На грани

Мы с Маратом сидели на диване. Картина была отнюдь не романтическая: я пытался чесать спицей руку парня под гипсом. И пока совсем безуспешно, ибо он то и дело досадно жмурился, прося меня переместиться куда-либо. Я уже порядком устал, но не сдавался. – Неужели, даже такой ерунды не можешь? – рассерженно удивился Марат. Я невольно вздрогнул. Этот недобрый синий огонёк, иногда возникающий в глазах юноши, не мог не пугать меня. – Чучелко, – более миролюбиво произнес Грибаускайте и потянулся ко мне. Что? Зачем? Для поцелуя? Нет! Я тут же отодвинулся от него, сам смущаясь своих действий. Я чувствую к своему хулигану симпатию, но тот радостный припадок как при бабушке больше не приходил. Спокойное чувство, очень робкое и бледное заменило его. Марат разочарованно поджал губы и тоже отодвинулся. Ему явно стало не очень приятно от моих выходок, которые уже начинали ему надоедать. Но, что мне делать? Я не виноват, что мы с самого первого дня знакомства повели себя неверно. Теперь просто придется смириться и ждать каждый час, мечтая, что однажды твоя мелодия о любви будет услышана. Сегодня был первый день, когда я сидел с Маратом уже не в больнице, а у него дома. Его мама, которую он ранее показывал как настоящее чудовище, безумно разволновалась за него и просила прощения. В общем, надеюсь, они ещё найдут заново общий язык. Мне бы этого очень хотелось. Я желаю, чтобы у него всё было хорошо. И я готов сделать для него многое, но пока на деле у меня мало получается. – Что будем делать? – спросил парень, сам почесав кожу под гипсом, и ещё раз взглядом намекнул, что я ни на что не годен. – Не знаю, – я пожал плечами. – А что ты хочешь? Тут Марат задумался. Его взгляд стал пустым для меня и неясным. Он сосредоточенно задумался, теребя пуговицы черной рубашки. Этот цвет странно на нем смотрелся, уж больно сильный контраст составлял он с бледной коже и светлыми волосами. Зато вновь привлекал внимание к себе и намертво приклеивал мой взгляд к Марату. – Ну? – нетерпеливо переспросил я, желая услышать. – А вот что! – весело бросил Марат и в следующую секунду обнял меня, от чего я растерялся и даже забыл запаниковать. Мне не нравились такие внезапные выходки, ведь подобное так легко может напугать и спутать мысли. Внезапность – это слишком жутко для меня. Но, видно, придется избавляться от этого страха, ибо это понятие напрямую связано с моим хулиганом, уже в прошлом, надеюсь. Жаль, по-прежнему хитрая улыбка и властный взгляд настораживают меня. Я не шевелился в руках Марата, как пойманная дичь и понявшая, что ей нельзя спастись. Он тоже сохранял тишину и обездвижение. Так мы и сидели некоторое время. Вроде бы вместе, но каждый думал о своем. Ни общей мыслей, ни действий, ни мечтаний – ничего. Я улыбнулся Марату. Он через некоторую секунду сделал то же самое. Мне это показалось очень символичным. Я вновь отвлекся от парня, отводя взгляд на всю комнату в целом. Здесь было тихо, спокойно, и светло. Конечно, всё обставлено на вкус родителей, но в целом вполне мило. Коричневый диван, светлые шторки и ковер создавали нужный уют вокруг нас. За окном нас буравил солнечный взгляд солнца, такого привычно жаркого и летнего. Однако мы не спешили на простор. – А что ещё ты хочешь? – робко спросил я. Мне почему-то очень сильно хотелось угодить. – Чипсов, – недолго думая, ответил Марат. – Но они же вредные! – в ужасе воскликнул я. Зачем портить себе желудок всякой гадостью? Бабушка всегда запрещала мне есть подобное. – И что? – равнодушно сказал парень, обняв меня сильнее. – Ничего, – я осекся. – Сейчас принесу. Выбравшись из объятий, я с сожалением заметил, что покупку вредных чипсов с самым термоядерным вкусом, нельзя назвать заботой. – Поторопись, красавица, – насмешливо бросил Марат, удобно развалившись на диване. – Бегу, – ответил я, и уже не оборачиваясь, выбежал на улицу. Жаркий воздух практически не давал дышать. Лишь в квартире Марата было приятно прохладно. А тут – настоящая духовка. Но ничего, вытерплю, тем более магазин совсем рядом. Покосившись на свой немного растрепанный и смущенный от крепких объятий вид в витрине, я невольно поежился. Ну и чучелко же я, парень совершенно прав. Пробежавшись между рядами, я быстро нашел нужные перечные чипсы. Однажды я попробовал их и чуть не умер на месте от непереносимой остроты. Марат же мог трескать их тоннами. Наверное, он даже васаби ест столовой ложкой. Я, улыбаясь, потянулся за чипсами, но чья-то рука, увенчанная длинными темно-синими ногтями, остановила меня. – По-прежнему не изменяет своим вкусам, да? – раздался насмешливый голос из-за моего плеча. Я медленно обернулся. Передо мной стояла девушка типичного хулиганского вида. Рваные джинсы, короткая черная тряпочка, которую едва можно было назвать топом – составляли её наряд. Длиннющие волосы падали на её плечи, а тень от козырька кепки падала на лицо, что не позволяло мне рассмотреть его. – Ты кто? ¬¬– грубо спросил я. Не понимаю, она что, знает Марата? Какое ей дело до нас? – Хочу спросить у тебя то же самое, – ответила девушка. Я, недоумевая, застыл с чипсами в руке, а незнакомка поправила кепку, показывая свое лицо во всей красе. Эту девушку я раньше никогда не видел. Хитрые темно-серые глаза с презрением и жалостью смотрели на меня, от чего мне хотелось куда-нибудь сбежать. Что же ей нужно от нас? Лишь бы отцепилась. Моё счастье и чувства и без неприятностей очень хрупки. – Лично я, – нагло продолжила брюнетка, – девушка Марата. Её слова бритвой пронеслись по моему сердцу… Прекрасно. Всё было бы прекрасно, если бы не так ужасно! Моя голова закружилась как карусель, подгоняемая острой душевной болью. Это же сон, правда, шутка, обман? Неужели неустойчивые стены моих чувств навсегда рухнули? Я не мог понять, что происходит и куда мне теперь бежать, ведь боль догонит меня везде.