Артист

      В дверь осторожно, словно прощупывая влажный после тёплого дождя прибрежный песок мягкими лапками, постучали. Это был Кот. Мордочка его не выражала никакой эмоции, но душа, по виду надорванная и потрёпанная другими Кошками, почти рвалась наружу, готовая накинуться на кожаную обшивку входной двери, содрать с неё все пуговицы и погрузить лапы в упругий поролон. В голове уже шумели отскакивающие во все стороны и рикошетившие от стен, оставляющие лучистые трещины на поверхности старой краски, металлические кругляши, микровойна развернулась в его умном мозгу, но Кот умел держать себя в лапах, а поэтому стоял неколебимо спокойным и терпеливо ждал ответа домашней хозяйки.       Прошло несколько недель. Хозяйка квартиры шла к двери, не торопясь. Выверенным шагом она ступала по половицам, неглубоко и нечасто дыша. Белки глаз двигались под небольшим прищуром так, что нейронные связи, то и дело возникающие в натренированном мозгу, вспышками взрывались в глубинах сознания, но уже не ослепляли её. Кошка, приняв охотничью стойку, аккуратно опустила лапу на позолоченную ручку. Холод металла так знакомо вонзился в нежные подушечки, распространяясь по телу сотнями игл, но сердце отчего-то затрепетало в районе грациозной шеи, а верхнее и нижнее веки, практически касаясь друг друга, уже готовы были слиться в пламенном экстазе. Кошка не давала им полной свободы: полоски на шёрстке передних лап ещё не полностью обесцветились. Уголки рта хозяйки слегка поплыли в стороны, обнажая белоснежные клыки, невесомо касавшиеся слизистой нижней губы. Она ждала. Затаив дыхание и боясь пошевелиться. Ни один мускул не дрогнул на её подтянутом теле. Она ждала. И Кот тихонько окликнул её. Его тягучее медово-горчичное грудное мурлыкание обожгло кожу и отправилось на прогулку по тропинкам её золотисто-соломенной шерсти. Кошка щурилась с недоверием, её лапы взмокли, как после забега на длинную дистанцию, хотя она ещё не успела взглянуть в глазок.       Кот ловко выхватил у неё очередное сомнительное терзание повторением имени. Громче, чем в прошлый раз, но так же отчётливо и тягуче. Она молчала, в тайне ласково вылизывая золотисто-чёрного котёнка. Молчала, не снимая лапы с ручки, и верила в судьбу.       "Я настоящий", – промурлыкал Кот, опираясь передними лапами на дерево двери, заботливо укрытое слоями поролона и кожи, и широко открытыми глазами смотря в просвет её радужки сквозь глазок.       Кошка хмыкнула. Лапы чесались. Лапы горели. Лапы танцевали знойное танго. Лапы хотели вцепиться Коту в шею, а потом легко и по-матерински трогательно пригладить ему шерсть между ушами.       Зажмурившись и поспешно вдохнув, Кошка дёрнула ручку, не снимая цепочки. Здравый смысл отыскивался где-то в районе левой пятки.       Пушистая угольно-чёрная голова незамедлительно показалась в щели между дверью и стеной. Глаза Кота пылали, как два ритуальных костра, на которых горела пара матёрых ведьм. Искренняя улыбка с лёгкой дьявольщиной больше походила на оскал. Жарево обдало Кошку, запепелив кончики её усов. Наружу рвался рык, преисполненный ударом разочарования под дых.       "Я тебя вижу", – прошептала Кошка, не отводя взгляда от его полыхающих очей, но даже рвущиеся из её нутра слёзы не смогли бы их потушить. Ничьи бы не смогли.       "Моя фантазёрка", – сладко протянул Кот, наминая дверь когтистыми лапами. Кошка сморщилась, когда вязкий сироп ожог её ушные раковины.       "Своя собственная", – мастерски сохраняя самообладание произнесла хозяйка и рывком захлопнула дверь в квартиру, прищемив Коту одну подушечку на правой лапе.       Кот взвыл от боли, зло рыкнув в закрытую дверь.       "Твой хвост слишком длинный", – скрывая горчившую досаду поражения кинул он напоследок.       "Это уже не твоя забота", – бросила Кошка ему вслед, но запутавшиеся в лестничных клетках слова не долетели до адресата – он уже скрылся с места битвы, дабы избежать огласки своего провала.       "А ведь и правда надо было железную поставить", – подумалось Кошке по пути к мольберту. На картине распускались пузатые бутоны разных мастей: от бледно-розовых до ярко-алых. Пионы заливисто пели оды поздней весне, пока Кошка заполняла белые пятна новыми красками и смеялась. Это был не Кот. Это был Киса.