Последний из рода Блэк

Голова болела нещадно, и Брок подумал, что наверняка Слизнорт опять зажал ему зелье от головной боли, ссылаясь на то, что в прошлый раз оно вызвало у него рвоту. Брок не стал огорчать декана знанием о том, что нечего мешать асфодель с огневиски, иначе рвоты точно не избежать. Слизнорт считал его умным талантливым ребенком, пай-мальчиком (ага, слизеринец он или кто, набедокурил — и концы в воду), и разочаровывать его было Броку невыгодно. Но как же голова болит — просто мучение. И пахнет странно, не как в больничном крыле (спасибо, Брок знает, как там пахнет — бывал, и не раз). С трудом разлепив один глаз, он обнаружил, что все вокруг противно расплывается, мешая рассмотреть обстановку подробнее, чем “светло, помещение небольшое и у постели кто-то сидит”. — Брок, — севшим от волнения голосом произнес этот “кто-то”. Брок сумел рассмотреть только обеспокоенный взгляд голубых глаз, темные брови и с облегчением глаз закрыл — тошнило от света, от напряжения, от боли, проснувшейся во всем теле. — Люци, — хрипло позвал Брок. — Люци, мы хоть Гриффиндурков вздули? Не зря я бладжером получил? — Вздули, Брок, не нервничай только. — Чего мне нервничать-то? Кубок по квиддичу в этом году наш. И кубок школы тоже. — Наш, Брок. Тебе поспать нужно. И тут Брока будто Ступефаем шарахнуло: — Люц, слушай, Люц, — он попытался открыть глаза, но не смог — в голове полыхнула боль, все тело будто Круциатусом скрутило. — Люц, уговори декана не писать леди Вал. Прошу. Чего ей беспокоиться? Я жив, а остальное срастется. Костерост за сутки меня на ноги поставит, так ведь? — Так, Брок. Я с ним поговорю. Брок успокоился сразу же. Если уж Люц соблаговолил вмешаться, у Слизнорта нет шансов. Все всегда делали так, как хочет Люциус Абрахас Малфой. Даже если не осознавали этого. Он нащупал его руку, сжал непривычно широкую кисть, еще успел подумать о том, когда это белоручка Люциус успел заработать себе мозоли, но додумать мысль не смог — отключился. *** — Я не знаю, что сказать Баки, когда он вернется, — услышал Брок как сквозь заклятие головного пузыря — глухо и будто издалека. — Не уберег. Это надолго? — Прогноз неплохой. Сотрясение сильное, скорее всего, это просто амнезия. — Хелен, он меня называл чужим именем. — Стив, ты удивительно здоровый человек с устойчивой психикой. Поэтому просто поверь — так бывает. Как, говоришь, он тебя назвал? Больше Брок ничего не услышал, но тот факт, что с Люциусом что-то не так, запомнил. *** Когда он открыл глаза в следующий раз, то понял, что находится нифига не в Хогвартсе. “Люциуса” он узнал сразу, и теперь, когда голова болела в разы меньше, а зрение почти пришло в норму, он не мог понять, как вообще можно было ошибиться. Ведь ничего общего, кроме, скажем так, цветовой гаммы: короткие светлые волосы (чтобы Люц когда-то обрезал свои патлы? да ни за что в жизни!), голубые глаза в опушке темных ресниц и такие же темные брови, губы полнее и менее… капризные, что ли. А уж до такой ширины плеч Люциусу было умирать и умирать. Не говоря уже о том, что присутствующий мужик, похоже, понятия не имел о том, что такое мантия и, по ощущениям, был стопроцентным магглом. Второго Брок заметил не сразу, а, заметив, с огромным трудом подавил желание натянуть тонкое одеяло до подбородка. Сириус в худшие свои периоды выглядел приличнее. Даже когда, поругавшись с матерью, укатил на байке и где-то шлялся две недели. Во всяком случае, у его кожаной куртки были оба рукава. И ни из одного из них не торчало ЭТО. Полностью металлическая рука. Как у голема. Чушь, големов не существовало, наверняка Снейп врал. Или нет? — Брок, слава богу, — блондинистый “Люц” подался вперед и аккуратно взял его ладонь в свои. Будто был его близким родственником, братом или… Да ну нафиг. Этому магглу ну никак не меньше тридцатника! Второй выглядел ровесником первого и судя по тому, как споро он растопырил перед лицом Брока свою неживую хваталку и низко рявкнул: “Сколько пальцев?”, отношения у них были э… дружескими. Как минимум. Потому что о других вариантах думать пока не хотелось. — Четыре, — ответил Брок и обалдело понял, что не узнает свой голос. Тот звучал низко, сочно и незнакомо. — Молодец, — похвалил его патлатый (хоть кто-то в курсе, что нормальные мужики волосы не обрезают). — Голова болит? — Да. Что происходит? — наконец, спросил Брок и вдруг увидел свою руку. Огромный кулачище, размером с голову новорожденного, волосатое предплечье, перевитое выпуклыми венами тяжело работающего физически человека, тотальное отсутствие маникюра и вишенкой на торте — росчерк двойного кольца на безымянном пальце, явно магического, судя по приятному фону, идущему от него. Сдвоенный артефакт, надетый на безымянный палец левой руки. Явно сдвоенные мужики, обращающиеся с ним, как с бесценной собственностью. Похоже, что он, Брок Металлах* Блэк, в полной жопе. — Где моя палочка? — спросил он, когда та не прыгнула в ладонь по щелчку пальцев. Брок долго учился этому трюку у Сириуса и очень гордился результатами. До этого самого момента. Он же не стал магглом? Ведь нет? Это было бы ужасно. Впрочем, другого объяснения своему пребыванию в явно маггловской лечебнице с двумя магглами, которым он соорудил обручальные кольца-артефакты, пока не находилось. Хоть тресни. — Палочка, — вкрадчиво повторил патлатый. — Череп срастить не успели, а уже палочку ему подавай. Жить будешь, раз о ебле только и… — Бак, — осадил патлатого блондинистый. — Тут что-то не то. Брок, ты узнаешь нас? Сказать правду или соврать? Будь у него палочка, он бы легко их облапошил — дурильная порча у него выходила лучше всего — а так, похоже, придется изворачиваться. — Детка, — мягко позвал патлатый, меняясь на глазах. — Не помнишь, да? Что ж, либо он молчал слишком долго, либо эти двое действительно знали его СЛИШКОМ хорошо. — Ты Баки, он Стив, и мы трое женаты, — чуть поразмыслив, ответил Брок. — Что из этого я помню? Ни-че-го. И вам лучше дать мне зеркало, пока я не напридумывал себе всяких страхов. — Сколько тебе лет, по-твоему? — осторожно спросил блондинистый. То есть спросил СТИВ. — Явно не столько, сколько мне на самом деле, судя по вам и по состоянию моих рук. Зеркало, — уже потребовал он. Хмыкнув, патлатый скрылся за узкой белой дверью, потом там что-то хрустнуло, и обратно он явился, небрежно держа перед собой требуемое. Довольно большое настенное зеркало. Логично было предположить, что позаимствовал он его в ванной. — Н-да, — протянул Брок, увидев в зеркале помятого мужика лет сорока с опухшей рожей и пожелтевшим уже синяком на скуле. — И вот это — “детка”? — скептически поинтересовался он. Наверное, магглы влили в него успокоительные зелья, потому что биться в истерике не хотелось, хотя в огромном потрепанном мужике, который смотрел на него из дешевого зеркала в пластиковой оправе, он совсем не узнавал себя: худого, жилистого и невысокого. — Что произошло? — наконец, спросил он. — Ну, кроме десятков лет, которые я забыл. Сколько я здесь? И где это — здесь? — Ты в клинике “Старк Индастриз”. Сегодня пошли четвертые сутки, — заговорил Стив. — Во время последней операции… — На колдомедика я не похож, — перебил его Брок. — Операция, синяки на моей симпатичной породистой, — он потер жесткую черную щетину, — мордашке. Пять дней беспамятства, несмотря на то, что клиника выглядит вполне приличной, хоть и магглами разит из каждого угла. Дайте угадаю. Я маггловский аврор? Патлатый с блондинистым переглянулись так, будто он был маггловским психом. — Мне нужно домой. Где мы, кстати? Ну, там, число, год, э… город? Страна? — Две тысячи семнадцатый, — с грацией дрессированного медведя начал вводить его в курс дел патлатый, — пятое мая. Нью-Йорк. США. Он точно был под зельями, потому что не запаниковал. Даже желания аппарировать к Мордреду куда-нибудь туда, где можно спокойно разобраться, насколько глубоко его обливиэйтнули, не возникло. Потому что если у него действительно повреждение мозга, то от этого есть зелья. Маман точно должна… Две тысячи семнадцатый, Мордред, это сколько же леди Вал сейчас? А Люциусу?! Да и ему самому… Жизнь прошла, а он не в курсе. Он мог очень, очень сильно измениться за э… Сорок лет. Сорок. Мордредовых. Лет. Он и изменился, если подарил кольца двум простецам. Он спит с магглами, наверняка живет с ними в одном доме… Все это объясняет, почему он в Нью-Йорке. Леди Вал наверняка выжгла его с генеалогического древа еще до того, как он закончил фразу “мой любовник — маггл”. Любовники. Оба. — Колдомедик, — повторил патлатый, — это доктор? — Да, — согласился Брок. — Медик-волшебник. — Волшебник, — блондинистый нахмурился, и Брок вдруг понял, что его магглы не в курсе. Ему удалось не нарушить статут о секретности, даже заключив с ними обоими магический брак. Ну, или помолвку. — Волшебник, — согласился Брок, понимая, что с сильно урезанными знаниями о мире магглов — раз, полном незнании, где в чертовом Нью-Йорке магический квартал — два, и при отсутствии палочки — три, он не справится без помощи своих партнеров. — Как и я. Мужики переглянулись, и не будь они магглами, он бы решил, что они легиллиментят друг друга без палочки. — Мне семнадцать лет, — добил их Брок. — Я — бастард древнего темного рода. Учусь на седьмом, выпускном курсе школы Магии и Волшебства. Живу в Лондоне на Гриммо 12. Кровный статус — полукровка. Моя мать была магглой, из простых людей, а отцом — Орион Блэк. Он взял меня к себе, когда я остался сиротой. — Брок, — мягко начал блондинистый, но патлатый его перебил: — Круто, — решил он. — А летать ты умеешь? — Автолевитирование — это сложно, — признался Брок. — В семнадцать точно не умел. — Если на одно идиотское мгновение предположить, что сказанное — прости господи — правда, — после секундного раздумья вынес вердикт патлатый, — то это многое объясняет. Стив, иди к лечащему врачу, что хочешь с ним там делай, но убеди, что мы долечимся дома. Подпиши все документы и погнали. — Я не уверен, что нам следует прерывать лечение. — Если он волшебник, то и лечить его должны волшебники. Вспомни, как он трещины в костях за ночь заращивает, хотя сыворотки в нем ни на гран. И все на нем как на собаке заживает. И в прошлом году он после контузии лечился в “закрытом госпитале”, о котором мы ничего не нашли ни в одной базе данных. И эта его фляжка, пойло из которой боль снимает. Сказал — стимулятор, но ни побочки от него, нихрена. Это если не приплетать сюда удачливость, везучесть, живучесть и невероятную для мужика его возраста выносливость. И в койке тоже. Вспомни, как он нас находит везде и всегда, даже на той базе в Южной Америке, на которой мы застряли. А маячков мы сколько ни искали, не нашли. Он еще шутил, что его вело влюбленное сердце и чуйка. Наконец-то мы получили невнятное, но перекрывающее все несостыковки объяснение, ты не находишь? Блондинистый нахмурился, коротко взглянул на Брока и вышел. Брок не завидовал собственному “лечащему врачу”. — Ну ты и мудак, — когда дверь за ним закрылась, ухмыльнулся патлатый. — Два года водить за нос нас, и еще хрен знает сколько — ЩИТ и ГИДРу. — ЩИТ и ГИДРу, — пришло, похоже, время Брока повторять за другими непонятные слова. — Звучит так, будто я решился обмануть Темного Лорда или, чем Мерлин не шутит, Дамблдора. — Ну или их обоих, — ухмыльнулся патлатый, явно соображающий достаточно быстро для человека, у которого плечи едва проходили в дверной проем. Оба. Живое и металлическое. — Бионический протез, — подтвердил он наличие хорошей соображалки, когда заметил, куда смотрит Брок. — Механика и электроника. Редкий сплав металлов. Он протянул Броку мастерски выполненную хваталку, двигающуюся так естественно, так плавно, будто она была сделана из лунного серебра и оживлена очень сильным темным волшебником. Что ж, похоже, у магглов была своя магия. Сложная, непонятная, но тоже эффектно смотрящаяся в деле. Броку остро не хватало палочки — он с детства был любознательным, и сейчас ему хотелось наложить диагностическое заклинание, чтобы понять, как рука работает, и (главное!) как она присоединяется к самому “Баки”. Еще внутри скребло странное чувство, то ли тоски, то ли тревоги, то ли смутного беспокойства. Хотелось куда-то деть руки, и вообще странного. — Курить тут нельзя, — с сочувствием произнес “Баки”. — Сейчас Стив там всех в блин раскатает, и в машине оторвешься. — Я курю? — удивился Брок, потому что ну никак не мог представить себя с мундштуком или трубкой, даже при нынешней внешности. — Кофе до и сигарета после, — непонятно ответил “Баки”, странно на него взглянул и фыркнул. — Выходит, мы совсем тебя не знаем, да? Два года по двадцать четыре часа в сутки вместе, и ты ни разу не прокололся со всем своим волшебством настолько, чтобы мы всерьез что-то заподозрили. Броку на это нечего было сказать. Он страстно хотел попасть домой, чтобы убедиться, что он не утратил магический дар — как минимум. И что нарастил и так немалую магическую мощь — как мечтал, лежа в самой маленькой спальне большого особняка. Леди Вал даже, наверное, по-своему любила его, но бастардом рода, живым свидетельством измены законного супруга, он от этого быть не перестал. Несмотря на успехи в учебе, высокий уровень магической силы и внешнюю схожесть с Блэками, он все равно оставался “сыном той магглы”, которую Брок если и помнил, то смутно. — Можем ехать, — блондинистый вернулся как раз вовремя, держа в руках кипу подписанных бумаг с печатями. Странно было видеть документы в виде одинаково белых, тонких прямоугольных листов, не свернутых в свиток, заполненных уродливыми квадратными буквами. Ни тебе витиеватых росчерков самопишущего пера, ни не менее витиеватых формулировок диагноза. У магглов всегда все было скучно и формально — еще Сириус об этом говорил со странным для темного волшебника восторгом. И вот теперь Брок, обожавший движение силы внутри, сжившийся с миром, где огонь можно было зажечь щелчком пальцев, теперь и сам почти маггл (или не почти? иначе как он, взрослый волшебник, мог позволить наложить на себя Обливиэйт?!). В чужой стране. Состоящий в браке с двумя простецами. Леди Вал если и дожила до этого позорного, с точки зрения любого волшебника, бракосочетания, то наверняка умерла от отвращения в процессе. У его личных магглов была личная машина. Это было круто даже по меркам привыкшего к обеспеченности Брока, выросшего в достатке. В магическом мире автомобили были только у Министерства Магии. Даже у Малфоев была карета, запряженная магическими мустангами, использовавшаяся для торжественных бракосочетаний на протяжении вот уже трех веков. Маги аппарировали, пользовались каминами и портключами, летали на метлах и даже мотоциклах, а магглы, лишенные таких возможностей, катались в комфортабельных железных машинках, красиво отделанных изнутри кожей и пластиком. — Что, маги, как ведьмы из сказок, на метлах летают? — насмешливо поинтересовался “Баки”, так явно рассчитывая на отрицательный ответ, что Броку вдруг стало весело. — Метла, “Баки”, это что-то вроде вашего мотоцикла. Любители, конечно, есть, но большинство нормальных респектабельных волшебников аппарируют или перемещаются по каминной сети. — Как Санта Клаус? — с любопытством спросил Стив. Маггл, что с него взять. — Этот ваш Санта Клаус, да будет тебе известно, и был волшебником. “Баки” отстегнул шлейку, фиксирующую его на переднем сидении, и с любопытством на него уставился. — А про котлы правда? В которых зелья варят? — Правда. Разные есть: чугунные, серебряные и даже золотые. — И про волшебные палочки? — А о чем я, по-твоему, спросил, едва глаза продрав? — И что прям все-все можно наколдовать? — От умения и уровня магической силы волшебника зависит. Есть исключения. Еду нельзя взять из ниоткуда, но улучшить вкус и количество — да. — Вот почему ты охуенно готовишь, — уличил его “Баки”. — Я?! — поразился Брок. — Да я даже хлеб ровно не нарежу. У меня с бытовыми заклинаниями не очень. Но при наличии домовых эльфов... — и тут до него дошло, что раз он живет с магглами, и те до сих пор не в курсе существования волшебников, то эльфов у него, наверное, нет. — Забудь. За сорок лет я наверняка полностью омаглился. А, может, и вовсе потерял дар. Иначе с чего бы мне переезжать в другую страну и… вот это все. И, кстати, мама тебя не учила, что употреблять обсценную лексику — не комильфо? Рожа у “Баки” стала до того потешной, брови так высоко поднялись, собрав лоб складками, что Брок понял, что сказал что-то не то. — Стив, в твоем полку борцов за чистоту речи прибыло, — не сразу найдя слова, сообщил Баки. — Оху… обалдеть, Брок. Ты вообще-то матом разговариваешь. Прости, — тут же неискренне добавил он. — Теперь я верю, что так было не всегда. Брок тоже верил. Ему соблюдение этикета всегда стоило усилий, на что леди Вал иногда с досадой говорила: “Кровь. Ничего не поделаешь”. Видно, Брок все-таки нашел, что с этим “поделать”, и перестал тянуть на себе ношу чести семьи. — О, довольно большой дом, — похвалил Брок, когда они остановились на подъездной дорожке. Дом был неплох: не Блэк-холл, конечно, но и не один из тех ужасных скворечников из вторсырья, в которых любили жить магглы. Кажется, это называлось “коттедж”. Брок всегда любил постройки из честного камня. Как этот дом. — Он не весь наш, — “утешил” его Стив. — Во второй половине, правда, никто не живет, но… — То есть наши — две трети? — уточнил Брок. Стив и “Баки” переглянулись. — Два входа. Это таунхаус. Дом на две семьи. Вернее, даже два дома с общей стеной. — Три, — поправил их Брок и усмехнулся. — Ох, надеюсь, я об этом не пожалею, когда найду способ избавиться от своего временного беспамятства. Хотя мне с детства твердили, что тайны от членов семьи — это нехорошо. Ему просто не хотелось верить, что он вырос в скрытного матюкливого маггла с объемом плеч, не влезающим наверняка ни в одну мантию, и скрывающим половину семейного гнезда под чарами Фиделиуса от собственных мужей-магглов. О том, что состоит в браке с двумя чужими мужчинами, он старался не думать: благо, окклюменция всегда давалась ему легко. — Какой адрес у той части дома, в которой вы живете? То есть мы, мы живем? — спросил Брок. Он действительно надеялся, что не пожалеет об этом после снятия Обливиэйта. — Джефферсон авеню, 36/1, — после долгой паузы отозвался Стив. — Дай мне лист и карандаш, — попросил Брок. Получив требуемое, он быстро написал “Джефферсон авеню, 36/2” и протянул листок своим магглам. — Прочтите вслух. — Без крекс-пекс-фекс? — уточнил Баки, и Брок поклялся себе, что если он остался магом (иначе зачем ему Фиделиус?), то он покажет своим магглам и “крекс-пекс-фекс”, и все остальное. А сейчас ему хотелось одного: больше узнать о себе теперешнем. Отыскать какие-то подсказки о том, чем он занимается (желательно не с чужих слов), как живет, чем дышит. Кто он? Пока исчерпывающего ответа на этот вопрос у него не было. — Джефферсон авеню, 36/2, — хором, как послушные мальчики, прочитали магглы, и Брок ухмыльнулся, увидев выражение на их лицах. При нем всего один раз снимали Фиделиус, но он запомнил это на всю жизнь. Прищурившись, он представил себе, как два крайних дома, стоявших для Стива и Баки вплотную, вдруг начали с треском расходиться, как два айсберга, и между ними, как бутылка огневиски из-под фальшивого дна, стал появляться третий дом: шире, выше на целый этаж, готично серый и вполне по-современному утыканный антеннами. — О-хре-неть, — по слогам выдал Баки, присвистнув. — Он всегда был тут? — Думаю, да. Вряд ли мне по силам создать столь огромный пространственный карман, чтобы вместить туда целый дом. Мне чары изменения пространства всегда давались с огромным трудом. То ли дело всякая там маскировка, окклюменция, чары иллюзий и дурильная порча. — Про дурильную порчу — это верно, — хмуро обронил Стив, который, похоже, лучше сдерживал эмоции, чем Баки. А Брок вдруг понял, что если он привязался настолько, что подарил любовникам-магглам кольца, то вот такое выражение лица одного из них должно вызывать неприятные эмоции. Очень неприятные. Но сейчас Брок был под маггловскими успокоительными зельями, и его навыков в Окклюменции пока хватало, чтобы отложить неприятные переживания на потом. Как и мысль, что, возможно, он только что сломал себе жизнь. — Я хочу знать, что произошло, — напомнил Брок. — Очень хочу. А еще у меня голова болит, я не знаю, что с моей семьей. Я сорок лет забыл. Я есть хочу. — Детка, — тут же обеспокоился Баки, — пойдем домой. Стив, придержи свое осуждение, ладно? Тебе в голову не приходило, почему мы не в курсе? Вот именно поэтому. — То есть, — как мог холодно спросил Стив, открывая дверь в маггловскую часть дома, — ты и тут на его стороне? — Я как обычно в нейтралитете, — заверил его Баки, и, обняв Брока за плечи (хвала Мерлину, правой рукой), повел в дом. — Просто этот Брок ни в чем не виноват. Представь, ты бы очнулся с мозгами семнадцатилетнего, уверенный, что все еще влюблен в Аманду Паркер. Стив, похоже, смутился, хотя и попытался это скрыть. Слизеринская сущность Брока тут же потребовала крови: разузнать об этой Паркер все на свете, вызнать, вычислить и нанести визит. Оценить. Но это был Стив. Стив был его, Брока, собственностью, собственностью его рода, а потому пока было выгоднее сдержать свою кровожадность. Он должен как можно быстрее понять, что происходит. Найти того, кто наслал на него заклятие забвения, и заставить пожалеть о том, что вообще родился на свет. Но сначала общеукрепляющее зелье, зелье от головной боли и… он не дома. Дома можно было выпить одно темное зельице от посторонних ментальных вмешательств, но оно было сложным, муторным и дорогим. Леди Вал всегда поила им, когда они возвращались из Хогвартса. Но вот где сейчас леди Вал, и есть ли у Брока нужный запас ингредиентов и готовых составов — неизвестно. — Опа, — произнес Баки, уставившись на простую темную дверь, покрытую рунами. Судя по расположению, она вела как раз в волшебную часть дома, а по выражению лиц его магглов — для них ее существование перестало быть тайной буквально только что. — Что ни час, то новости. Стив, отомри, Его Магучесть есть хотят. Потом поосуждаем его, когда он послать сможет. Сейчас чего с дитятка взять? — Я взрослый волшебник, достигший полного магического совершеннолетия. — Совершеннолетие в двадцать один, — как о чем-то само собой разумеющемся, сказал Стив. — Значит, магглы развиваются медленнее, — заключил Брок. — Маг в семнадцать уже имеет право наследовать род, распоряжаться финансами, заключать полный магический брак и… — Брак, — нехорошо, как-то плотоядно улыбнулся Баки. — То есть нагнуть тебя в профилактических целях не будет считаться насильственными действиями над несовершеннолетними. — Это будет насильственными действиями над лицом, частично утратившим дееспособность, — занудно сообщил ему Стив, сложив руки на груди и так отчетливо давая понять, что не отдаст честь Брока на поругание, что, откровенно говоря, Брок почувствовал странную смесь облегчения, веселья и благодарности: исполнять супружеские обязанности в полном объеме он, откровенно говоря, был не готов. — А кто говорит о насилии? — вкрадчиво спросил Баки, и Брок инстинктивно щелкнул пальцами, в которых тут же оказалась палочка. Выстрелила красными искрами и легла в руку удивительно удобно, хотя явно отличалась от той, что была у него в семнадцать. — Я надеюсь, что ты пошутил, Баки, — сразу почувствовав себя увереннее, произнес Брок. — Потому что иначе… — Класс, — выдохнул Баки. — Колдони что-то. Что ж, Брок остался волшебником, и это радовало. — Акцио домашние тапки Баки, — усмехнувшись, приказал Брок, и откуда-то сверху, со второго этажа прилетело пушистое нечто, больше напоминающее двух болонок. Баки присвистнул, а потом рассмеялся — задорно, весело, показывая влажно блестящие белые клыки. — Верю, детка, — отсмеявшись, заверил он и, стянув тяжеленные ботинки, спокойно сунул ступни в болонок, оказавшихся пушистыми тапками гигантского размера. — Давай помогу тебе разуться и пойдем на кухню. Не нужно наклоняться с больной головой, может накрыть. Брок произнес простое разувающее заклинание, гадая, отчего ему хочется выпендриваться, демонстрируя магический дар, который должен был восприниматься естественно, как дыхание. Он, сколько себя помнил, жил среди магов. Видимо, подсознательно ему все-таки хотелось произвести впечатление на… партнеров. На тех, от кого он отчего-то скрыл свои способности. — Вот как, — ухмыльнулся Баки, а потом обхватил его за плечи, как протеже во время первого бала, и повел на кухню, с которой уже раздавался сердитый грохот кастрюль. Ну, или Броку, у которого рыльце было в пушку, так казалось. Стив сооружал ужин. Брок никогда не видел, как готовится еда, а потому с интересом следил за тем, как все продукты быстро нарезаются, обжариваются и попадают на стол в виде теплого салата и омлета, ломтей бекона, колбасок и разогретого без волшебства картофеля. — Послушайте, господа, — начал Брок, когда все помыли руки (он не стал наносить очищающее заклинание, а вымыл их как все) и расселись за столом без лишней помпы. Ни тебе белой скатерти, ни трех пар приборов. Только вилка и нож. — Я не знаю, как так вышло. — Господа, — повторил за ним Стив. — Джентльменами ты называешь только перед тем, как обматерить особо затейливо. Давай проясним. Мы вместе два года. До этого еще дольше работали в одном ведомстве среди… магглов? Так, кажется, называются люди без магического дара? — Магглы, простецы — это более-менее приличные названия, — кивнул Брок. — Волшебников мало и в большинстве своем они снобы. Поэтому, думаю… — То есть это мы тебе не пара, — усмехнулся Баки. — Вот все удивятся-то. А то нам со Стивом плешь уже проели всем этим “ах, да что вы себе кого приличнее не могли найти?”, “ой, да чего с агентом ГИДРы-то, да еще с мужиком, да с таким?” — С каким? — с любопытством переспросил Брок. — Ну, физиологически ты старше нас. — Волшебники легко доживают до ста пятидесяти, — “утешил” их Брок. — Так что мои пятьдесят семь — ранняя зрелость. Стив и Баки переглянулись, и у Баки глаза блеснули нехорошим таким, нездоровым восторгом. — Я теперь готов расцеловать того, кто подстроил это все, — доверительно сообщил он Броку. — Ну, перед тем как сверну ему шею, конечно. Мы-то со Стивом извелись все. Ах, детка наш с утра за поясницу держался, как бы его в клинику затолкать и не огрести. Ах, как он в свои сорок семь нормативы сдаст и в живых останется? Ах, у него усталый вид, как бы его с полевой работы… — Бак, — с осуждением вмешался Стив, и Баки послушно захлопнул болтливый рот и с восторгом покрутил головой. — Ну ты задница, Брок Рамлоу. Мало того, что тебе не сорок семь, как по документам — с чувством произнес он, — так ты еще и в “ранней зрелости”, оказывается, пребываешь. — Рамлоу? — устало удивился Брок, пропустив все остальное мимо ушей — ну, намухлевал с маггловскими документами, подумаешь, волшебник он или кто? — Все-таки взял фамилию матери. Вот что. К Мордреду все эти тайны. Пусть я об этом миллион раз потом пожалею, но постоянно лгать тем, с кем живешь, пусть эти кто-то и магглы, — сложно. Уверен, я устал от этого. А если нет, то вернув себе память, он сможет все исправить. Наверняка тот Брок, который из него вырос, умеет подправлять память. И не гнушается этого, как настоящий слизеринец. Врать, во всяком случае, ему хватает и наглости, и характера. — Ты уверен? — очень серьезно, безо всякого затаенного, низменного любопытства спросил Стив, и в этот момент Брок понял, почему они вместе. Стив бы никогда не попал на Слизерин, потому что не считал нужным хитрить и изворачиваться. И пусть Брок вполне по-слизерински обманывал обоих своих партнеров, Стив все равно искренне не желал пользоваться его уязвимым положением. И где только такие берутся? — Уверен, — ответил Брок, где-то глубоко внутри чувствуя, что поступает правильно, — не зря Шляпа сомневалась, распределяя меня. Слабоумие и отвага. — Скорее, расчетливая страстность, — поправил его Баки, ухмыляясь. — Стив, ну неужели тебе неинтересно, что там в комнатах Синей Бороды? Брок на мгновение внутренне сжался, гадая, а не мог ли он и в самом деле хранить что-то ну очень неприятное, предосудительное и способное пагубно повлиять на его отношения с этими двумя, но потом решил, что нет. Даже в семнадцать он был для этого недостаточно глуп и самонадеян. “Не гадь там, где живешь”. Хороший принцип. Оставалось надеяться, что за сорок лет в этом отношении ничего кардинально не изменилось. — Нет, — ответил Стив. — Потому что я примерно могу представить себе, как Брок взбесится, когда придет в себя. — А по-моему это мы должны беситься, — обманчиво-мягко произнес Баки, и вот тут-то у Брока встала дыбом воображаемая шерсть (еще и поэтому он не любил Сириуса — биологические виды их анимагических форм враждовали). Брок всегда чуял опасность, всегда. И вот сейчас, несмотря на внешнюю благожелательность, Баки казался ему опаснее Стива, который был как на ладони со своим недовольством. Прямой и честный, он точно не держал камня за пазухой, в то время как от Баки можно было ждать чего угодно. Буквально. — Как хотите, — с деланным спокойным безразличием пожал плечами Брок. — Но я пойду. Мне страх как интересно, что из меня выросло, и сбылось ли хоть одно предсказание маман, прочившей мне судьбу пошлого головореза без стиля и кодекса. — Умная была женщина, — восхитился Баки. — Кодекс у тебя есть, конечно, хотя многие считают его фиговым листком, не способным прикрыть весь ужас твоей кровожадной беспринципности. — Польщен, — ухмыльнулся Брок. — Кровожадная беспринципность определенно тянет на стиль. Они ему нравились. Оба. И то, как они спокойно приняли его волшебную природу, даже не подумав закатить скандал и разорвать отношения, сказало ему больше, чем кольца-артефакты. Магглы были его. Невероятно, но факт. Эти двое принадлежали ему, а он, похоже, принадлежал им безраздельно и — что особенно странно — с удовольствием. Магглам. Двоим. К тому же мужикам. О своей бисексуальности Брок узнал в четырнадцать, не без помощи Люциуса, бывшего старше него на три года. Между ними толком ничего не было, но сам факт жгучей, душной заинтересованности в нем Брок принял и осознал. Так что наличие у него именно мужчин (пусть и ТАКИХ) не удивляло. Леди Вал, правда, если дожила до этих дней, наверняка прокляла его чем-нибудь неприятным. И выжгла с древа — как пить дать. И запретила упоминать его имя. И еще много чего такого же страшного. Поэтому Брок малодушно понадеялся, что все-таки не успел причинить ей боль. После смерти отца. После выходки Сириуса. — Идем, — наконец домучав омлет, Брок поднялся и вопросительно посмотрел на своих магглов. — Ну? Или боитесь? Баки хмыкнул и хищно оскалился. — Разве что твоего гнева, детка, когда очухаешься и до тебя допрет, что ты слил нам все свои секреты. — Согласись, — чуть поразмыслив, ответил ему Брок. — Теперь мне все равно придется что-то с этим делать. — Всем нам, — веско произнес Стив. — Возможно, ты прав. Мы идем. — А у вас общий мозг, да? — не смолчал Брок. — Или ты главный? Стив, надо отдать ему должное, на подначку не повелся. То ли вышел из того возраста, то ли взрослым Брок остался еще тем мудаком, и у любовников на него выработался стойкий иммунитет, то ли он поспешил с распределением своих магглов на Гриффиндор. *** Дверь открылась бесшумно, и на Брока после наполненного непривычными шумами маггловского дома обрушилась блаженная, привычная, волшебная тишина, нарушаемая только вздохами и шепотом живых портретов, посвистыванием магических приборов и бормотанием определителя врагов. — Вот как должно быть, — будто сам себе сказал Брок. — Тиканье магических часов с боем, свист проявителя темных эманаций, шелест свитков на живых портретах. А не противное звяканье этого вашего подогревального шкафа и штуки, плюющейся хлебом. Ни тебе шума машин, ни этих ревущих штук, которыми магглы режут траву. Стив с Баки переглянулись и плечом к плечу шагнули в новый для них волшебный мир. Отчасти новым он был и для Брока, потому что он и представить себе не мог, что в консервативном, практически неизменном с восемнадцатого века мире волшебства может появиться столько нового всего-то за сорок лет. Магический сейф, и не в Гринготтс, а у него дома: огромный ящик, вмурованный в стену и впаянный в лунное серебро отпечаток его ладони на дверце. Машина. Тоже напичканная магией под завязку, явно его собственная: небольшая, агрессивно-спортивная, черная. Ему всегда нравилось такое. А то, что она стояла будто посреди прихожей, одновременно служившей гаражом, было скорее круто, чем странно. Огромная библиотека. Книги были везде: в относительно небольшом пространстве дома книжными полками были увешаны все свободные от магических портретов стены. Войдя в помещение, представлявшее собой эклектичную помесь оружейки, кабинета и лаборатории зельевара, Брок, забыв обо всем на свете, опустился на толстый ковер у огромного ростового портрета леди Вал, единственной матери, которую помнил. — Значит, все-таки… — чувствуя, как силы покидают его, а плотный блок на сознании вот-вот с треском разлетится под давлением эмоций, произнес Брок, — в Лондон мне лететь незачем, да? Прекрасная, молодая, точь-в-точь такая, какой он ее запомнил, Вальбурга вдруг взмахнула веером и повернула к нему голову. — Что произошло? — холодно поинтересовалась она. — С каких это пор ты, — нахмурившись, она посмотрела на Стива и Баки, застывших на пороге с нечитаемыми лицами, и, поморщившись, замолчала. — Я попал под Обливиэйт, — глядя на нее снизу вверх, произнес Брок. — Или заработал сотрясение мозга и потерял память. Мне будто снова семнадцать, и я… Вальбурга поджала губы, еще раз с неодобрением взглянула на магглов и расправила складки тяжелого платья. — Ты нас представишь наконец? — спросила она, будто Брок забыл о манерах и, пригласив домой однокурсника, забыл представить его семье. — Это Стив и Баки, маман. Стив, Баки, это моя мачеха Вальбурга Блэк. — Не могу сказать, что мне приятно, молодые люди, — холодно перебила его Вальбурга. — Но теперь, — она оценивающим взглядом окинула обоих магглов, — мне хотя бы понятен интерес Брока. В конце концов, слабость к простецам у него наследственная. — При всем уважении, мэм, — ответил Стив, — мы вас впервые видим. И сути претензий не понимаем. — Не удивлена, — надменно отозвалась Вальбурга, и Брока взяло зло. Он ощутил один из тех приливов раздражения, которые раньше всегда старался подавлять, но теперь подумал — а какого, собственно, Мордреда? Он взрослый человек, сам выбрал себе любовников, и, судя по тому, как те над ним трясутся, выбрал правильно. — Так и я не удивлен, — поднимаясь с пола, отрубил Брок. — Во всяком случае тому факту, что мои мужья понятия не имеют, кто я и из какой семьи. Наверняка вы меня выжгли к нарглам с семейного древа, как только я… — Нет, — мягко, как с маленьким, снова заговорила с ним Вальбурга. — От всей семьи только ты и остался, Брок. Дети Нарциссы — Малфои, у Андромеды внук — оборотень наполовину. Сириус и Регулус… нет больше Блэков, Брок. Ты последний. И, похоже, на тебе род и прервется. По крови точно. Мальчишка Поттер унаследовал дом на Гриммо, архивы, библиотеку, деньги и артефакты, но кровь и магия рода принадлежат последнему мужчине по крови. Тебе. Теперь становилось понятно, отчего сама леди Вал не побрезговала маггловским домом под Фиделиусом, в маггловском квартале. Почему не выжгла его. Почему не уходит с портрета, хотя ей точно есть, куда — у такой сильной ведьмы наверняка есть еще несколько изображений, у тех же Малфоев, например. — Эти двое — мой выбор, — твердо сказал Брок. — Я могу не помнить, как это произошло, но такие кольца точно не стал бы делать для случайных мальчиков из Лютного. Так что перед вами, леди, мои супруги. Не по закону, так по магии. Прошу любить и жаловать, даже если… — Да знаю я, — как-то даже обреченно отозвалась Вальбурга, махнув на него веером так, будто слышала это все в сотый, если не в тысячный раз. — Дурная кровь. Знаю, что ты с ума по этим двоим сходишь. Так что давай не будем впустую варить воду в котле. Иди уже прими восстанавливающее зелье. И в думосбор загляни, ты с ним в последний раз весь вечер возился, может, что ценное оставил. И своим магг… мужьям скажи, чтобы артефакты не трогали, а то останется этот твой “Баки” и без второй руки. Прошу простить, — она грациозно поднялась и, шурша платьем, вышла за пределы своего портрета. — Да-а, — многозначительно протянул Баки, тронув металлической рукой маятник какого-то прибора, отчего тот протяжно загудел. — Теперь понятно, откуда у тебя такой говеный характер, командир. Шутка ли — дерьмо всего темного рода скопилось в тебе одном. В этот момент Брок, наблюдая за тем, как Стив разрывается между желанием сделать Баки замечание и рассмеяться, понял, что сказал матери правду — он без ума от этих двоих. И будь они хоть дементорами, это вряд ли бы изменилось. — Идем, — ухмыльнулся он. — Посмотрим, что тут у меня еще есть. Обалдеть, я многие штуки вижу впервые. Либо Америка — более прогрессивная в магическом смысле страна, либо магическая наука за сорок лет шагнула на сто лет вперед. — Брок, — Баки постарался скроить серьезное одухотворенное лицо, но у него ничего не вышло. — Веди нас в мир чародейства и волшебства. Ого, — тут же сбился с пафосного тона он, заметив под толстенной разделочной доской большой котел на ножках. — Ты тут варишь черепа врагов и делаешь из них ожерелья? — Пиршественные чаши, — поправил его Брок. — В древности считалось, что если испить вина, перемешанного с кровью, из такой чаши, то это увеличит физическую силу и магическую мощь. Баки смешно поиграл бровями, будто они говорили о погоде, а не о магии крови, и спросил: — И много ли кубков ты осушил, чтобы еба… — Бак! — тут же вмешался Стив. — Ему семнадцать. — И “он” совершеннолетний, — успокоил его Брок. — Познавший на практике, что такое это ваше “еба…” в пятнадцать в лучшем борделе Лютного переулка. Так что мою мнимую невинность вам не смутить, джентльмены. — Слышал? — нагло спросил Баки, облизываясь. — “Джентльмены”, и даже без сарказма. Какой пусечкой был наш мудак, а? — Что за лексика? — с семейным снобизмом спросил Брок и, поколебавшись, все-таки приложил ладонь к отпечатку на сейфе. — О. Я. Ебу, — тут же сбился с тона он, увидев содержимое магически расширенного изнутри ящика. — Это… Это же… — Палочки? — подсказал Баки, заглядывая через плечо. — Они могут быть оружием, да? Это, знаешь, многое бы объяснило. Брок обвел взглядом ряды палочек в специальных нишах-креплениях. Разные, идеально отполированные, явно применявшиеся по назначению регулярно, под каждой из них красовалась табличка с надписями его рукой. “дур. порча” “зелья” “непрост.” “кровная+темн. рит.” Мерлин всеблагой, в кого он вырос? В чернокнижника? Хотя теперь понятно, почему маман вообще стала с ним разговаривать, пусть и оставшись портретом. Непростительные, магия крови и темные ритуалы всегда поднимали ей настроение. Он, похоже, действительно стал последним из Блэков. Достойный глава своего рода, пусть и состоявшего из него самого и двух магглов, лишенных волшебного дара от слова “напрочь”. — Никогда не слышал, чтобы у волшебника было больше двух-трех палочек, — задумчиво ответил Брок. — Но да, это и оружие в том числе. Проводник магии. Судя по надписям, круг моих интересов… широк. — Темные ритуалы, — со всем доступным ему осуждением, прокомментировал подписи Стив. — Это иносказание? — Не думаю, — с сомнением отозвался Брок, но, отложив простую, привычно ощущавшуюся в руке палочку, которую получил в одиннадцать от приглашенного на дом Оливандера, взял темную, похоже, дубовую, под которой и красовалось это “кровная+темн. рит.”. По всему телу прошла сладостная волна, прокатилось острое темное удовольствие, и Брок понял, что сильно изменился. Что убивал, и не раз. И при помощи магии — тоже. С сожалением вернув палочку на место, он взял более светлую, то ли из яблони, то ли из груши. От нее шел ровный нейтральный магический фон, и в руку она легла легко и приятно. — Что ж, проверим. “Воспоминания”, — гласила подпись под ней. Брок был готов заглянуть в думосбор. Лучше, если при нем будет палочка, подходящая его уровню силы и отвечающая за, так сказать, нужное направление магии. Думосбор находился в небольшой комнатке, напоминавшей курительную Блэк-холла. Низкий диван-тахта, думосбор на такой же низкой подставке, и сотни воспоминаний в колбах, расположенных на узких полках и стеллажах. — Думаю, — рассматривая клубящиеся в чаше воспоминания, произнес Брок, — я пойду один. — Куда? — потребовал Стив. — В воспоминания. Через полчаса если не вынырну сам, вытащите меня. — Как? Брок, ты должен понимать, что мы ничего об этом, — Стив кивнул на чашу, — не знаем. И не в последнюю очередь — потому, что ты два года молчал обо всем таком. — Дольше, — поправил его Баки. — Мы с тобой дольше знакомы, хоть и односторонне. Броку было интересно, как вышло так, что он узнал сначала одного из этих неразлучников, но, рассудив, что он это все знает и так, и, стоит решить проблему с памятью, как все само встанет на свои места, он помешал палочкой воспоминания. — Просто вытащите меня сюда, — подумав, дал инструкции он. — За плечо потяните, чтобы лицо оказалось над краями чаши. Сами не суйтесь, откровенно говоря, я понятия не имею, что будет с магглами, нырнувшими в думосбор. — Одному мне кажется, что “маггл” это как “супр”, только наоборот? — сложив руки на груди, больше напоминавшей стол для игры в бильярд, риторически спросил Баки. — Маггл — просто констатация факта, вполне цивилизованное определение человека, лишенного Дара. А что такое “супр”, расскажете мне, когда я пообщаюсь с самим собой. Адью. Не дав любовникам ответить, он нырнул в воспоминания, как в омут, ощущая предвкушение, граничащее с ликованием, странную эйфорию — впервые он собирался пересмотреть собственные, напрямую касавшиеся его воспоминания, понятия не имея, о чем должен помнить. Это было как в игре “Угадай, кто”, когда с закрытыми глазами, только по магической ауре, нужно было определить стоящего перед собой. Для Брока это всегда было и просто, и волнительно одновременно. Едва он коснулся ногами пола, как увидел самого себя лежащим в том же кабинете с думосбором, на той же тахте. Будто и не уходил никуда. Тот, взрослый Брок, незнакомо усмехался, дергая уголком рта, и выпускал дым странной короткой папиросы широкими кольцами. — Если вы добрались сюда, то я однажды не вернулся, — сказал тот, взрослый Брок все еще непривычно низким голосом. — Чары Фиделиуса спали с моей смертью, вы нашли дверь и все то, что за ней. Моя комната Синей Бороды. Грязная тайна, слишком большая, чтобы вот так запросто поделиться ею. Хэй, парни, я волшебник. Да не ебанулся я, только сто раз подправлял память магглам вроде вас, чтобы выгрести из очередного дерьма, и только единожды — чтобы вернуть Баки то, что у него годами отнимали самыми варварскими методами. Чертовы ублюдочные фанатики. Ни одному черному, самому сумасшедшему волшебнику не взбрело бы в голову поджаривать мозг в надежде, что из него исчезнут воспоминания, — он глубоко затянулся, разом докурив папиросу, и раздавил то, что от нее осталось, в огромной пепельнице в форме черепа. Такая была у отца в кабинете, и это означало, что он был на Гриммо. Уже после. После всего. Когда остался единственным, носящим фамилию Блэк. — Но я хотел не об этом, — продолжил тот, взрослый и не очень-то счастливый Брок, и вдруг сел, низко наклонил голову, нервно пропустил между пальцами слишком короткие для чистокровного волшебника волосы. Впрочем, он и не был чистокровным, и все равно, что он там унаследовал, но кровь — не вода. Ее не сделаешь чище, просто произнеся нужное заклинание. — Мне жаль, парни. У нас только начало получаться по-настоящему, а не вечные два на два. Если, — Брок почувствовал вдруг жгучий стыд, будто он подглядывал за чем-то адресованным не ему, за каким-то душевным обнажением, не предназначенным для посторонних глаз, — если вы здесь, то меня нет. Вы нашли пергамент с инструкциями и… Не вышло у нас долго и счастливо. Но, — он растер грудь в районе сердца, и этот Брок, беспамятный и жалко смущенный, тоже вдруг почувствовал жжение напротив сердца, кожа будто воспалилась от грудины до самого соска, и, оттянув ворот футболки, он увидел проступившие в рунном кругу буквы, будто вырезанные на коже “SBB”, — но я вас подожду. Там, у черты. Отец говорил, что смерть — лишь начало пути. И я хочу пройти с вами все, что осталось. Без глупых недомолвок и вечного страха, что вы не примете меня таким. Повязанным черными ритуалами с детства. Со всей этой магией крови и некромантией. Я ведь, — он снова закурил, покрутил головой, будто смеясь над самим собой, — я ведь не зря военным стал. Ближе к смерти. Ближе к крови. Вы, всю жизнь старавшиеся избегать лишних жертв, жалеющие каждого неспасенного, — вы бы не поняли. — Идиот, — сказал за спиной Баки, и Брок с бьющимся в горле сердцем обернулся. — Будто мы со Стивом чем-то другим занимаемся. Баки все-таки нырнул за ним. В руках у него был пергамент, исписанный его, Брока, мелким почерком — инструкции магглам по пользованию думосбором, раз уж им тут посмертное воспоминание оставили. — Ты не понимаешь, — почти безголосо ответил Брок. — Убивать, защищая, это… совсем другое. — Я любил вас, — сказал взрослый Брок у него за спиной. — Вы единственные, кого я смог подпустить настолько близко, ради кого изворачивался, наступая на горло всему на свете. И всем на свете. И наступлю еще раз — не уйду. Останусь привязанным. Без вашего разрешения. С надеждой, что вы никого не возьмете на мое место, оставшееся вакантным. Что вы тоже меня… — Идиот, — повторил Баки. — Идем отсюда, пока ты на второй расстрел не наговорил. Мы тоже тебя любим, мудака эдакого. И там твоя маман попыталась Стива на понт взять, а в результате подсказала, какие зелья в тебя влить, чтобы очухался. Она, к слову, не верит, что тебя могли это… Обливиэйтнуть. — Леди Вал не могла так сказать, — Брок растер зудящие на груди буквы — результат ритуала, связывающего сильнее, чем магический брак. Не тела, магию и кровь, а души. Сам он только читал о таком. Ему было тринадцать, и он глупо мечтал о том, чтобы встретить человека, с которым хотелось бы так — навсегда. И чтобы магии хватило. Что ж, он встретил. И магии хватило на обоих. На двоих магглов, которых привязать было неизмеримо сложнее, потому что у них не было магического ядра, прочно соединенного с душой каждого волшебника. Он гений. Сильный, эгоистично бесстрашный, прущий по головам. Упрямый и наглый. Настоящий Блэк. — Тебе стоит на это взглянуть, — едва они в обнимку оказались на той самой тахте в кабинете, сказал Стиву Баки. — Я так люблю этого идиота, — добавил он в ответ на вздернутую бровь. — Тебя тоже, но его сильнее. Мать всегда любит убогих больше, верно? Броку захотелось ему двинуть. Он любил этого придурка, но двинуть ему от этого хотелось даже больше. Он понимал себя-взрослого. Отлично понимал, если уж начистоту. — Тебе надо было оставаться здесь, — сказал он, наблюдая за тем, как Стив выставляет перед ним зелья в темных флаконах. — Магглы... — Шовинист, фашист и — что особенно печально — зануда, — констатировал Баки. — Пей. Оно сращивает кости. Я должен его попробовать просто ради интереса, мои кости укреплены металлом, но это не избавляет от трещин, только от открытых переломов со смещениями. Или скажешь кости у магглов тоже другие? — Понятия не имею, — проворчал Брок, глотая костерост — трещину в его черепе заделали по каким-то маггловским технологиям, которым Брок сейчас не доверял. — Можешь попробовать. Но если что… Мордред, ненавижу это. Он сейчас совершенно точно мог представить себе, где конкретно у него была трещина, какой длины и конфигурации, потому что череп болел так, будто его вскрывали, выводя ветвящийся надрез тупой пилой. — Виден опыт, — с неодобрением произнес Стив. — Ранний опыт, — уточнил Баки. — В семнадцать уже, ага. И я бы хотел, чтобы речь шла о другом, — он широко, похабно улыбнулся, как Сириус, когда говорил о сексе. — Теперь это, — Стив указал на темно-синий флакон. — Леди Вальбурга сказала, оно… — Восстанавливающее, — понюхав мерзкое варево, перебил его Брок. — Если дело в повреждении мозга, то зелье это поправит. В Мунго этим лечат всяких там… От Обливиэйта не спасет, правда. Что ж, он выпил эту бурду собственного приготовления (кровь в зелье точно была его, а это указывало на семейный рецепт) в три больших глотка. Голова взорвалась от боли и тошнотворно быстро меняющихся картинок-воспоминаний одновременно. Он целует Стива — долго и страстно. Так хочет его в этот момент, что душу готов продать кому угодно, лишь бы тот ответил. И тот отвечает: мягкие, почти робкие губы раскрываются навстречу, и Брок с трудом давит сильнейший магический выброс — он так счастлив, что перестает контролировать магию, которую привык держать внутри, взаперти. Они вместе. Втроем. Сплетаются на огромной кровати, и Брок так любит их обоих, что магия все-таки выходит из-под контроля, но этого, кажется, никто не замечает: его трахают с двух сторон, на первом этаже падает кресло, от магии колышутся занавески, шелестят бумаги, забытые на столе, а он живет в этот момент, горит изнутри и снаружи, уже зная, что сбылось. То самое, заветное “до черты и после нее”, загаданное как-то на Бельтайн. Сбылось. С обоими. Темная кровь капает в чашу. Стив и Баки, два его сердца, спокойно спят в рунном кругу, а он режет кожу на груди ониксовым ножом, выводя их имена снова и снова, соединяя всех в одно. Парни не простят, если узнают. И он лишится посмертия, если они полюбят кого-то еще. Нужно ли ему посмертие без этих двоих? Нет. Сознание возвращалось постепенно. Сначала по глазам резанул свет, падающий из окна, прорвался сквозь тошноту. Закачался высокий потолок и сама кровать; закружился, возвращая головную боль, весь мир. Ему нужно протрезвляющее. Срочно. Надо как-то выбраться из кровати, не разбудив парней, и смотаться к себе в берлогу за антипохмельным зельем, иначе он сдохнет. — Следующее, — внимательно на него глядя, сказал Стив, протягивая еще один фиал, и Брок осмотрелся по-настоящему. Блядь. Последние воспоминания долбанули по затылку кувалдой: он спалился. Он привел Роджерса в свое логово. Барнс ладно, тот достаточно отмороженный, чтобы… Но Стив, он… — Т-ш-ш, — Брок лежал пылающей головой на твердом бедре Барнса, и тот гладил его по волосам, будто вся эта ебань с воспоминаниями, закупоренными в бутылки, летающими машинами, говорящими портретами и огромным ведьмацким котлом была в порядке вещей. — Вспомнил? Молодец. Давай подлатаем тебя. Какой же ты дурак, Брок. — Мне казалось, — начал Стив, когда Брок сделал первый глоток зелья от головной боли, но тут же сбился с профессионально-осуждающего тона, которым разбирал все безнадежно проебанные операции. — Мы же вместе до конца. Втроем. До этой твоей черты. И после. Всегда. Всегда. Это хорошо звучало. Брок растер снова зазудевшую метку на груди и закрыл глаза: зелье от головной боли обычно оказывало на него снотворный эффект. Главное он выяснил, и наконец-то может уснуть на волшебной половине их дома, не опасаясь, что вырубится тут, а Стив и Баки собьются с ног в поисках своего странного блудного любовника. Вместе до конца. Теперь это о них троих. Слава Мерлину, Богу, Аллаху, в которых он все равно не верил. Слава его удачливости. Он, Брок Металлах Блэк, последний из рода, смог. Стал счастливым, вопреки проклятию его семьи. До черты и дальше. Всегда. _______________________ * Звезда Металлах — Альфа созвездия Треугольник, мне это показалось символичным.