На братьев так не глядят

      До встречи с Ормом в жизни тридцатилетнего Артура Карри не было никаких особенных целей. Он просто жил и наслаждался жизнью: пабы, женщины, море — для счастья ему нужно было совсем немного. Все шло своим чередом, отлаженное, подвластное привычке, и лишь иногда Артур задумывался о том, что скучает по матери, а порой и по брату, которого никогда не видел. Это чувство было трудно объяснить, но с годами оно посещало его все реже — по большей части из-за того, что Артур считал невозможным изменить произошедшее. Он не мог воскресить мертвую Атланну, как не мог вызвать родственных чувств в Орме, который, по рассказам Вулко, вовсе не жаждал встречи с ним. Но все произошло, как это обычно случается, внезапно, перевернув устоявшуюся жизнь Артура с ног на голову. Трон подводного царства стал его, мать оказалась жива, и даже брат, о котором он столько размышлял, нашелся вполне себе невредимым. Артур знал, что с Ормом не будет легко — и дело было вовсе не в борьбе за престол или бессмысленном соперничестве во всем — для него нечто подобное было вполне себе ожидаемым. Ударом ниже пояса стало совсем другое: сердце, что всегда билось спокойно и размеренно, не дрогнувшее при виде прекрасной Меры, вдруг взволновалось, словно кипящее море, застучало в ритме, не позволяющем даже дышать. Орм просто смотрел, а Артур сгорал, умирая от желания коснуться брата совсем не по-родственному.       Тоска, так долго теснящаяся в груди, неожиданно приняла совершенно иной оттенок.       Артур солгал бы, если бы сказал, что не мечтал присвоить Орма с первого взгляда — нечто зародилось между ними ровно в тот миг, когда они оказались в одной среде, с получувства, полуощущения. Пока цепь сдавливала горло, Артур в красках представлял себе, как будет брать брата на троне, как покраснеет белоснежная кожа от жадных прикосновений, как тело под ним будет содрогаться от грубых толчков. Орм что-то рассказывал ему, и в его глазах горел точно такой же огонь — неконтролируемый, пылающий ярче звёзд во Вселенной. Артур задавался вопросом — Орму кто-нибудь вообще говорил, что нельзя смотреть на брата так?       Будто в жизни ему больше ничего и не было нужно.       Слишком неправильная реакция, слишком много эмоций — вулкан ожил, забурлил, и утихомирить его не было никакой возможности. Битвы отвлекали ненадолго, алкоголь больше не дарил долгожданного забытья, ласки женщин не утоляли жажды. Артура тянуло — вниз, в камеры, к своей крови, к холодным глазам и горячему отклику, к тому, что так и осталось нерешённым. Его перемкнуло, переклинило, словно кто-то заколдовал нового короля Атлантиды, и какое слово ни подбери, суть не изменится: свет сошёлся клином на высокомерном взгляде, на плотно сжатых губах — о, сколько раз он мечтал целовать их! Истязать, до крови, до сорванных всхрипов — меньшее не смогло бы успокоить его, не смогло бы помочь. Артур не помнил за собой этой тьмы, этой жадности, невыносимого желания обладать кем-то — верно, его и правда околдовали. Иначе как объяснить то, что за одну улыбку брата он готов поменять сушу и океан местами? Артур мечтал не о троне, не о трезубце, а о том, как Орм будет выгибаться на нём, всхлипывая от наслаждения.       Как будет видеть только его, жить и дышать лишь им одним.       Артур говорит об этом, пока входит в распростертого на столе Орма, пока кусает его раскрасневшиеся губы до крови, заставляя хрипло шептать свое имя. Нет ожидаемого сопротивления, злобы и агрессии — только чистое удовольствие, погружение в пучину, разделенное на двоих. Орм цепляется за него, как за спасение, льнёт так отчаянно, что хочется рычать львом, выть волком — ничтожно малое выражение того, что творится внутри в этот миг. Где-то занимается цунами, взывает к небу невиданный шторм, но Артуру плевать на это — он получает то, чего хотел, взамен отдавая все, что есть. Вот так просто, без оглядки и без раздумий, потому что Орм, кажется, даже плачет — Артур сцеловывает соленые дорожки, вжимая брата в себя. Безумию нет конца, и наверное, не будет — правильно, нужно и без этого просто не выжить. Без рук, кольцом обвивших шею, шальной улыбки, Вселенной, что разверзлась в черных зрачках напротив и навсегда стала его домом. Впервые в жизни Артур тонет и не собирается спасаться — только здесь можно найти долгожданное успокоение, в непроглядной тьме морской бездны. У Атлантиды отныне будет два Царя — и все равно, что по этому поводу думают Боги.       Все будет так, как захотят они.