Тандем

В Париже, по обыкновению, дождь начинается внезапно, как раз тогда, когда его совсем не ждут. Он обычно быстро превращается в ливень, который проходит за каких-то жалких десять минут, но… не в этот день. Сегодня дождь лил с самого утра, даже не думая останавливаться. Время от времени на смену проливному дождю, падающему почти непроницаемой холодной стеной, приходила противная морось. Из-за непогоды солнце не выглядывало, и это было чертовски верным решением. Оно пряталось за непроницаемыми тучами, давая небесам выплакаться, чтобы те на пару дней вообще покинули небосвод Парижа. Жаль, но эмоции не могут полностью покинуть человека, разве что на время. Они всё равно придут обратно, и не факт, что будут приятными. Тяжёлые эмоции могут возвратиться внезапно и упасть на голову всей своей мощью, которая, наконец, смогла прорвать все преграды. Поэтому Маринетт не остаётся ничего, кроме их принятия. Она не может заморозить их, поставив в морозилку, но в ее силах позволить себе окунуться в них с головой, надеясь на то, что не захлебнётся в этом океане боли, и… ненависти? Боль накатывала волнами, изменяясь так же, как и дождь этим днём. Она то ослепляла, топя в себе, то, наконец, затихала, давая вынырнуть и возвращая возможность дышать. Удивительно, но то, что происходило на улице, синхронизировалось с состоянием Маринетт, и она не знала, сможет ли преодолеть его и вынырнуть. И этому была лишь одна причина, которой являлся её одноклассник и возлюбленный. Бывший возлюбленный, по сути… Адриан Агрест всегда казался ей одним из самых добрых и внимательных людей. И она почему-то была уверена, что даже если ему не нравится девушка, то он обязательно ответит вежливым отказом, не стараясь втоптать её в грязь. Но, видимо, Маринетт и в этом случае отличилась. Адриан, может быть, даже не хотел её настолько сильно обидеть, но получилось то, что получилось… В его глазах она оказалась сталкером. Всего лишь несуразной прилипалой, которая нашла способ быть к обожаемому объекту преследования как можно ближе. Жалкая… Да, она вилась за ним, как преданный щенок, которого в итоге пнули ногой. И сейчас, свернувшись калачиком в постели, Маринетт вспоминала, как быстро похолодел взгляд Адриана, стоило ей только признаться в чувствах, которые она лелеяла в себе долгие годы. От этих воспоминаний, а также голоса, который звучал будто наяву, становилось только больнее. Маринетт не хотела быть отвергнутой — она не желала стать тем, с кем в итоге вряд ли захотят даже заговорить. Маринетт хотела признания Адриана, но сейчас она ясно осознавала, что этого никогда не случится. Он не захочет быть с ней, и она с каждой минутой всё больше убеждалась в том, что немного ошиблась. Выбрала не ту цель. Не того человека. Маринетт нужно признание, и она его получит. Криво улыбнувшись и вытерев со щёк слёзы, Маринетт встала с постели и, подойдя к окну, замерла в ступоре — прямо навстречу ей летела большая и невероятно красивая чёрная бабочка…

***

Склонив голову на бок, Маринетт с каким-то болезненным любопытством наблюдала за тем, как акума подлетает прямо к её лицу, притрагиваясь нежными крылышками сначала к шее, а после к уху. Она понимала, что не должна позволять акуме подлететь настолько близко, ведь тогда светлой эре Парижа придёт конец. Город вряд ли переживёт акуманизированную Ледибаг. Ей тогда мало кто сможет противостоять, и Нуару… Нуару будет очень трудно. Но вместе с этим Маринетт осознавала, что ей абсолютно всё равно на то, что случится с городом. Сейчас для неё важна только она сама. Ей бы себя уберечь и собрать заново по кусочкам. — Маринетт… — девушка отошла от бабочки, обратив внимание на Тикки, выглядевшей в последнее время не менее подавленной, чем она сама. В ясных глазах квами читалась тоска и сочувствие, пришедшие на смену оптимизму. — Что мне делать? — Маринетт вздохнула, взяв Тикки на руки. — Я не смогу долго этому противостоять. Сейчас она летает и ждёт момента, когда я ослабею. Я… Может, лучше отнести тебя мастеру Фу? Чтобы у Парижа была надежда с другим героем? Может… — Прими её, — печально проговорила Тикки. — Прими, но не отрекайся от меня. Я не смогу пойти против тебя, даже если у меня появится новый владелец. Маринетт, я слишком привязалась к тебе, и ты стала для меня самым дорогим человеком на свете. — Бражник узнает, кто я. — Не узнает, — жёстко отрезала Тикки, а после, взлетев к её лицу, добавила, — У квами предостаточно скрытых способностей, которые обычно не используются за ненадобностью. Но пришло время применить их. Он никогда не поймёт, кто ты. — Но рано или поздно придётся с этим закончить, не правда ли? Маринетт мрачно улыбнулась, глядя в полные решимости и желания идти с ней до конца глаза Тикки. Устроившись поудобнее, она стала ждать, когда акума подлетит ближе. Мгновение, и парящая над постелью бабочка оказалась прямо перед её лицом. Секунда, и девушка чувствует странное тепло в мочке уха, после чего картинка перед глазами меняется, и она, охнув, понимает, что смотрит прямо в незнакомые голубые глаза. — Чёрная Вдова, моё имя Бражник. Теперь каждый, кто взглянёт тебе в глаза, станет твоим рабом, ведь узы порочной любви нельзя одолеть. Но взамен мне нужны талисманы Кота Нуара и Ледибаг, и тогда в мире восторжествует справедливость. — Тёмная справедливость, Mon chéri, — произнесла Вдова, сладко улыбнувшись. — Я к твоим услугам, Бражник.