С днем рождения

Стивен всегда был уверен, что в день рождения сбываются чудеса. Даже если это не твой праздник, а чей-то другой. А еще он знал, что люди, однажды зародив традицию, поддерживают ее на протяжении многих лет, даже тогда, когда она становится всего лишь напоминанием о прошедшем счастье. Эти две истины грели его весь вчерашний день. Наутро он приоделся, тщательно расчесал волосы и сходил к знакомому пекарю за свежим тортом с ягодной прослойкой. Поскольку Джеррард делал это каждый год, пекарь даже оформил ему скидочную карту. Безделушка-беделушкой, но всё равно приятно. И вот сейчас, бережно накрыв на стол, на двоих, он устало облокотился на спинку своего стула. Глазами англичанин сверлил пустое место напротив. Тикали часы над головой. Безмятежно, не вдаваясь в чужие проблемы. Они всегда так делают: ни за что не замедлят/ускорят шаг, даже если людям это так важно, даже если на волоске висит счастье одного и горе другого. Шестьдесят секунд превращаются в минуту, и дальше по наклонной, – простая жестокая истина. Такая же односложная, как «он не придет». Со стороны Стивен мог показаться странным: сидел, туго затянув галстук, на своей кухне и ждал не пойми чего. Но толк в этом был. Каждый год их странно-милых отношений с Хабьером Алонсо они в день рождения этого славного испанского парнишки, от которого англичанин был без ума, праздновали в доме у Стиви Джи, выплескивая шампанское фонтаном и устраивая бои на перьевых подушках. Почему так сложилось в самый первый день – оба не помнили, но чтили эту традицию, как сокровенную общую тайну. Каждый год Джеррард не мог заснуть, переворачиваясь с бока на бок, теребя виски, хватаясь за голову. Его всё не унимал вопрос, будет ли его подарок лучшим? Он тщательно продумывал все детали. Вплоть до цвета салфеток. Хаби приносился к десяти утра, краснощекий, с холодным кончиком носа, сносил хозяина с ног прямо с порога, улыбался до самых ушей и признавался в том, что был самым счастливым человеком во всей галактике. Он любил преувеличивать, но Стивен прощал ему всё. Теперь на часах было одиннадцать утра и первый год, как Хабьер играл под гербом «Сливочных». Их расставание нельзя было назвать простым: недомолвки переросли в ссоры, ссоры – в затянутое молчание, молчание – в ненависть и жалкие подколки. Но Стив продолжал любить своего солнечного мальчика, даже если он никогда своим не был, для англичанина он продолжал быть таковым. В одиннадцать-тридцать, размышляя на такую тяжелую тему, Джеррард убрал тарелки со стола. Загрузил чистое в посудомойку и по инерции нажал на «старт». Он слушал, как работает бездушная машина, с тайным мазохизмом. Всё вокруг продолжало жить, всё, кроме его простого мирка. Традиции приходили в негодность, глаза тускнели, руки опускались. В этот год он приготовил для Хаби совершенно изумительный подарок, неожиданный и дорогой, как месячная зарплата. Стивен в уме проигрывал реакцию: «Как ты угадал?» - закричал бы Хаби, обняв англичанина со всей своей испанской страстью. Теперь это вызывало лишь скупые слезы в глазах, готовые прорваться через броню, но не готовые показывать всем вокруг внутреннюю рану. Джеррард расстегнул пиджак, развязал галстук, спустив узел чуть ниже ключиц, и выправил рубашку из-под брюк. Ремень он тоже расстегнул, уже собираясь избавиться от него (уж лучше куда подальше, например, в мусорный бак), как вдруг его одинокий стриптиз прервал дверной звонок. Всё внутри перемешалось, а пульс забился как бешеный. За дверью мог оказаться кто угодно: почтальон, нагрянувшая внезапно мама, старый друг – кто угодно, а мог даже он. Правда, на это англичанин уже не надеялся. Стивен не посмотрел в глазок. Лишь на секунду замер, прежде чем повернуть ручку и впустить гостя. Оставались доли секунды до момента, который мог решить всё. Момента, который мог повернуть время вспять и возвратить двух людей на несколько месяцев назад, на минуты их последней встречи, и изменить ход действий. Вместо объятия мог быть поцелуй. Вместо «мы – лучшие друзья» - «мы любим друг друга». Вместо прощания – обещание быть всегда рядом. «Пока смерть не разлучит нас!» - именно такие мысли сопроводили взгляд Стивена в глубокие карие пучины. Джеррард немного растерялся, но быстро взял себя в руки. В таком полураздетом виде было уже нечего терять, хотя торт еще не успел отправиться в мусорное ведро. Хаби переминался с ноги на ногу, сам не до конца веря в то, что все-таки приехал. Скольких усилий ему стоило, скольких «примет ли он меня», «не прогонит ли», «нужно ли продолжать традицию». Но теперь это было уже не важно. Джеррард смотрел на него и улыбался в ответ, непривычно растрепанный, с мокрыми ресницами. - С днем рождения. - Я люблю тебя.