Когда Питеру было семь, у него нередко случались ночные кошмары. Первое, что он слышал в такие моменты — шаги обеспокоенной Мэй, в любое время ночи она была готова бежать к Питеру со стаканом воды, а потом долго гладила его по спине и рассказывала, какой он смелый мальчик. Однажды после очередной такой ночи Бен принёс домой игрушечный шлем Железного человека. Блестящий, как будто из настоящего металла, тяжёлый в неуклюжих детских руках. «Железный человек не боится», — решил для себя Питер в ту же секунду, когда прикоснулся к подарку. Конечно, Бен знал, что он будет от него без ума. А семилетний Питер смотрел на своё мутное отражение в маске и думал: раз может Железный человек, значит, может и он. И вновь прижимал к себе красно-золотистый шлем, пахнущий пластиком, когда засыпал после очередного страшного сна.
Перед глазами стоит калейдоскоп из картинок. Они меняются, а затем снова идут по кругу, и у Питера сводит живот от этой лихорадочной карусели. Он где угодно — на поле боя, где слышатся взрывы и хлёст железа со всех сторон, где он теряется в сотнях лиц, прежде чем бросается к мистеру Старку, или в тишине, когда понимает всё уже до того, как, рыдая, опускается на холодный костюм с погасшим реактором в середине (его сердце, он чувствует, испепеляется в тот же миг). Провожает взглядом венок, одиноко уплывающий от него. «Доказательство, что у Тони Старка есть сердце». Он где угодно, но не в машине, которая останавливается у его дома, когда Мэй трогает за плечо и тихо спрашивает о чём-то. — Питер. Питер, солнце, пойдём. Улица в Квинс выглядит привычной и давно забытой одновременно. Питер замечает высаженные вдоль тротуара деревья, которых раньше не было, но с трудом концентрируется, чтобы выявить что-то ещё, что выбивалось бы из общей картинки. Мэй придерживает его за локоть весь путь до квартиры. Видеть её полностью в чёрной одежде навевает воспоминания, которые сейчас почему-то ранят ещё сильнее. Питер не плачет, когда заходит в свою комнату, идеально прибранную, где всё на своих местах. Там же, где он оставил, когда сел на автобус и не вернулся. Глаза щиплет от стерильного запаха чистоты и моющего средства. Питер обещает себе не заплакать, когда садится на кровать и останавливается взглядом на полке, где, повалившись набок, стоит игрушечный красный шлем. А затем он сдаётся, не в силах остановить разбившуюся о него волну.***
Пять лет. Именно столько Питер Паркер потерял в том, что Мстители называли Камнем души. Казалось, что он потерял сознание, а когда очнулся, некоторые его знакомые успели закончить школу, а в волосах у Мэй появилось чуть больше седых прядок, чем раньше. На протяжении пяти лет ему было семнадцать. Стало чуть легче, когда он встретил Неда и ЭмДжей — таких же, как он, потерявшихся во времени, вечных детей, пытающихся приспособиться к миру, который не станет прежним. Его жизнь была пазлом, которую нужно было собрать по кусочкам обратно. Вот только кусочки помялись на не скрепляющихся краях, а один, ужасно важный, из самой середины, без которого картинка не будет полна, был утрачен.***
Питер не верит Мэй, когда она снова кладёт ладонь ему на плечо и говорит, что со временем станет легче. Потому что время для Питера стало похожим на американские горки. В какие-то дни он не может заставить себя подняться с кровати, как будто на его плечи навалился весь мир, но сегодня он надевает костюм, впервые за долгое время, и бросается на крышу. Ощущение высоты опьяняет, и Питер заталкивает куда-то вглубь себя страх и нерешительность. Он не оглядывается на всепоглотившую ночную темноту, когда прыгает на паутине вперёд и с неведомым отчаянием ввязывается в драку между преступниками. Едва не падает, пролетая между зданиями, и шепчет себе, как в старые времена: «Давай, Человек-паук». Его глаза слипаются, когда солнце рыжим гигантом поднимается за силуэтами зданий, но остановку Питер Паркер себе не простит. Город начинает просыпаться, и Питер пускает паутину в соседнюю крышу и чувствует, как кружится от прыжка голова. На второй день без сна его паучье чутьё начинает подводить, и Пит случайно цепляется паутиной за ветку дерева, не успевает среагировать и больно падает на спину, словно в замедленной съёмке. Затылок саднит, локти костюма почти содрались об асфальт, и Питеру взвыть хочется от обиды. Если Мэй и злится, когда он приходит домой, то стойко этого не показывает. Только протирает глаза и выдавливает: — Тебя всю ночь не было. В школу сегодня можешь не идти. Только молю тебя, отдохни.***
Иногда Питеру кажется, что он в порядке. Когда смеётся над шуткой Неда о новых «Звёздных войнах», когда получает «А» за тест по химии, когда заходит к мистеру Далмару в его новый магазин после уроков. Но пролетая мимо высокой крепости, что когда-то давно была башней Старка, во время патруля, он снова чувствует, что его тянет вниз. Пустота в груди разрастается до своих привычных размеров, и тогда Питер не удерживается и какой раз набирает номер Тони, забившись в угол собственной комнаты. Просто слушает гудки, а потом такой родной голос на автоответчике в привычной манере говорит: — Эй, это самый классный мститель планеты. Перезвоню, если вы мне нравитесь. Питеру этого не хватает. Просто позвонить посреди дня, рассказать о своих «подвигах», зная, что мистер Старк всё прослушает, хотя до последнего будет отнекиваться. — Кхм… мистер Старк? — откашливается Питер в затихшую линию записи. — Я сегодня помог пожилой леди достать её кота с дерева, пред-представляете? Но это ещё что, — с губ слетает надтреснутый смешок. — Пробегаю я мимо магазина, ну знаете, просто ларёк какой-то, а там грабители. В масках и все дела. И я такой: «Дурацкая у вас костюмированная вечеринка, ребята!», и замотал их всех в паутину. Н-не поверите. На линии снова замирает мертвецкая тишина.***
В один из тяжёлых дней, когда Питеру кажется, что лучше патрулировать до изнеможения, чем возвращаться домой, к Мэй, которая вечно переживает, к болезненной правде, с которой он сталкивался каждый миг, он не замечает ножа за спиной у уличного воришки. Мелкий парнишка, которому Питер бросает отвоёванный кошелёк, бормочет благодарности и спешит уйти, и Питер не успевает выпустить паутину, как бандит вынимает сверкающее лезвие и вдавливает в его плечо. — Ау! — вскрикивает от боли и неожиданности Питер. — Какой же ты грубый! Он прилепляет негодяя к стене паутиной и, морщась от жжения в ране, забирается на ближайшую крышу. Царапина оказывается больше, чем он думал, и тянется от плеча к середине предплечья, кровь вытекает быстро, хотя рана не такая глубокая. Такое за неделю-другую заживёт, но кровопотеря может быть опасной. Мистер Старк всегда настаивал на швах в таких случаях, хотя Питер и напоминал сотню раз, что ненавидит иголки. — Питер, вам необходима срочная медицинская помощь, — произносит ИИ внутри костюма. — Мне с кем-то связаться? — Карен, позвони мистеру… Питера бьёт дрожь. Это его первая серьёзная травма после возвращения. И он чуть не позвонил мистеру Старку. Потому что так они договаривались, и Тони всегда рано или поздно узнавал скрытые травмы Питера. А теперь на помощь приходить было некому. — Карен… Питер дёргает порвавшиеся края костюма и тяжело вдыхает, прижимая пальцами сочащуюся алым рану. — Просто… помоги до дома добраться. Хорошо? По удачной случайности Мэй оказывается на дежурстве, когда Питер, прижимая к себе пострадавшую руку, вваливается в окно. В ванной он, не снимая маски, льёт на царапину перекись водорода, сжимает зубы и пытается сосредоточиться на инструкциях Карен. В экстренной аптечке он находит всё необходимое, но дрожащими руками больше пары швов наложить не удаётся, собственную кожу протыкать страшно и противно, и сил уже ни на что нет, и Питер сдаётся. Чувствует себя глупым, испуганным ребёнком и решает, что как-нибудь само заживёт, когда перевязывает потуже и надевает рубашку с длинными рукавами, чтобы Мэй вечером не увидела его маленькое поражение.***
— Милый, я взяла на работе отпуск на пару недель. Прости, хотела сразу отпроситься, но сам понимаешь, загруженность возросла. (Мэй решает не упоминать о том, что у некоторых её коллег тоже вернулись дети, и всех отпустить начальство попросту не могло.) — Можем съездить куда-нибудь. Как раньше, поедим мороженое в парке, или купим кофе, как тебе идея? Мэй знает этот потухший огонёк в глазах ребёнка, видит, как Питер скрывает от неё своё состояние и думает, что она не слышит всхлипов из его закрытой комнаты. Ей больно, но она понимает, насколько больнее Питеру — он пережил смерть родителей в детстве, держался таким молодцом после смерти Бена, а теперь остался без наставника, друга, который был ему как отец. Они с Тони не всегда ладили, но всегда сходились в одном: желании защитить Питера. После децимации, как это решили окрестить, когда Питера на 5 лет не стало, Старк продолжал спрашивать у неё, чем может помочь, хотя сам знал, что нечем тут помогать. Однажды он и Пеппер пригласили её на ужин. Мэй удивилась, увидев у них ползающую по полу в куче игрушек малышку, но знала, что с отцовством Тони Старк справится. Научился. Теперь она иногда созванивалась с Пеппер. Кому, как не им, обрести взаимопонимание — матерям, оставшимся наедине с ребёнком и своим горем. — Хочешь, можем погулять на Кони-Айленд? А Питер видит старания тёти Мэй и не может отказать ей, хотя знает, что вряд ли от прогулки ему станет легче. На следующие выходные они выбираются и гуляют по вечно шумному городу, едят в кафе шоколадное мороженое, а потом выбирают, какой фильм посмотреть. Питер цепляется за то, что хотя бы в эту минуту он не один.***
В один день Пеппер приглашает Мэй и Питера на обед в загородный дом Старков. Питер слушает, как бешено бьётся его сердце, когда им навстречу выходит Хэппи, а затем они усаживаются в машину. Из его разговора с Мэй он урывает то, что компанией пока занят Хэппи, но мисс Поттс (Питер не уверен, взяла ли она в итоге фамилию Тони или сохранила свою) собирается вернуться к делам и работать из дома. Питер тяжело сглатывает, когда они останавливаются у большого, но по-простому выглядящего дома вдали от города. Это в который раз удивляет Питера. Мистер Старк, так любивший свои вездесущие технологии, пентхаусы и высотки, поселил свою семью как можно дальше от этого. Конечно, разве что ПЯТНИЦУ захватил. Пеппер встречает их на деревянном, аккуратно выкрашенном в бежевый пороге дома. От неё пахнет какой-то выпечкой, она одета в удобный домашний костюм, и, когда она раскрывает руки, Питер преодолевает неловкость и позволяет обнять его. Утыкаясь носом в её плечо, Питер осознаёт, что скучал и по ней. Они оба были для Тони семьёй и понимали это без всяких слов. — Здравствуй, Питер. Ты как? Он лишь молча кивает, выдавливает что-то вроде улыбки и отстраняется. А затем тихонько вздыхает, замечая во дворе игрушечный детский домик среди деревьев. Они обедают индейкой, овощным салатом и пиццей (Пеппер путанно извиняется, что не уследила за пирогом, но никто не возражает. В этом Питер находит забавное сходство с тётей Мэй). Разговоры держатся на поверхности: Мэй рассказывает, как она заработалась, а Пеппер делится планами по поводу управления компанией, но быстро сменяет тему. Питер мешкается на вопрос о том, как у него дела в школе. «Ну, иногда я хожу в неё, когда не бегаю по городу всю ночь и день». «Хорошо, если Мэй не приходится забирать меня посреди дня, потому что мне стало плохо». Но и врать ей он сил не находит. — Бывает сложно, — признаётся он, осторожно подбирая слова, пока водит вилкой в салате. — Но на нас вроде как стараются меньше давить. Все по-разному адаптируются после, ну, вы знаете… — Ну, а ты? Мэй говорила, что ты неплохо справляешься, правда? — Я… Да, да, с учёбой у меня проблем почти нет. — Вот и умница, — мягко улыбается Пеппер. И Питер чувствует, что между всеми тремя повисла туча, которую никто словно не замечает и делает вид, что её нет. Однако он не может найти слова, которыми может выразить недосказанное. Питера волнует не рецепт провалившегося пирога, а то, как Пеппер справляется, что отвечает на вопросы маленькой Морган о папе, и как справиться ему самому с неутихающей щемящей болью в груди. Но он молчит. Когда взрослые остаются обсудить что-то в гостиной, Пеппер разрешает Питеру погулять по комнатам и осмотреться, просит чувствовать себя как дома и не стесняться. (Питер не знает, может ли он быть как дома в мире, где нет Тони Старка). И он бродит по просторным коридорам и комнатам, разглядывая со вкусом подобранную, но не вычурную мебель, редкие картины на стенах, разбросанные кое-где вещи, пытаясь представить, как жил мистер Старк эти пять лет. Вспоминал ли он Питера? Смирился или продолжал искать способ всех вернуть? Питер водит пальцами по спинке небольшого дивана, прислоняется к стене, будто по-глупому надеясь, что они сохранили в себе что-то от Тони Старка. Он замирает, когда, выходя из кухни, цепляется взглядом за упавшую на полке фотографию в плотной рамке. Он поднимает её дрожащими пальцами и видит себя и Тони, позирующих для фотографии с его сертификатом за стажировку. Это был момент, когда мистер Старк решил по минимуму формально оформить стажировку Питера у него. Сказал, что это поможет в случае, если его тайная личность окажется под угрозой. А ещё Питер перед этим уронил на свою футболку рожок мороженого, и Тони пришлось искать самый маленький среди своих пиджаков. Питер сглотнул вставший в горле ком. Если у Тони было пять лет, чтобы постараться забыть о нём, Питер помнит всё, как будто это было вчера. Питер шмыгает носом. Его усиленный слух в этот момент улавливает невесомое топанье ног по лестнице, и Питер оборачивается. Застигнутый врасплох, он торопливо ставит фото на место, а затем видит перед собой маленькую девчушку с лохматыми волосами и глазами, он готов поклясться, точь-в-точь как у Тони. Питер не сразу находится со словами. — Привет, Морган, — выдавливает он, опускаясь на колени, чтобы быть с малышкой на одном уровне. В её тёмных, как вишенки, глазах в ту же секунду мелькает что-то наподобие узнавания. В руках она сжимает маленького плюшевого оленя. — Ты Человек-Паук? — беззастенчиво спрашивает она, и Питер чувствует, как тянет на сердце. — Мне папа рассказывал. — Это правда. Только смотри, никому, хорошо? Она широко открывает глаза, наверное, осознавая возложенную на неё ответственность, и протягивает маленькую ладошку для рукопожатия. — Договорились. А достанешь паутиной печенюшки с верхней полки, где мама прячет? Питер в очередной раз поражается её сходству с отцом. Он пожимает ей ручку, вкладывая в этот жест столько доверия, сколько только может, и обещает: — Для тебя всё что угодно. — Ура! — восклицает Морган и уносится в сторону гостиной, где позже слышатся ласковые голоса Пеппер и Мэй.***
Наверное, спустя какое-то время Мэй понимает, что в этих четырёх стенах они больше оставаться не могут, и говорит Питеру, что нашла недорогую квартиру чуть больше этой на углу соседней улицы. Всё тот же Квинс, разве что только вид посимпатичней и этаж выше. (О деньгах и процентах от доходов, которые Старк оставил на случай своей смерти для Питера, которых хватит и на оплату колледжа, Мэй так и не рассказывает. А Питер не спрашивает). Теперь вся квартира уставлена коробками с неаккуратными подписями перманентным маркером. «Одежда», «детские фото», «книги» — в этом Питеру видится что-то вроде забавной метафоры о кусочках пазла. Он сидит на полу своей комнаты и долго-долго рассматривает разные вариации костюма, несколько запасных, которые Пеппер передала ему после похорон, и аккуратно складывает в чемодан. Вот ещё доказательство, что у Тони Старка есть сердце. Было. (Сердцу Питера в такие моменты больно настолько, что его хочется просто выплюнуть). — Питер, ты готов? — зовёт Мэй из соседней комнаты. — Учебники, школьные принадлежности, всё сложил? — Я… Да, готов, — шмыгает носом он, не выпуская из рук чемодан с костюмами. На этот раз он не остаётся один, и Мэй заходит в комнату прежде, чем Питер успевает вытереть глаза рукавом. Мэй ничего объяснять не нужно — она видит разложенные перед племянником паутиномёты, баночки с нужным веществом и один-единственный костюм с неаккуратно заштопанным рукавом. — О, Питер, — вздыхает она, опускаясь рядом. И Питеру хочется сказать что-то хоть сколько разумное, что-то, что объяснит его чувства, но слёзы сдавливают горло. — Я ведь… — задыхается он. — Мэй, почему… Мне же стало легче. Немного. А сейчас, сейчас снова так… — Больно? Это нормально, чувствовать себя так иногда. Ты же знаешь, солнце. Не всё сразу. Мэй гладит его по спине и аккуратно обнимает, создавая маленькое убежище из своих рук, что навевает воспоминания о детстве. Питер больше не сдерживается — давно знает, что от этого только хуже — и ждёт, когда беспорядочные рыдания рассеются в тихие всхлипы. Когда он затихает, Мэй целует его в макушку и говорит: — Ты же знаешь. Он всегда будет с тобой здесь, — указывает она пальцем на сложенные костюмы, — и вот здесь. Тёплая ладонь Мэй ложится прямо туда, где бьётся его сердце. Питер кивает. — Он всегда знал и знает, что у тебя получится понемногу жить дальше. Только дай себе шанс. Ради этого Тони пожертвовал всем. И Питер бросает все силы на то, чтобы в это поверить.***
— Мама, мама, он жульничает! Скажи, что так нельзя, — возмущается Морган, прыгая и пытаясь дотянуться до взобравшегося на стену Питера. — Ну кто так в догонялки играет! Пеппер отрывается от кипы документов, которые она торопливо складывает в сумку, и тихонько смеётся, оглядываясь на этих двоих детей. — Питер, если ты тут что-нибудь уронишь, честное слово, я приму меры. И не жульничай. — А если я дам Морган веб-шутеры? — То мне будет интересно посмотреть, чем всё это закончится. В особенности для тебя. Морган слегка обиженно фыркает, и, подпрыгнув, дёргает Питера за край толстовки, после чего он, поддавшись, падает с напускной драматичностью. — Ну всё. Я повержен, ты победила. — Да! — восклицает малышка. — Ты моя самая сильная мстительница, — Пеппер подходит к ней и целует в щёчку, заправляя за уши выбившиеся пряди волос. — Вернусь скоро, не давай Питеру хулиганить. — Эй, я вообще-то всё слышу. — Главное не разгромите тут всё, а то подошлю к вам Хэппи, — шутливо предостерегает она, после чего улыбается Питеру и выходит из дома. Каждые выходные и дни, когда появляется время, Питер приезжает в дом Старков, чтобы провести время с Морган, пока Пеппер уходит по делам или остаётся и отдыхает, или смотрит фильмы вместе с ними. Питер до этого и не догадывался, что ладит с детьми, но малышка общалась с ним чуть ли не на равных и никогда не давала заскучать. Они носились по дому, или играли в прятки на улице (Морган никогда не пряталась в одном месте дважды, да и вообще она с её-то генами была довольно умной для своего возраста. Питеру казалось, что в ней сохранилось всё лучшее от обоих родителей). Иногда Питер рассказывал ей истории о своих паучьих приключениях, о таких она всегда слушала, затаив дыхание. В одной из таких историй Питер случайно упомянул мистера Старка и тут же замолчал. А Морган сказала, что тоже скучает по нему, но знает, что он самый классный и любит её «сто тыщ раз». — Дашь паутиной пострелять? — интересуется девочка, взобравшись на тумбу и болтая ножками. — Вот это просьба! Только если пообещаешь быть аккуратной и меня не заматывать, — вздёргивает брови Питер, откровенно наслаждающийся новой для него ролью старшего брата. — Вообще у меня для тебя есть кое-что другое. — Покажи, покажи! Питер помогает ей слезть с тумбочки, и Морган бежит за ним к рюкзаку, из которого Питер достаёт пакет с «хэппи-милом» и кучей её любимых чизбургеров. Девочка радостно подпрыгивает и тут же бросается на Питера со своими маленькими объятиями. — Ой-ой, задушишь, — смеётся он. — Только не ешь всё сразу, а то аппетит перебьёшь.***
— Я и Мэй скоро переезжаем в ту квартиру на 44-й улице. Наверное, это к лучшему, знаете, немного сменить обстановку, ну, Мэй так говорит. А ещё там здание повыше, удобнее будет разглядывать всяких преступников, или котов на деревьях, тут уж как повезёт, — неловко хмыкает Питер. — Простите, что давно не приходил, забегался, даже стыдно. Мистер Харрингтон говорит, что мы поедем в эту поездку по Европе. С ума сойти можно. Вроде как мы полетим в Лондон, в Венецию и ещё несколько городов, не запомнил. Никогда там не был. Только в Берлине, но да… При необычных обстоятельствах, ну да ладно. Питер вздыхает, не зная, что ещё можно сказать. Водит ладонью по земле под коленками и последний раз смотрит на выведенную на камне надпись: «Муж, отец и главный защитник Земли». — Скучаю по вам, мистер Старк. Все скучают. Поднимается с колен и оставляет один красный цветок на земле. Когда-нибудь станет легче, он верит. Даже если не сегодня. — Пока, мистер Старк. До следующего раза.***
В один из выходных дней Питер усаживается на кровать вместе с Морган и читает ей книжку, стараясь не обращать внимания на собственные слипающиеся глаза. В какой-то момент рукав его рубашки задирается, и девочка перебивает его чтение восклицанием: — Какой ужас! Это где ты так? — О. На предплечье Питера огромная ссадина, уже заживающая, но ещё новая, от очередного неаккуратного прыжка на 10-часовом патруле. Питер знает, что это нездорово и неправильно, но это настолько вошло в привычку, что кажется нормой. — Да ничего страшного, солнышко, просто упал на днях. Завтра уже заживёт, — уверяет он, но на лице Морган застывает ни с чем не сравнимое выражение грусти и разочарования. (Прямо как у Тони, когда такое случалось, примечает он). — Честно-честно. — Надо быть осторожнее, — с детской строгостью утверждает она, сочувственно гладя Питера по руке. — Не поранься в следующий раз, обещаешь? Питер вздыхает и на минуту задумывается. Он готов постараться и рассчитывать свои силы только ради того, чтобы Морган не выглядела больше такой расстроенной. — Хорошо. Обещаю, — произносит он и правда имеет это ввиду. — Вот и супер! Книжка скучная. Может, посмотрим кино? — Кино так кино, — мягко улыбается Питер и поднимает малышку на руки. — Ой, какая же ты тяжёлая! — А ты притворяешься! Врунишка! — Ладно-ладно, подловила. Что хочешь посмотреть? После этого компульсивное патрулирование для Питера прекращается. Когда в следующий раз он чувствует, что силы иссякают, а преступников не видать, вспоминает слова этой маленькой, но в чём-то, он думает, умнее, чем он, девочки. И возвращается домой, чтобы поужинать с Мэй и наконец-то поспать.***
Небо над головой Питера безоблачное и бесконечно голубое, настолько чистое и открытое, что, Питеру кажется, оно его слышит. — Примерил сегодня новый костюм. Знаете, тот, который чёрно-красный и с парой новых примочек. Было прикольно, но в поездку я, наверное, костюм не возьму. Мир ведь может немного потерпеть и без дружелюбного соседа Человека-Паука, так? Да и я, наверное, не против немного побыть просто подростком, школьником. Погулять по Европе с друзьями. По-моему, мне нравится ЭмДжей, но если бы я в жизни вам об этом сказал, вы бы точно меня подкалывали ещё целую вечность. А я был бы не против, — грустно вздыхает Питер. Он чувствует, как к привычно появившейся боли в сердце примешивается давно забытая теплота, любовь к тому, кого уже нет. А ещё благодарность. Питер правда благодарен за все воспоминания, которые есть у него с мистером Старком, даже если новых уже не добыть. — Недавно мы с Мэй и Пеппер листали всякие старые фотографии. Кстати, не знал, что ПЯТНИЦА умеет их рассортировывать, но, в общем, речь не о том. Я рассказал им, как вы как-то вытащили меня из озера, ну, когда было это дело с мистером Тумсом. Стервятником. И как вы в тот первый раз сами убедились, что я в порядке, и отвезли домой, после Берлина, помните. Мэй в целом не в восторге от этой истории, но… Знаете, в общем, если говорить об этом, становится чуточку легче. Наверное, если время и не лечит, как все говорят, в этом помогают люди. Помогает не держать в себе под замком, выговориться. Может, поэтому я до сих пор не замолкаю каждый раз, когда сюда прихожу, — Питер выдавливает улыбку и разрывает пальцами травинку на две тонкие полосы. — А Морган. Как же она похожа на вас, господи, я, я каждый раз удивляюсь. Такая же умная и вредная иногда, и постоять за себя умеет. Она просто чудо. У меня никогда родных братьев и сестёр не было, ну, вы знаете, но мы с ней подружились. Хотя эта проказница как-то чуть не поймала меня моими же веб-шутерами, — усмехается он, вспоминая игру, которую они сами придумали. — Ох, блин, не забыть бы сегодня за паспортом сбегать. Уже почти вещи для поездки собрал. Кстати, Флэш, ну, школьный задира, без ума от Человека-Паука, кажется. Вот так вот. Если б он знал, да? Питер поднимается с холодной земли, стряхивает грязь с коленок и тихонько произносит, прежде чем уйти: — Ну, пока, мистер Старк. Уже скучаю.***
Питер знает: боль не сразу проходит. Иногда она на время покидает тебя, а иногда возвращается с новой силой, и приходится делать один шаг вперёд и три назад. Но ещё он знает, что с болью можно научиться жить. Потому что даже в его боли, в той, что иногда настигает огромной лавиной, накрывает с головой и не даёт спать, есть отпечаток любви к навсегда утерянному близкому человеку, которую он всегда может разделить с теми, кто рядом с ним сейчас. На каждую тонну страха у него есть крупица храбрости, за которую Питер готов хвататься и держаться изо всех сил. У Питера есть тётя Мэй, которая всегда готова поддержать, если станет хуже. Есть сильная Пеппер и Морган, не дающая никому покоя. Есть Нед и Мишель. Питер знает, что есть кусочек пазла, который нельзя заменить, но можно научиться ценить картинку и такой, какая у него есть. И хранить потерянную частичку у себя прямо под сердцем, зная, что любить не перестанешь никогда. Питер знает, что день за днём, пока не станет легче, он должен продолжать жить. Помогать нью-йоркцам, помогать самому себе и попросту двигаться дальше. Воспользоваться тем шансом, который был ему дан. Ведь именно этого хотел мистер Старк.***
— Питер, а ты мне что-нибудь привезёшь? Из Лондона? Или Шцв… Швей-ца-рии? — А что тебе надо, солнышко? — смеётся Питер. — Магнитик? Морган хмурится. — Даже не знаю. Как насчёт чизбургеров? — Они же везде одинаковые, — поправляет её Пеппер. — Хочешь, сами с тобой куда-нибудь съездим? В Лос-Анджелес, мм? — Без Питера ску-учно. Но всё равно давай. Пусть завидует, — она показывает Питеру язык, и тот изображает обиду. — Какая ты вредина. Небось сама по мне заскучаешь первее. — Нет, ты первее! — беззлобно дразнит она. — Ну всё, мне идти пора. Питер закидывает на плечо рюкзак, обнимается с Пеппер, а затем с Морган, и уже готовится уходить, как его снова окликает детский голос. — Человек-Паук, подожди! — Что такое? Питер останавливается, приседает на корточки и позволяет Морган догнать его. Она приподнимается на носочках и говорит Питеру на ухо: — Люблю тебя. Сто тысяч раз. — А я тебя — сто один, — растроганно улыбается Питер и треплет девочку по волосам. — Всё. Я побежал, не хочу на самолёт опоздать. И смотри, маму слушайся!