Доброе утро, мистер Хиддлстон.

- Как спалось? Она готова была поклясться, что ничего не было, что все случившееся, было всего лишь сном, но всего два слова развеяли ее мнение, словно пепел по ветру. - Не бойся открыть глаза, я не кусаюсь. Следующее, что она почувствовала – легкое прикосновение губ к затылку, и теплые руки ложатся на ее спину. - Целовать в губы не буду. Стоит перед этим почистить зубы. Он смеется. Иногда ей кажется, что его смех знаменитее его самого, хотя ничего особенного и прекрасного в нем - в этом смехе, нет. Он дает ей время прийти в себя и, шурша простынями, встает с кровати. Джентльмен. Возможно, он пошел готовить завтрак, а возможно собирать по квартире ее вещи, чтобы выставить за дверь. Этого она точно не знает. Зато появились ответы на другие вопросы. - Доброе утро, мистер Хиддлстон. Она успевает заметить его спину до того, как он завернет за угол кухни, и, как и подобает воспитанному мужчине, Том оборачивается, расплывается в улыбке и отвечает: - Доброе утро. Не затягивает. Ведет себя спокойно. Не называет имени. А называла ли она ему свое имя вообще? Скорее всего, нет. «Не суди о книге по ее обложке», - с ранних лет твердила ей мать, и только рядом с Томом она поняла всю «соль» данной фразы. Галантный, улыбчивый, временами грустный мужчина оказался совершенно не тем, за кого себя выдавал. «В тихом омуте черти водятся», - вдогонку вторил голос отца. Ох, мама, папа, как же вы были правы. «Надеюсь, ты не влюбишься в меня? - шептал он ей, когда они ехали в четырех стенах лифта, везущего их к небольшой, но уютной квартирке дождливого города. – Если вздумаешь, то сразу говорю – не стоит. У тебя есть шанс уйти». Но она так же стояла рядом с ним и делала вид, что ей наплевать, и, что самое интересное, она не лгала. Ей. Было. Наплевать. По сути, все, чего она хотела – был разговор. Обычная беседа с интересным ей человеком, у которого можно многое перенять, запечатлеть его слова в памяти и улыбаться им во время тихих и редких минут одиночества, но разговора с Томом не вышло. Конечно же, он сделал все по уму: указал на полотенце, которым она может вытереть руки, налил даме вина, подарил ненавязчивый комплимент, спросил про ее настроение и предложил домашнюю одежду, чтобы переодеться. Да только переодеться она так и не успела. Ее отражение в зеркале улыбалось, смотрело на себя из-под полуприкрытых век, где сзади нее стоял он и вдыхал аромат ее шампуня. Истинное наслаждение, победа, кульминация. «Вы мечтаете, а я здесь. С ним». Но дальше Томас решил не продолжать. Он забрал бокал из ее тихо дрожащих рук, вновь улыбнулся и, допив залпом вино, закружился вокруг себя, как умалишённый. «Если бы ты только знала, как я люблю жизнь! – Том, словно набор дорогих батареек, заряжал ее энергией какого-то теплого чувства, от которого хотелось вести себя так же, как и этот необычный человек. – Особенно я люблю ее в такие дни, как сегодня». Он остановился и притянул ее к себе. Да, такого можно было ожидать от этого человека. Точнее не от человека, ведь она не знала, каким именно он был, а от образа, что сложился в ее голове. Нежные и медленные поцелуи, ладони, исследующие шею и плечи, закрытые глаза, и она не заметила, как за окном стемнело. Том, если и не был злым магом, как его самая знаменитая роль, но волшебником-то был точно. Совмещать в себе столько противоречивых образов не под силу многим достойным актерам, а Том мог. Уже через несколько минут она была прижата его тяжелым и, в противовес мнению многих, сильным телом к кровати. Сопротивление было бесполезным, да и она не хотела сопротивляться. Тихий, страстный, опытный, невероятно красивый мужчина – именно таким он останется в ее воспоминаниях, а не тем забавным тридцатилетним парнем, который не может обойтись без няньки и получаса. - О чем думаешь? Он присел на угол кровати, а она подтянула одеяло выше на грудь. Том сразу понял, что для начала даме следует одеться, прежде чем приступать к завтраку, и передал ей аккуратно сложенную одежду, которая, как ей казалось, должна была валяться на полу спальни рваным тряпьем. - Я не смотрю. Приходи на кухню, омлет уже заждался. В отличие от самого Тома, её кулинарные умения оставляли желать лучшего, но ей было все равно. Пока она медленно пережевывала пищу, запивая все это чаем с бергамотом, он рассказывал ей о своих студенческих годах, о первых ролях, о своих эмоциях, когда он в первый раз стоял на сцене, и их спектакль сорвал овации. Счастье. Несмотря на все то, что думают о нем фанаты, Том был счастлив. - Я рада, что познакомилась с тобой. Обрывает его на полуфразе, а он, словно ничего не слыша, продолжает рассказ о съемках, о глупом рогатом шлеме, который всем так пришелся по душе, о прекрасных актерах, что работали с ним бок о бок, о прелестных декорациях, жаловался на порой слишком яркое освещение и тяжелый костюм, а она слушала. Слушала и понимала, что ее время, словно она сошла со страниц сказки о Золушке, подходит к концу. - Я ненадолго. Дождешься? Том ходит кругами по залу, жестикулирует, смеется, спорит с собеседником по телефону, вновь смеется и улыбается. Светлый человек. Таких, наверное, осталось мало. Ей больше не хочется ограничивать его свободу, так что, воспользовавшись случаем и отвлеченностью хозяина квартиры, она берет туфли в руки и закрывает за собой дверь. Тому предложили новую роль – великолепный шанс испробовать себя на новом поприще, познакомиться с талантливыми людьми и сделать что-то полезное. Он хочет все ей рассказать, но вместо девушки, как и уже несколько раз до этого, он обнаруживает салфетку, на которой простым карандашом написано: «Будьте счастливы, мистер Хиддлстон. Ведь Вы достойны этого, как никто другой».