it sinks its roots into the cracks (until the structure's coming loose)

Самое ужасное, что Питер рад за них. Действительно рад. И эта радость никуда не уходит. Самое ужасное то, что он может по-настоящему радоваться за кого-то и лезть на стену от тоски за себя, и это противостояние съедает его изнутри так, что не остается места ни для счастья, ни для печали. Когда Тони говорит Питеру, что Пеппер ждёт ребёнка, Питер обещает никому не говорить (кроме, естественно, Мэй, потому что Тони знает, что у Питера нет секретов от Мэй). И Питер никому не говорит. И не хочет этого делать, что вполне можно считать первым звоночком. В конце концов новость распространяется, и за полтора месяца до подтверждения самих Старков жёлтая пресса рассуждает о малыше Пеппер, а в ток-шоу обсуждают, будет ли Тони хорошим отцом. Нэд подходит к Питеру в тот же день в школе. — Пеппер Поттс беременна? Ты ведь знал? — Нэд обычно не особо интересуется такими вещами, но это же Тони-чертов-Старк, Питер! — Ну да, — выдыхает Питер. — Они сказали мне ещё два месяца назад. — Вау, — Нэд настолько восхищен этой новостью, что у него, кажется, отключается словесный фильтр. — Не могу поверить, что у Тони Старка будет ребёнок. Но у него же уже есть ребёнок, думает Питер, но потом накатывает осознание того, что это не так. — Ага, — кисло отвечает Питер. — Невероятно. Боль стягивает его ребра и усиливается с каждым вздохом. Питер всё ещё счастлив. Счастье ярко горит в его груди каждый раз, когда Тони сияет от радости. Они вместе едут за кроваткой, потому что Пеппер на работе, а потом тратят больше часа на сборку, потому что у них ничего не получается. Питер так сильно смеётся, что у него начинает болеть живот, и ему становится легко притворяться, что слёзы в глазах — от смеха. Этого невозможно избежать. Две женщины в метро, между станциями Мидтаун и Астролия, ставят под сомнение возможность Тони быть отцом. — Я не знаю, — говорит одна из них. — Ты правда думаешь, что такой человек будет хорошим отцом? Он лучший отец. Питер сглатывает и включает музыку в наушниках, искренне не понимая, почему его так тошнит. Счастье и боль, смешиваясь, борются где-то внутри. Питер на обеде у Старков, и у Тони и Пеппер разгорается один из тех игривых споров, которые вполне могут перерасти в спор настоящий, но это всегда вызывает у Питера улыбку. — Я просто говорю, что она не будет думать о хулиганах! Ты только взгляни на её семью! — отвечает Тони на то, что Пеппер отвергает очередное нелепое имя. Питер нахмурился, убирая со стола. Семья? Почему он просто не сказал «родители»? Крошечная искра надежды немного притупляет его боль до того момента, пока Питер не вспоминает о Роуди. Конечно. Дядя Роуди. Полковник и Мститель на полставки. Он чуть не уронил тарелку, когда понял, что ему следует прекратить называть Роудса дядей Роуди. Мэй дарит ему книжку о том, как быть старшим братом, ведь всю жизнь он был единственным ребёнком. Волнение заставляет его щёлкать пальцами, а его печаль проникает глубоко внутрь. Это всё не о ревности. Это о потере. Питер уже достаточно осиротел. Он заходит в комнату, прячет книгу под кровать и тихо всхлипывает. За две недели до рождения малышки Питер последний раз ночует в Башне. Он фотографирует каждый сантиметр своей комнаты, чтобы потом вспоминать, как она выглядела. Он идёт на балкон через некоторое время после того, как Пеппер и Тони легли спать. Он хочет запомнить вид, огни и ощущение того, что он находится на вершине мира. Он подтягивает колени к груди и неожиданно чувствует искренние слёзы. Питер на самом деле часто плачет и как только начинает, не может остановиться. Горечь вплетается в его жилы и мышцы, ломает кости. Ему больно, он чувствует тоску при каждом ударе сердца, и ему так жаль. Он не может смотреть Тони в глаза, потому что боится, что его наставник поймёт, что Питер ревнивый эгоист. Но он так отчаянно ждёт момента рождения ребёнка. — Пит? Питер удивленно вскидывается, начиная вытирать лицо. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Тони, садясь рядом и накидывая одеяло на плечи Питера. А потом он видит его лицо. — Пит? Он приближается и обхватывает подопечного рукой, и Питер не может сдержать всхлипываний. — Тсс. Что случилось? Слова вырываются быстрее, чем Питер их останавливает, потому что Тони всегда на него так влияет. — Я просто хотел посмотреть на вид в последний раз. Ладонь Тони гладит его по плечу. Вот и всё. — Мы переезжаем? — немного дурашливо и удивленно спрашивает Тони. — Я знаю, что у меня стресс, но, наверное, я запомнил, если бы Пеппер сказала мне о переезде. Питер снова сопит, свернувшись под боком у Тони. — Ладно, я могу без шуток, — сразу же тихо бормочет Тони, крепче обнимая Питера. — Ну не плачь, дружок. Тони что-то успокаивающе шепчет ему в волосы, пока Питер не начинает стихать. — Поговори со мной, малыш, — наконец говорит Тони. — Честно говоря, ты меня немного пугаешь. Питер не хочет говорить об этом, но Тони заслуживает того, чтобы узнать, что Питер ужасный человек. — Просто это тяжело, — после недолгого молчания произносит Питер, а по его щекам всё ещё катятся слёзы. Продолжать гораздо сложнее, потому что Тони смотрит на него и вытирает слёзы с щёк своим рукавом. — Прощаться со всем. — С чем ты прощаешься, Пит? — С вами, — голос хрипит, как будто вся его боль дошла до горла. — Пит… — Я понимаю, что у вас будет ребёнок, мистер Старк. Я понимаю, и пытаюсь отпустить вас. Вы заслуживаете семью, о которой так мечтали, я так за вас рад… Это абсолютная правда, но Питер не может говорить об этом без слёз. — Питер, стоп, — Тони пытается прервать его, но, когда Питер начал говорить, он уже не может остановиться, ему словно вскрыли рану. — Вы с Пеппер — лучшие родители, которых может захотеть ребёнок, я знаю, что это эгоистично, но я продолжаю думать, что я ваш ребёнок. Я думал, вы тоже так думали, но… Тони закрывает Питеру рот ладонью. — Питер, стоп. Просто послушай меня, хорошо? — Тони перемещает руку, кладя ладонь Питеру на щеку. — Ты прав, ты ребёнок. Ты мой ребёнок. Конечно, это так. Ты никогда не перестанешь быть моим ребёнком, и я не могу просто избавиться от тебя, когда у меня появится малышка. Как ты вообще об этом мог подумать? Питер снова смотрит влажными глазами, и Тони качает головой. — Не отвечай. Единственный идеальный вариант моей семьи — это тот, где ты старший брат моей девочки. Питер застывает. — Старший… брат? — шёпотом спрашивает он. — Да, дружок. Мы уже купили тебе подходящие для старшего брата футболки. Я говорил тебе об этом несколько месяцев, неужели ты никогда не слушаешь меня? Питер настолько удивился, что его слёзы мгновенно высохли. Он качает головой. Тони мягко смеётся, притягивая Питера к себе и крепче обнимая. — Мой косяк, Пит. Я должен был сесть и поговорить с тобой об этом. Так ведь делают все отцы? — Вы ещё не отец, — тихо бурчит Питер, пытаясь отшутиться. Тони выглядит почти обиженным. — Конечно, я уже отец. У меня же есть ты, правда? Питер беззвучно кивает. — Ты ведь позаботишься о своей младшей сестре? Счастье наполняет его по самые кончики пальцев, убивая всю горечь внутри. — Обещаю, — горячо клянется он. Тони улыбается: — Моя школа.