bosco

МакКой помнит. Джим, привыкший, наверное, службу делить с теми, с кем делил постель, только смотрит иногда так, с прищуром, мол, что затих, а у доктора что-то внутри сохнет и трухой осыпается. Что-то ими двумя потерянное, когда-то приобретённое на скрипящей кровати, в тоннах конспектов и шуме толпы. Джим тогда, засыпавший на его плече, под ревнивыми взглядами землянок-орионок-редких вулканок, Джим, растрёпанный и сонный по утрам, как то раз, в той дымчатой и прекрасной, для него, МакКоя, не-молодости, приходит пьяный. Сгребает его в охапку,целуя,в беспорядке, шею, лицо, ключицы, шепчет - стану капитаном, женюсь на тебе, обещаю, клянусь, будешь мой.И Леонард верит. Сдаётся, смотрит с безумной нежностью, льнёт к рукам, ластится, словно кошка, в первый раз становясь эгоистом, любовь она здесь, от неё жарко, (от любви прямо сейчас пахнет виски и она покрывает поцелуями низ его живота), отдаваясь, сгорая, под лихорадочный шёпот - люблю, люблю, мой. Капитаном Джим всё же становится, только гаснет, становясь, сначала мягче, а затем и холоднее. От мысли что он совсем потухнет, сердце Леонарда замирает в иррациональном, неконтролируемом ужасе, руки сжимают простынь и он не может дышать, свернувшись в кажущейся пустой и огромной холодной кровати, в те ночи, когда они, (в очередной раз), ночуют не вдвоём. Тускнеют глаза, в которых МакКой видел больше неба, чем за окном, больше любви чем есть в этом мире. Слово "любовь" МакКой старается не произносить даже в мыслях, избегая, спасаясь от чувства, будто его разодрали изнутри. "Без любви жить можно, до тех пор пока не узнаешь что это. После уже нельзя". Доктор не знает, кто сказал это, но пьёт за него. Один. Вновь один. Обещание той ночи он хранит в своей памяти, где-то рядом с тем моментом, когда впервые взял на руки свою дочь. Тогда он думал что уже никого больше так полюбить не сможет. К несчастью, смог. В обожаемом Кирком космосе он видит одну пустоту и неизвестность.