыслям о том, что только чужим людям надо что-то втолковывать и объяснять. Но только не Асаги – он ведь свой, родной. Привычный. А еще Руиза думал о том, что, вероятней всего, он никогда не сможет оставить Асаги, как и Асаги не пожелает уйти от него. Потому что место расставаниям там, где один человек не нужен другому. А Руиза и Асаги никогда не могли обходиться друг без друга.