My sweet angel

      Джисон молча сидел в своей комнате, уже который день безуспешно пытаясь написать новую песню… Слова из него приходилось, буквально говоря, вытягивать силой, ибо на него нашел то ли творческий кризис, то ли депрессия, а скорее всего, эта смесь. Ощущая бессилие в этой ситуации, Феликс лишь печально глядел на парня через приоткрытую дверь, чувствуя всю его боль, как свою.       Видеть Хана с таким мёртвым взглядом вторую неделю подряд было непривычно и Ли всеми силами пытался это исправить, он всячески хотел его развеселить, приносил сладости, звал погулять… Но каждый раз безуспешно опускал руки, не желая надоедать парню лишний раз, слегка опасаясь, что Джисон может сорваться и случайно выговориться на него. Так сказал сам блондин, в очередной раз прося уйти и закрыть дверь с той стороны.       «Почему мне так плохо, если у меня всё хорошо?» — единственное, что продолжало крутиться в голове на повторе, помимо какой-то спокойной музыки в наушниках. Пусть на улице сейчас день, но ливень и грозовые тучи, затянувшие небо, делали его гораздо темнее, чем есть на самом деле, а так же иногда проблескивали молнии, что было плохо видно через зашторенное окно.       Парень лёг на кровать, раскинув конечности звёздочкой, и закрыл глаза; он не услышал когда к нему зашел Ли, едва понял, что он умастился рядом и прижался максимально близко. Открыв глаза, парень повернул голову в сторону Феликса, встречаясь взглядом с тёмно-карими глазами, наполненными нескрываемой печалью.       — Почему тебе грустно? — тихо спросил Хан, продолжая считать веснушки на лице Ликса.       — Потому что грустно тебе… — еще тише ответил Ли, — Пойми, я не могу не переживать за тебя, ты — вся моя жизнь… Я люблю тебя сильнее всего на свете.       — Не заставляй меня плакать… — прошептал Джисон, но слёзы уже покатились на подушку, а увидев чужие ручейки на лице, глаза самого Ли наполнились слезами.       — Тебе станет легче, если я поплачу с тобой? — какая-то глупость, а парень едва нашел в себе силы, чтобы это произнести, потому что уже начал медленно терять эмоциональный контроль.       — Сомневаюсь, — горько усмехнулся Хан, впервые за долгое время обнажая беличьи зубы, слегка растягивая губы.       — Ну, даже если так, уже поздно, — еще более горько усмехнулся Феликс, немного прищурившись и позволяя солёным слезам скатиться вниз, — Пожалуйста, не грусти, у тебя всё получится.       — Только ты в меня и веришь, — Джисон протянул парню второй наушник, обнял за талию, придвигая еще ближе к себе и, перед тем как включить песню, сказал полушепотом, — Люблю тебя.       После этих слов последовала очередь легких поцелуев: в лоб, в нос, в щеку, в скулу и, конечно же, в губы. В желанные, мягкие, пухлые и очень привлекательные губы, которые хотелось немного потерзать, чтобы они еще припухли и когда Ли в шутку злился бы на него, обязательно надул их бантиком. Лёжа с Феликсом на одной кровати, получая удовольствие в такой, казалось бы, ужасный день, Хан был очень счастлив и в очередной раз благодарил высшие силы, что рядом с ним сейчас именно он, Ликс, а не кто-либо еще.       От представления кого-то другого рядом становилось еще хуже, а засматриваясь на россыпь веснушек, хотелось только вспоминать безграничный космос и большую, яркую звезду в центре вселенной Джисона по имени Феликс, что согревала и давала новые поводы жить.