I
Песня старого менестреля
Пусть одна, как весна, гулким эхом от стен Разлетается песня моя. Он любил, мой герой, лишь принцессу Ширен, Золотую добычу огня. На костре сожжена, так пылала она, Как не смогут и тысячи зорь, Хоть тщедушна, мала и бледна, как луна, Погруженная в серую хворь… Он же рыцарь, храбрец, неприметный на вид, Верный дольше, чем сможет дышать. Эта рана болит. Смерть умрёт. Дым сгорит. И восстанет огонь На Асшай.
II
Из записок Давоса Сиворта, Лукового рыцаря
Нет, личину твою невозможно спрятать, Не овца – хуже дьявола в волчьей шкуре, Р’глора жрица, как же свела с ума ты Станниса? Не какого-то самодура. Как же так: изо сна поднимаешь мёртвых? Сердце моё, принцессу, толкаешь в бездну? Книга судеб. Имя твоё не стёрто. Не волнуйся: стану таким железом, Что, скрипя заржавелою стариною, Проникает в ту, что рождает тени. Что же дальше? Женщина, Р’глор с тобою! Ужас близко. Свет пожирает тени.
III «Идёт, - шепчет Рыцарь. – Божится уйти до утра. Ну что же ты, сердце, забыло, как правильно биться? Ты жаждало крови, и вновь ты гудишь от утрат По силе таких, что и трусу не смеют присниться». А женщина носит, помимо нездешней красы, Все лики убитых, в кристалле погрязших навеки. «Убить», - его жар. «Полюбить», - воспаленные сны, Каких он не помнит, пока еще был человеком. А жрица уходит, ведя за собою дитя, Последние вздохи Ширен за черту провожая. И Давос рыдает, но даже такого дождя Не хватит огню, обуявшему земли Асшая.