flavours of your mind.

Инаридзаки против Карасуно. На это стоило прийти посмотреть хотя бы для того, чтобы поддержать своих знакомых и узнать, с кем в перспективе предстоит сыграть. В идеале — рассмотреть и оценить каждого игрока в действии. Только весь матч Сакуса отвлекается. Чувствует на себе чужой пристальный взгляд. Это ново и странно, потому что обычно сам смотрит так — проникающими. Шарит глазами по всему периметру поля, силясь понять, где смотрящий, мимолётно отмечая волну мурашек и ещё сильнее похолодевшие руки. Знает одно: когда леденеют конечности и температура тела понемногу стремится вниз от нормальной — мозг прошивает вспышками. Сознание фокусируется лучше, мысли становятся яснее. Так — привычно и вполне нормально. Парень с серебристо-серой копной волос и серыми в тон глазами находится в толпе снующих по коридорам практически сразу — неужели ждал? — и даже не особо сопротивляется, когда его тащат в самый отдалённый туалет и припирают к бортику раковины. — У тебя фетиш на чужих сеттеров? Вопрос попадает настолько в десятку, что Сакуса даже слегка растерян, но виду не подаёт. Разве что больше не нависает горой сверху, стоит близко, но напротив; всматривается в глаза внимательно, будто в них — ответы на все вопросы. Игра на грани фола, но тактика, кажется, работает, можно продолжать. — Как ты общаешься с одним из близнецов Мия из Инаридзаки, как провожаешь взглядом Кагеяму или Акааши из Фукуродани, — всё это выдаёт тебя с потрохами. Суга тянет руку к бледному лицу, видя, что Киёми уже сделал вдох и собирается что-то сказать, замирая пальцем у губ и заставляя слова вернуться обратно в глотку. И совсем не удивлён, когда пальца касается язык Сакусы. Сугавара понимает. У Сугавары свои демоны на коротком поводке, укрощаемые двадцать четыре на семь. Уверенность вернулась почти мгновенно, стоило увидеть реакцию на собственную речь. Руки ползут вверх, забираясь в длинноватые чёрные кудри — не такие мягкие, как у Акааши, — пальцы сами выбирают несколько точек на черепе, надавливают, отпускают, слегка массируют. Сакуса непроизвольно прикрывает глаза и спускает вздох с губ — слишком хорошо. Суга мысленно отмечает частое горячее дыхание в своё запястье, исследуя лицо напротив по миллиметрам. Две родинки над бровью на бледном лице ярко контрастируют с кожей, притягивают взгляд и руки. Разница в росте напоминает о себе, но не настолько, чтоб отвлекаться. Коуши позволяет себе дотронуться, обвести по окружности, очертить скулу, скатиться к губам — таким же бледным и немного прохладным. Киёми не верит собственным реакциям. Никогда не ластился к чужим рукам, всегда преобладая и контролируя себя и ситуацию. Сталь в глазах напротив проходит в опасной близости от подсознательного. Голова отключается. Пальцы сеттера Карасуно кажутся чуть теплее своих, но даже так ощущаются, будто слишком горячая вода о холодную кожу — больно сначала и приятно после. От этого мелко трясёт; вакуум от солнечного сплетения расползается по телу медленно, заставляя распахнуть глаза и приоткрыть рот в попытке глотнуть чуть больше воздуха. Сугавара смотрит из-под тёмно-дымчатых ресниц, будто приказывает. Ни сил, ни воли быть непокорным не остаётся, и Сакуса опускается на колени. Свои демоны покорились чужим. В чёрных глазах аса Итачиямы — последние искры дотлевающего пожара. Потушить.. или разжечь заново? Казнить или помиловать? Коуши тонет, утаскиваемый на дно своими мыслями и выныривает, лишь почувствовав, как ледяные пальцы легли чуть выше запястий. Дыхание на сплетениях вен кажется немного сбитым, когда Сакуса наклоняется к его рукам, вывернутым ладонями вверх. Надавливает сильнее, чертит языком по проступившим чётче иссиня-фиолетовым прожилкам под кожей. Смотрит исподлобья, наблюдает, хочет ответной реакции, а во взгляде сверху — лёгкое безразличие вперемешку с превосходством. Руки Сугавары не такие, как у других сеттеров. Меньше и аккуратнее, чем у большинства; немного грубее, чем у Акааши. Тонкие запястья, длинные пальцы, кое-где перемотанные тейпом — скорей просто по привычке, чем для дела. Губы скользят по ладони, Сакуса зубами стаскивает обмотку, которая совсем некстати. Шарит языком от пальца к пальцу, поочерёдно прикусывая подушечки каждого. С удовольствием замечает, как руки Сугавары покрываются мурашками, слышит тяжёлый вздох, но отпускать не спешит. Выдержка покидает Коуши с каждым прикосновением чужих губ к рукам. Почти рефлекторно запрокидывает голову назад — совсем немного; прикрывая глаза, балансирует на грани чувств и бесчувствия. Его руки давно не целованы — с тех пор, как расстались с Ойкавой. Но чтоб так — вылюбить, изласкать сантиметр за сантиметром, — никто и никогда. Закусывая губу, смотрит вниз, чувствуя, как прошивает от макушки до поясницы. Так, наверное, ощущается космос после взрыва звезды: вспышка — и кромешный холод. Вспышка — там, где Сакуса выжигает запястья языком и дыханием, кромешный холод — в голове, ползёт по клеткам, проникает вместе с кровью в самые дальние закоулки тела. Открывать глаза нет ни сил, ни желания. Руки наконец свободны и можно зацепиться за раковину — ноги слегка ватные и могут предательски подогнуться в любой момент. На шею ложатся почти ледяные руки, большой палец немного оттягивает нижнюю губу; дыхание непроизвольно учащается. Губы в мелких корочках накрывают собственные, вдыхая внутрь слабое тепло. Языки сплетаются в отчаянной борьбе, и это похоже войну, которую никто не собирается проигрывать. Сакуса всё ещё смотрит на других сеттеров, но продолжает возвращаться. Сугавара продолжает чувствовать себя одиноким, но ему теперь есть с кем разделить своих демонов.