***
Прошло шесть лет после смерти прошлого монарха. Его сын, которого всегда интересовали лишь богатства да сладкая жизнь без потех, взошел на трон и вскоре среди народа был прозван «Жадный актер». С его приходом на трон налоги повысились, если не в два раза, так в три. Монстры голодали, болезни просачивались в общество, а смерть все сильнее окутывала окрестности деревень и селений. Некоторые участники парламента всеми силами пытался вернуть прежнее состояние королевства, уговаривая короля и остальных сенаторов понизить плату налогов или хотя бы провести обходы по частям королевства, дабы дать еду и медицинскую помощь нуждающимся. Ответ был постоянным и категоричным — нет. Каждое заседание проходило в манере «Кто — «за», а кто — «против». Количество — главный аспект». Зато на площади монарх лил жалостливые речи о трудных временах королевства, а сенаторы поддерживающе кивали и лишь изредка вставляли свое слово для «убедительности». Народ не доверял своему правительству и презирал его. Ведь, какое им дело, до обычных рабочих крестьян? Сенаторов и военнослужащих хорошо кормили, одевали, оказывали медицинскую помощь… А что им? Лишь повышение уплаты за земли и смерть в гниющей халупе. И к чему это привело? К восстанию крестьян, которых поддержали некоторые военнослужащие. В тот день парламент решал, что делать с нищетой и голодом в стране. Одни повторяли, что все нормально и это временно; другие твердили, что нужно повышать земельные выплаты и ожесточать наказания за их неуплату, дабы повысить «авторитет» короля и парламента; лишь малая часть третьей стороны пыталась вразумить других, но разве послушают этих трех-четырех монстров? Во время очередного спора между сенаторами, в главный зал ворвались вооруженные люди. Направив оружие на сенаторов заседания, они потребовали сдать оружие и присоединиться к восстанию. Парламент дал понять, что предложение отклонено, когда один из сенаторов незаметно достал свой револьвер и выстрелил в одного из мятежников. Смятение и пронзительный вопль стали началом перестрелки. И повстанцы, и участники парламента скрылись в коридорах Дворца Фьючертона, так как комната заседания была открытой для перестрелки. В основном стрельба велась из коридоров, которые вели в комнату заседания. Монстры, которые получили ранения при первой попытке сбежать в эти коридоры, лежали на полу неподвижно, чтобы не попасть под пули, да чтобы их не добили. Некоторые сенаторы, что вели стрельбу за комнату заседания, вспомнили, что все коридоры соединены по-своему и отправились нападать исподтишка. Поднявшие бунт тоже были умны. Одному Богу было видно, что сенатор — и по совместительству стратег — Адерфор Геноль искренне не желал смертей монстров. Он был как раз их тех участников парламента, что желали остановить этот кошмар в королевстве. Ему несильно повезло во время начало перестрелки, так как его успели задеть и рукав белой рубашки пропитался кровью монстра. Но ему то что? Он лишь молился, чтобы погибло минимальное количество монстров. Он сам встречался со смертью, когда ему ранили глазницу и он чуть не умер. Но он выжил, хоть и с повязкой на глазу, но зато желающий помочь выжить другим. «В этом мире нет ничего страшнее смерти» — вторил он про себя эту мысль, заворачивая в очередной коридор. Выстрел неподалеку заставил его резко затормозить от страха. Из-за ужасно бьющейся души он не мог разобрать, стреляли это в него или в кого-то другого. Немного постояв, он понял, что, все-таки, пуля была предназначена не для него, а для кого-то другого, и, кажется, из кухни. Сориентировавшись, Гено побежал на кухню дворца со всех ног, не заботясь о таком громком и выдающем его топоте, а также пытаясь все еще успокоить душу в грудной клетке. Его не волновало, кто в кого стрелял, и могут ли его убить сейчас; не волновала ноющая боль в руке, и уж точно не волновало, кого ему придется спасать сейчас. Прекрасная память и долгое участие в парламенте дали свои плоды — даже в такой стрессовой ситуации он смог с первого раза найти кухню дворца, которой не пользовались еще с его самого учреждения на роль здания парламента. Гено на автомате распахнул широкие двери и увидел, что один из сенаторов лежит в луже крови, но никого по близости нет. — Прошу, ранение, только ранение, — как вбреду шептал себе Геноль, падая на колени в лужу крови возле монстра-быка и расстегивая тугой воротник рубашки. Пульса нет, тело еще теплое. Адерфор лишь рвано выдохнул и закрыл пальцами глаза монстра, которые все еще были наполнены страхом. — Да благословит твою душу Элиза, — тихо прошептал Гено, вставая на ноги и наблюдая, как тело монстра потихоньку превращается в прах. Биение души заглушала пронизывающая ее печаль. Он всегда ненавидел смерть. Однако снова напрячься помог противный звук двигающегося стула, который так резко и громко прозвучал, что сенатора вновь охватил страх. Рефлекторно повернув голову в сторону звука, за кухонными тумбами, где-то возле столов и стульев он увидел проблеск белой макушки. «Живой! » — возрадовался Гено, снова наплевав на осторожность и подбегая к нужному столу, чуть не поскользнувшись в лужи крови монстра. Как и предполагалось, между стульями и столами сидел скелет, поджав ноги, одной рукой удерживая и рот, а другой плечо. Почему-то его лицо было перепачкано в чернилах, а глазами были уж очень необычными — зрачки были разных форм — один в виде желтой звезды, и один обычный зрачок голубого цвета. Адерфор хотело было начать успокаивать скелета, в чьих необычных глазах читался животный страх, но услышал громкие шаги. Гено присел на корточки, спрятавшись между стульями, и, приложив указательный палец ко рту, приказал скелету напротив молчать. Тяжелые сапоги спешно зашагали, проходя в кухню. — Святая Элиза! — воскликнул, как понял Геноль, Дерьюн, монстр-кот, сенатор и такой же жадный, как король. — Грешные повстанцы… Я вас всех!.. — фразу он не закончил, а шаги начали затихать. Адерфор благодарил всех богов, что Дерьюн не услышал тихие шмыганья до смерти напуганного повстанца. Геноль аккуратно привстал — двери все еще открыты, но никого не видно и не слышно. Пронесло. Гено вернулся к мятежнику — было видно, что слезы могли вот-вот пролиться, но скелет мужественно старался сдержаться. По всей видимости, он был ранен, так как из места, где он зажимал плечо, немного виднелась кровь. — Прошу успокойтесь, — начал Гено, в примирительном жесте приподнимая руки, — я не причиню Вам вреда. Я — сенатор Адерфор Геноль. Но я не поддерживаю решения короля и парламента — я осуждаю как и их, так и себя, за то, что не могу предпринять чего-то стоящего. Я лишь монстр, который очень боится смерти. Гено бы удивился, что его голос звучит сейчас так удивительно спокойно и убедительно, но из-за беспрерывного стука души о ребра он плохо слышал себя. — Я хочу Вам помочь. Вы ранены. Я выведу Вас из дворца через… — он оглянулся по сторонам, ища взглядом максимально безопасный путь на улицу. Его глаза остановились на окне. Они находились на втором этаже, но где-то в кладовке кухни, если ему всё еще не изменяют знания об этом дворце, есть вязаная лестница или что-то вроде того, что могло послужить на случай экстренной эвакуации дворецких в свое время, — окно. В кладовке есть что-нибудь, при помощи чего можно спуститься через окно. Я Вам помогу спуститься. Снова повернув голову на повстанца, он максимально дружелюбно улыбнулся, чтобы скелет, который находился в смятение от действий сенатора, смог успокоиться. К слову, вышло у него это совсем плохо. Мятежник мялся, беспрерывно пытаясь дать ответ, но начинал заикаться, из-за чего речь становилась нечленораздельной. Собрав все свои силы, он глубоко выдохнул. — Я не могу, — чуть хрипловатым голосом наконец возразил скелет, убирая руку ото рта, — мои друзья… Они все там… Не прощу себя, — продолжал он. Гено начал волноваться. Он всегда ценил дружбу и преданность ей, но сейчас это могло сыграть злую шутку и с ним, и с раненным монстром. Геноль снова рвано выдохнул, подбирая слова в голове. — Мои товарищи тоже здесь… — наконец собравшись с мыслями начал он, — такие же, как я — ищут таких же повстанцев, как Вы, чтобы помочь им… Я тоже не прощу, если они умрут, а я не смог помочь всем, кого встретил сегодня здесь. Адерфор умоляюще посмотрел в глазницы скелета, давая ему понять и свою тяжесть ситуации. Повстанец не отвечал, молчал и очень внимательно вглядывался в глаза сенатора. Что он там пытался найти? Он пытался найти настоящий страх и переживания, искренность и доброту… И он их нашел. Через силу, он легонько кивнул, давая свое согласия. Гено метнулся к дверям кухни, прискорбью замечая пыль, смешавшуюся с кровью. Сенатор закрыл двери на замок, чтобы они могли задержать кого-то, кто захочет проверить это место и Генольст мог успеть спрятать мятежника. Закончив дела с дверьми, он легким бегом переместился к кладовке. Как и оказалось, она была закрыта. Гено даже посетили сомнения, что там осталась все та же веревочная лестница, но другого выхода просто не было. Выбить дверь одним ударом ноги у него не заняло много усилий. Дверь распахнулась, полетели клубы пыли наружу. Гено прокашлялся и немедля начал искать нужный предмет. Маленькое окошко освещало маленькую кладовку, что была забита очень старыми швабрами и тряпками. Кажется, про них просто забыли. На полке высокого шкафа Гено смог заметить нужную лестницу, но она была слишком высоко. Осмотревшись, он решил лезть. Нельзя было сказать, что сенатор был толстым — он ведь скелет, а они почти ничего не весят. Однако полка под его ногой все равно проломилась, а раненное плечо совсем не вовремя напомнило о себе, из-за чего он бухнулся вниз на пол. Первый поединок был за шкафом. Второй поединок прошел, вроде как, в пользу Адерфора — он смог дотянуться и схватить край веревки, перед тем как упасть. Хоть он и упал, веревка была у него. Снова немедля, он вернулся к повстанцу, который все еще сидел между стульями и прижимал левую руку к раненному плечу. Все внимание сразу переключилось на Гено, который уверенно прошагал мимо него к окну. — Я слышал треск и падение! Что это было? — Лестница была на полках старого шкафа, — быстро пояснил Адерфор, раскручивая лестницу и открывая нараспашку окно. Посмотрев вниз, он убедился, что там спокойно и недостаточно высоко. Перекинув через окно лестницу и, крепко завязав ее за трубы снизу окна, он вернулся к раненому. — Я помогу Вам спуститься, а затем Вы убежите отсюда, и никогда больше не вернетесь, — сказал Гено и потянул руки к скелету. Тот ничего не ответил, опустив голову и принимая помощь. Как и сказал Гено, он помог раненому. Помог ему встать, перелезть через окно и благополучно спуститься. Снизу было безопасно, так как это окно вело на противоположную сторону дворца к лесу. Адерфор все равно прислушался и тихо выдохнул. — Бегите, — скомандовал он, уже желая начать подниматься обратно, как его остановили. — Постойте! — взмолился мятежник, свободной рукой отдергивая его руку от веревки. — Там… Прошу, помогите и остальным! Я Вас умоляю! Скажите, что Вас знает Инкард — никто больше из чужаков не знает моего имя! — Гено был готов поклясться, что это монстр сейчас заплачет. — Я обязательно помогу. Теперь, бегите, — Адерфор развернулся к вязаной лестнице и начал вновь по ней взбираться. Он слышал, как шуршала трава от бега мятежника, потому на душе стало чуточку легче. Снова попав на кухню, он почувствовал запах гари. — Пожар, — самому себе прошептал сенатор, срываясь с места и открывая двери кухни. Коридор уже был в легком дыму, а ужасный запах гари кружил голову. «Обязан» — повторил себе Гено, решительно вступая в этот дым, и побежал на звуки выстрелов. Вот уже скоро он был в коридоре, который вел в комнату заседания. Он слышал кашель, выстрелы, стоны и ругательства. Глазница болезненно слезилась, так как дым становился все плотнее. Прижав к переносице свой платок, он прижался к стене коридора, чтобы услышать ориентир. За углом напротив его коридора стоял еще один сенатор, волк, который тоже прижался к стене и, видимо, ожидал подходящего момента для выстрела. — Помогите, — услышал Адерфор жалобную просьбу из комнаты заседания. Видимо, стонал монстр, которого ранили во время начала перестрелки. Был достаточно плотный дым, потому недолго думая, Гено расстегнул первые пуговицы рубашки и, развязав свой платок на шеи, достал его, а затем завязал его на переносице. Он решил ползти, чтобы привлечь меньше внимания и не попасть под пули. Сенатор, который наблюдал за тем, как Адерфор полз к монстру, а затем и начал тащить его к коридору, округлил свои глаза. — Глупец, сейчас не время!.. — договорить ему не дали, так как раздались новые выстрелы. Гено замер, затаив дыхание. Он четко услышал, что эти пули попали в пол рядом с ним. Волк начал ответную стрельбу, желая помочь Адерфору и прикрыть его, невзирая на то, что недавно причитал его за «излишнюю доброту к народу». Когда слух скелета уловил, что пули теперь стреляют в другое направление, он продолжил ползти. Все прошло успешно — он смог доползти до коридора и затащить монстра, которого ранили в бок. Оторвав рукав рубашки, что был чистым, он завязал ее на носу у монстра. Еле-как подняв его и прислонив к стене, он закинул его руку на свое плечо и сам схватил его за бок. Крепко ухватив его, он был готов начать тащить тело к выходу, или хотя бы подальше от этого места. Но он услышал болезненный вой волка, а затем бег. После этого — острая боль в черепе и темнота.***
Ему ничего не приснилось. Ведь может что-то сниться монстру в бессознательном состояние? Первое что почувствовал Геноль — боль, что идет с ним рука об руку уже несколько лет. Боль была везде — в раненном плече, в черепе, в костях тела. Но она отличалась от всех тех болей, что были раньше — эта была такой сильно и противной, что хотелось умереть прямо сейчас. «Что-то рано желание жить пропало» — горько усмехнулся про себя Адерфор и попытался разлепить глазницы. Когда он их открыл, он подумал, что они все еще закрыты — вот такая темнота его окружала. Однако как следует проморгавшись и, вернув себе более-менее неплохое умение мыслить, он понял, что действительно находится в очень темной комнате. Или он уже умер и эта боль всего лишь иллюзия? Эта мысль его настолько взбодрила, что он даже захотел встать, но слишком поздно вспомнил о боли во всем теле, да и мешался ему тот факт, что он был банально привязан к деревянному и не очень-таки удобному стулу. В итоге получилось, что он просто немного подпрыгнул со стулом, а затем болезненно заскулил и зашипел, скручиваясь на стуле, насколько ему позволяли веревки. Боль становилась глухой и ноющей. Прошло минут двадцать, после чего боль прекратилась полностью, а к костям пришел прилив сил, особенно после того, как сенатор понял — он в плену. Пальцы рук могли спокойно двигаться, посему Гено смог ощупать узел — оказался крепким, просто так не развяжешь. Ноги тоже были крепко привязаны. Стратег не знал, что ему делать, но просто сидеть он не мог. Он прыгал на стуле, брыкался, пытался разорвать веревку, но все заканчивалось сдержанным шипением из-за вспышек боли, которые были вызваны резкими движениями. Сколько же ему пришлось ждать? Час? Может два? Он не считал, и даже не пытался. Геноль уже успел сдаться, попрощаться с жизнью, попросить прощения у друзей и у того повстанца, что просил его помочь другим мятежникам выжить. Его мысли были забиты анализом его прожитой жизни. — Какой же я жалкий, — с призрением шипел на себя сенатор. Он повторял эти слова себе каждый раз, когда не мог добиться понижения налогов; когда за его спиной с ненавистью шептались крестьяне; когда он видел очередное тело ребенка, что умер от чахотки и его выносили на носилках. Но в этот раз ненависть к себе кипела как никогда прежде.***
Прошел примерно час, как Геноль сидел все в той же темной комнате. Теперь он четко ее мог видеть — это была практически пустая комнатка — книжный шкаф, в котором стояли пара тройка книг; возле него стоял стол со свечкой и чернильницей; немного ветхий деревянный пол и потертые обои, куски которых где-то отклеились. Признаться честно, он даже немного замерз — где-то был сквозняк. Из одежды у него осталось все то же — грязная рубашка с оторванным рукавом, которая была когда-то белой; темные брюки и ничем не примечательные сапоги. Рану в плече бинтовать не стали — видимо, мятежники действительно не заостряют внимание на здоровье их заложника. Но внезапно, дверь тихонько приоткрылась, и в комнату проскользнула маленькая полоса света. Этого было достаточно, чтобы Адерфор повернул голову в противоположную сторону, закрывая единственный глаз и жмурясь. Он не чувствовал страха или печали от визита хоть кого-то; он просто устал и был готов ко всему, что ему придется перетерпеть. Дверь открывалась увереннее с противным скрипом, а затем и вовсе распахнулась. Геноль с прищуром — глаз все еще не привык к свету — посмотрел на дверь. В раме двери встал силуэт. Описать внешность этого силуэта было трудно, так как свет «обходил» его. Но почему-то Адерфор был уверен, что этот силуэт сейчас улыбается. — Ты наконец-то очнулись, — слишком звонко и радостно прозвучала эта фраза, от которой Гено даже возмутился про себя: «Наконец-то? Наконец-то?! Да я тут как минимум три часа в сознание сижу! Вы хотя бы охранника кого-нибудь приставил к дверям, чтобы он проверял меня!» — вслух он этого, конечно, не сказал. Он вообще ничего не сказал. Просто прожигал своим единственным глазом такого же — он понял это только сейчас — скелета, как и он. — Ух, от твоего взгляда у меня мурашки по костям! — воодушевленно и с каким-то насмехающимся тоном пролепетал силуэт. Далее он прошел в комнату и, достав спичечный коробок из кармана темных брюк, зажег свечку на столе подле книжного шкафа. Затем он закрыл за собой дверь и повернулся к сенатору. Теперь его можно было разглядеть лучше. Как и полагал Гено, это был такой же скелет, как и он, как и тот повстанец из дворца. Только не было у него в глазницах зрачков — лишь глубокая темнота. Это почему-то встревожило сенатора. Также, Адерфор просчитал, что этот монстр является руководителем восстания. — Вы руководитель восстания, не так ли? — недавно пришедший монстр был перебит холодным тоном голоса Гено, который так внимательно вглядывался в этого скелета, что у мятежника и вправду пошли мурашки по костям, а насмешливый взгляд ненадолго сменился удивленным — то ли от наглости заложника, то ли от его знаний. — С чего ты это решил? — монстр это так уверенно сказал, сразу переходя на «ты», что почти убедил Гено в своей ошибки. Но выбить окончательно его из колеи у него не получилось. Адерфор с минуту молча, продолжая вглядываться в монстра, как будто пытаясь посмотреть и в него, и сквозь него. — На Вашей правой руке повязан красный платок… Раньше считалось, что это отличительный знак лидера, — четко и осторожно, проговаривая каждое слово, пояснил Гено. Он не сильно разбирался в таких деталях «лидерства», но в детстве сам красовался с таким платком на правой руке — когда он был заглавного в маленьком путешествие по лесу с друзьями. Реакция долго не заставила себя ждать, и незнакомец тихонько присвистнул и растянул улыбку. — А псы монарха не так уж и глупы! — Гено мысленно сказал «Вот именно — псы», но никак не отреагировал внешне. Контроль эмоций, мимики и, конечно, родовитость Адерфора помогли ему пробиться в сенаторы, стать выдающимся стратегом и прекрасным лгуном. Мятежник начал приближаться, но Гено продолжал изучать его серьезным взглядом. Он был готов ко всему. «Какой я жалкий» — напоследок сказал себе Геноль, когда повстанец был в двух шагах от него. Сенатору не было страшно — как бы странно не звучало, теплый свет от свечки его успокаивал, а улыбка на повстанце не внушала пока что особого страха. — Скоро король и его парламентские псы, как ты, будут убиты. Вместо дуалистической монархии, будет процветать сословно-представительная монархия. Королевство снова будет прежним, как шесть лет назад, — прошептал повстанец, уже серьезным тоном, но все с той же улыбкой. Вот теперь-то его поведение начало запугивать Гено. Только вот, он очень рад слышать эти слова. Эти мечты. — У Вас не получится, — прискорбно сообщил сенатор, уже опустив голову и чуть-чуть улыбаясь. То ли от частичной глупости повстанцев, то ли от промелькнувшей надежды, что, может быть, у них действительно все получится, и королевство снова будет прежним. Главарь немного задрал голову и тихо ухмыльнулся. — Ох, ты так уверен? Тебе ничего не говорит, что Дворец Фьючертон сожжен дотла? — с неким высокомерием констатировал факт главарь. Гено не был уверен. Но он ведь стратег… Он понимает, что войска короля просто огромны… Повстанцы просто не справятся с их количеством. И сенатор не знал, как реагировать на слова главаря — вроде бы, есть надежда на светлое будущее этого королевства, ведь они смогли захватить и сжечь сам Дворец Фьючертон, но… Там были его товарищи. А вдруг с ними что-то случилось? Вдруг они пострадали или вовсе погибли? Гено не знал, отчего так плохо — от того, что он не знает, выжили ли Оутермью и Альтен, или от того, что этот мир еще долгое время может быть таким же ужасным? Адерфор никак не отреагировал на слова повстанца, отчего вызвал у него еще одну усмешку. — Что-то не так? Ты удивлен? Или расстроен? Не огорчайся! Подумаешь, погибло пару таких же сенаторов, как и ты… Вы все равно все похожи — все гнилые душой. У вас, разве что, внешность разная, — ерничал главарь, обходя стул с Гено. В свою очередь, Геноль молча сидел и думал. Эти слова его не оскорбляли, ведь он сам половину своих лет презирал себя. Кажется, мятежник еще что-то с потехой говорил, но Адерфор был занят сопоставлением фактов, чтобы выяснить, смогут ли они действительно свергнуть короля? Это может выглядеть глупо, ведь кто будет думать о таких вещах, находясь в плену? Ответ прост — Гено и Альтен — главные стратеги королевства. Единственное что смогло его привести в чувства, так это резко распахнувшаяся дверь с пронзительным «Риперуаль!..». Дверь с громким треском врезалась в стену, а силуэт согнулся, поставив руки на колени, видимо, чтобы отдышаться. «Риперуаль, значит» — сразу для себя сделал заметку Гено. Неплохо было бы знать имя своего возможного палача. — Святая Элиза! Зачем же так врываться? — в его голосе звучал настоящее удивление, и, кажется, Геноль даже смог уловить тонкие ниточки испуга. Адерфор даже легонько усмехнулся, но когда пришедший монстр поднял голову и посмотрел на него, его легкая ухмылка вовсе испарилась. Глазница расширилась, часто моргая, и он не понимал, что происходит. В раме стоял тот самый повстанец — Инкард — которому он помог. Весь запыхавшийся, и, кажется, злой. Гено затаил дыхание от такого поворота событий. Он действительно не знал, чего сейчас ожидать. — Не трогай!.. Этого!.. Не трогай этого господина! — через отдышку смог воскликнуть повстанец, после чего подскочил к Гено и начал осматривать его лицо, которое криво, но сумело сохранить безразличие к ситуации, совершенно противореча эмоциям внутри. — Инк! Ты что такое творишь?! — громко начал протестовать Рипер, хватая Инкарда за руку и слегка отталкивая его от стула. — Это наш заложник! Сенатор!.. — Сенатор Адерфор Геноль, который боится смерти и мой спаситель! — резко перебил его Инк, говоря это так яро и восхищенно, что Гено действительно стало не по себе. На его памяти, это было третий раз, когда я его так защищали. И первый раз, когда его защищает монстр, которого он спас. Спас… — Что ты несешь? — уже спокойнее, но все еще возмущено продолжил докапываться Риперуаль. Его лицо было нахмуренным, а руки расставлены по бокам. Инкард весь покрылся румянцем от злости, и когда он затрясся, Адерфор зажмурил глаза, боясь худшего. Как он и догадывался, прозвучала пощёчина, а затем он почувствовал, как веревка на руках становится слабее. — Этот господин спас меня! Помог мне выбраться из дворца через окно, специально для меня найдя лестницу в Богом забытой кладовке! — все еще очень громко продолжал пояснять Инк. Гено не понимал, почему его сейчас так яро защищают и пытаются освободить, и почему накрывают его замерзшие плечи вязаной кофтой. — Боже помилуй! Вы весь замёрзли! Вас надо срочно!.. Гено тактично молчал, пока Инк хлопотал перед ним, развязывая ноги. Но притихший лидер дал о себе напомнить. Послышался громкий хлопок двери, на который повернулся Инк и поднял голову Геноль. Рипер, с немного покрасневшей от — видимо, сильной — пощечины, стоял перед дверью и с не менее грозным взглядом глядел на обоих. — Никто не выйдет отсюда, пока мне не дадут объяснения, — все также звонко и чуть грубовато потребовал главарь. Инкард недовольно поморщился и что-то пробурчал, снова обратив внимание на веревки. Развязывание ног прошло в полной тишине, но под неодобрительный взгляд Риперуаля. Гено попытался выглядеть максимально равнодушно — как будто все было запланировано, — но внутри все просто кричало. Ноги были освобождены, и Инк поднялся на ноги, разворачиваясь к Риперу. — Повторяю: Этот господин спас меня. Во время того, как я пытался защититься, я застрелил сенатора, — последние слова он сказал особо тихо, и, кажется, с сожалением в голосе. — И? — грубо торопил его главарь. — Я подумал, что выстрел могли услышать, и потому затаился между стульями. Как я и думал — прибежал Адерфор Геноль и он меня заметил. Я думал, что меня убьют, но нет!.. Несмотря на то, что я убил такого же сенатора как он, Геноль не выдал нас, когда пришел еще какой-то сенатор; он представился и успокоил меня. Он достал лестницу для меня, при этом падая с высокого шкафа!.. Он помог мне спуститься и… — Инк повернулся к Гено, который не понимал, к чему такие речи, если его все равно убьют, как думал он, — я попросил его, чтобы он помог остальным нашим мятежникам… Но сейчас я вспоминаю, как он говорил, что там были и его товарищи, такие же, как он… И я понимаю, что попросил защитить Гено его же врагов, когда его товарищи… Тоже нуждались в помощи… И Рипер, и Гено смотрели на очень опечаленный вид Инка с удивленными выражениями лиц. Рипер не верил в то, что сенатор помог их повстанцу; Гено был в смятение из-за ситуации в целом — его убьют, или нет? — Все, что я хочу сейчас… Это отблагодарить Вас и попросить прощения… Потому что я не могу ручаться за то, что Ваши товарищи, — Инкард замолчал и опустил голову. Геноль все понял. Он не был зол, расстроен или опечален… Он был готов к суровой реальности. — Все что вы хотите… — после небольшой паузы начал Гено, собрав все свое мужество и самоконтроль в кулак, — бессмысленно. — Но как же… — попытался возразить Инкард, но был перебит. — Даже если они мертвы, — прозвучал нервный выдох, — я должен это принять. Потому что такова жизнь. Гено закрыл глаз, потихоньку приходя в себя от шока и потирая запястье руки, на которой остался небольшой след от веревки. От его слов, Инку стало еще хуже. Рипер молчал. Атмосфера была угнетающей. Послышался глубокий вдох и выдох со стороны Рипера. Инк все еще не поднимал головы. Гено посмотрел на главаря восстания. — В Ваших планах не было сенатора, который бы спас одного из Ваших и пришлось бы оставить его в живых? — монотонно поинтересовался Геноль, полностью восстановив свой равнодушный взгляд. — Именно, — с долей усталости ответил Рипер. Адерфор хмыкнул. — Вы смогли сжечь дворец только из-за того, что этого никто не ожидал, — такая смена темы разговора напрягло обоих повстанцев, — такое больше не пройдет. Войска короля уже, скорее всего, охраняют главный дворец в полной мощи. Зная трусость нашего монарха, он наверняка попросил крестьян сообщить войскам любые сведения о Вас… Бегите из королевства, иначе всех вас убьют. Я смогу помочь вам сбежать, но только… — Если вы можете помочь нам сбежать, то почему вы не можете помочь нам свергнуть короля и парламент?! Вы же сами мне сказали, что не хотите больше смертей! — Инкард активно был готов поддерживать диалог со своим спасителем, в то время как Рипер просто молча стоял в стороне — ему было, откровенно говоря, стыдно, за свои предыдущие слова. Он ведь оскорблял монстра, который спас его друга от верной гибели, так еще и не является таким же гнилым как остальные сенаторы. Адерфор молча смотрел на непонимающее лицо Инкарда — на самом деле, Инк просто не узнавал скелета перед собой — тот, кто его спас, тогда был очень напуган и эмоционален, а сейчас такой спокойный и равнодушный. Он просто не мог понять, что творится в голове у этого сенатора. — …Я являюсь не только сенатором, но и стратегом. И я уверен, что вы не сможете свергнуть власть, предварительно не став ее сильнее. Простое соотношение сил обоих сторон, — после этих слов он немного сморщился и повернул голову к своему раненному плечу под теплой кофтой — рана все еще не была продезинфицирована, потому боль можно спихнуть на заражение. Риперуаль, который внимательно следил за действиями уже, наверное, бывшего заложника, открыл дверь позади себя. — Инкард, помоги ему подняться и окажи первую помощь, — тихо и хмуро скомандовал повстанец. По всей видимости, Инк уже забыл о своей злобе на товарища, так как беспрекословно помог встать немного шатавшемуся сенатору, что тихо шипел от новой волны боли в теле. — Теперь моя очередь Вам помогать, — совсем по-доброму сказал Инк, лучезарно, но криво улыбаясь и выводя Гено из комнаты. Рипер молча наблюдал за ними, нахмурившись, но затем по-прежнему глупо улыбнулся и, вяло покачала головой. — Вот так дела, — сказал себя Риперуаль, подходя к столу и туша свечку.***
Можно ли представить, как Гено был рад видеть Оутермью почти здоровым, но живым? Как только Генолю оказали первую помощь, перебинтовали плечо и продезинфицировали раны, он спросил, взяли ли они в заложники монстров по похожему описанию, что он им рассказал. Ответ был положительным, и через несколько минут они счастливо обнимались в кабинете Рипера, восхваляя Элизу. Инкард был тоже рад — возможно, даже больше чем эти двое, — а Риперуаль лишь неловко наблюдал со стороны, все также глупо и виновато улыбаясь. — Слава Элизе, что пуля прошла насквозь! Я как увидел твое окровавленное плечо, думал в обморок от страха упаду! — слишком громко говорил Оутер, немного труся товарища за плечи. Гено сдавленно улыбнулся, так как его друг явно забыл, что плечо все еще болит. — Оутермью… Плечо все еще болит, прошу… — как можно деликатнее просил Геноль, неловко, но так счастливо улыбаясь. Второй сенатор отдернул руки и попросил прощения. — А ты видел… — чуть замявшись, начал Адерфор, — Альтен смог выбраться? Ответ последовал незамедлительно — Оутер начал активно кивать головой и говорить, что отправил того на улицу, встречать выживших. Гено громко выдохнул и прикрыл глаза — худшее было позади. Инкард и Риперуаль, что неловко стояли в стороне и наблюдали за этими двумя, молчали. Инк был рад, что товарища Гено не пострадали; Рипер был рад, что вина не будет такой тяжелой. — Прошу прощения, — обратил на себя внимание Инк, делая шаг вперед к сенаторам, — но Вам, Оутермью, тоже надо обработать раны. Сначала сенатор нахмурился, так как не доверял этим мятежникам полностью, ведь они чуть было не начали пытки над ним, даже после того, как он уверял их, что не является сторонником решений короля и парламента. Слава Элизе, пришел другой монстр и сообщил, что Оутермью нужен их главарю прямо сейчас. Именно поэтому, ему было банально страшно отпускать от себя своего товарища, ведь кто знал, может их вводят в заблуждения? Но после того как Гено что-то шепнул ему и с улыбкой на лице похлопал по плечу, на душе стало легче и, кивнув, он смело направился за Инкардо. Волей судьбы, Гено и Риперу пришлось остаться наедине. Риперуаль все еще чувствовал себя неловко и некомфортно рядом с этим сенатором, но не подавал вида, все также легко улыбаясь. Только сейчас он совсем не хотел смотреть на Гено, потому, опершись на стол, вглядывался в наступающий закат — уже наступало время ночи. Геноль же не чувствовал себя так неловко, как Рипер. Может потому, что он чувствовал себя в безопасности, ведь полностью доверял Инкардо; или потому что Оутермью был рядом с ним, в целости и сохранности. Что его действительно волновало — судьба мятежников. Он повернулся к Риперу, сложив руки на грудной клетке и готовясь рассказывать. Мятежник заметил движения боковым зрением, и, повернув голову, тоже готовился — к длинной нотации возможно? — Сколько вас всего? — задал, пожалуй, самый интересующий его вопрос, Гено. — Около трех тысяч… Это если считать и пятьсот военнослужащих, — отвечал Рипер. Он помнил, что Геноль упоминал свою личность, как стратег, так что если он попробует, то сможет убедить помочь им? Конечно, это грубо, ведь он хотел убить и его, и Оутермью, но Гено, наверное, понимает, что он хотел это только ради добрых намерений? Сенатор задумчиво хмыкнул и начал вышагивать по кабинету. В голове крутились числа, события, факты и секреты. Он хотел прежнее королевство — очень! — но не забывал и про логику, и про здравый смысл. — Две с половиной тысячи воинственных крестьян и пятьсот военнослужащих, против десяти тысячного войска короля, — после некоторых похождений по кабинету начал говорить сенатор. Рипер нахмурился и опустил голову — видимо, сейчас действительно ему будут читать нотации, и отчитывать за глупость; просить сбежать или еще что-то в этом духе. — Звучит хлипко и безрассудно, — продолжал Гено, — однако, возможно. Риперуаль был уверен, что чуть не поперхнулся воздухом, но лишь — вроде как — сдержано, поднял удивленный взгляд на задумавшегося и чертовски серьезного сенатора. — Не смотрите на меня так, пожалуйста, — как гром среди неба, прозвучал холодный тон сенатора, также холодно ответив на удивленный взгляд мятежника. Тот неловко прокашлялся и тоже состроил серьезный взгляд. — Я не глупец или безумец. Я просто иногда люблю мечтать и рисковать, — смягчив голос, сказал Гено. — Вы не превосходите войска короля ни в количестве, ни в силе. Но у вас есть смелость и, отчасти, безумная глупость, — Рипер не понимал, что пытается сказать Гено — то, что они проиграют, или то, что они выиграют. — Я не понимаю, — честно признался Риперуаль, — что ты хочешь этим сказать? Геноль молчал, внимательно — как тогда, в комнате, — всматриваться в лицо Рипера. По спине мятежника пробежали все те же мурашки, а он попытался улыбнуться, что вышло очень криво и неловко. Сенатор вздохнул и поставил руки по бокам. — Вы сможете свергнуть короля, если вы будете следовать плану, что Я, Альтен и Оутермью составим.***
Вначале все шло как-никуда лучше — Геноль и Оутермью смогли вернуться в королевство, сказав, что сбежали из плена мятежников. Им сначала не поверили, так как знали, что они недоброжелатели короля, да и вернулись только два заложника, но когда они рассказали «планы» повстанцев, что они якобы смогли подслушать, их начали внимательно слушать. Обмануть сенаторов и короля не составило большого труда для Гено. Все шло как по маслу — его слушали, верили ему, в то время когда он и его товарищи вместе составляли план свержения короля. Они все продумали — как будут обмениваться информацией с мятежниками; как тайно сговорятся с другими королевствами; как будут выдавать ложную информацию войскам, проворачивая это так, что мятежники как будто сами на ходу поменяли планы. Их стратегии были безупречны. Но только в одном они ошиблись — крысы есть везде. Трех стратегов раскрыли. Им удалось сбежать в тот же вечер, когда поняли, что хотят их вызвать к главному сенатору совсем не для обдумывания планов, видя недоверчивые взгляды слуг. Было трудно, особенно если учитывать, что пришлось тщательно заметать за собой следы, а затем идти до скрытого лагеря мятежников всю ночь. Наутро они добрались и перебудили всех главных действующих лиц в свержение монарха. Приходилось срочно менять все планы; трясущимися руками чертить планы наступлений и побегов; дрожащим голосом рассуждать об итогах. Больше всех, трудился Геноль — он чувствовал противную вину, за то, что их раскрыли. Мечты о счастливой жизни государства рушились, а страх за повстанцев возрастал все с большей силой, после новой мысли о результатах их действий. Если поймают — казнят. Лишь к ночи замученных и до смерти уставших стратегов смогли уломать на отдых. Их принудительно накормили и отправили в разные комнаты спать. Если Альтен и Оутермью смогли заснуть, как только их черепа коснулись подушки, то Геноль так быстро усталости не сдавался. По привычке он вышагивал по комнате, которую освещал лунный свет, ведь лампу он специально погасил, чтобы не отвлекала. Думал он о многом — обо всё тех же планов, тех же итогах и смерти. Как же он боялся всех подвести. Ведь если он совершит ошибку, скольких монстров он убьет? Темп ходьбы ускорялся, и если бы Гено умел ходить по стенам, то он наверняка бы уже расхаживал по потолку. За дверью послышались шаги, а затем и стук. Геноль ничего не ответил, потому что просто не желал — его мысли заняты другим. Посчитав молчание за согласие, дверь открылась, и в комнату заглянул такой же уставший Риперуаль Деффинц. — Прошу прощения, но можно не вышагивать по комнате в столь поздний час, пожалуйста? Моя комната находится прямо под этой, и я насчитал уже больше одной тысячи шагов, — жалостливо попросил главарь восстания, на что получил полное игнорирование со стороны бывшего сенатора. Он видел, с каким уставшим, но одновременно очень серьезным лицом тот что-то обдумывал. Рипер лишь вздохнул и полностью вошел в комнату, закрывая дверь. Вот теперь-то Гено обрати на него внимание, и с очень недовольным лицом посмотрел на него. — Не могли бы Вы мне не мешать? — как можно любезнее попросил Адерфор, на что получил отрицательные мотки головы мятежника. Гено фыркнул, и, решив снова сосредоточиться, продолжил шагать по комнате и о чем-то думать. Рипер молча прошел к окну и начал наблюдать за молодым месяцем на чистом небе. Сегодня оно было ясным, несмотря на такие катастрофические события в судьбе крестьян. Однако Риперуаль тоже волновался — даже сильнее чем Гено, — но просто не показывал этого. Он ведь руководитель, он должен поддерживать боевой дух его товарищей, который, между прочим, упал ко дну глубокой реки. — Мне тоже страшно, — внезапно начал говорить Рипер, все еще смотря на небо. Гено в недоумении — но все еще недовольный и нахмуренный — посмотрел на него через плечо, — и я тоже расстроен и опечален. Но если ты будешь себя вести так же «страшно», как и сегодня, то другие тоже будут очень расстроены. Они перестанут верить в себя. Адерфор молчал, старательно пытаясь понять сказанное Рипером. Повстанец обернулся к Гено, так и не получив хоть какой-нибудь ответ. Когда он увидел, что скелет перед ним теперь и об этом задумался, не сдержал тихого смешка. — О Элиза, ты еще и над этим собираешься думать? — с насмешкой в голосе поинтересовался Рипер, но тут же поспешил подправить себя: — О нет-нет, только об этом не раздумывай, пожалуйста, а то ведь совсем себя изведешь. Такой беззаботный вид Риперуаля невероятно раздражал Гено. Тут такое твориться в их планах, а он дурака валяет. Бывший сенатор гордо задрал голову, с неким высокомерием осматривая улыбающегося оппонента. — Это возмутительное поведение, для такой сложной ситуации. Покиньте мою комнату, — привычным холодным тоном попросил — даже приказал — Гено. Повстанец лишь обиженно хмыкнул — его прогоняют, так еще продолжают обращаться на «вы». — Об этом я и вторю. Вы слишком много думаете. Вам тоже нужен отдых. Просто забудьте об этой «сложной ситуации». Гено поперхнулся воздухом, от такого предложения. — Да как Вы!.. Забыть?! В любой момент сюда могут нагрянуть войска и всех нас убить, а Вас так вообще, повесить на главной площади, как знамя победы короля над народом! Сейчас нужно действовать быстро, потому что наши пристанища могут рассекретить! — Геноль активно размахивал руками, предоставляя еще тысячи причин, почему он не может пойти отдыхать. Причем говорил он это сначала громко, грозя всех перебудить, но затем голос осип, и речь начала прерываться кашлем. Риперу это не понравилось, а когда Гено и вовсе начал заливаться кашлем, налил в стакан воду из кувшина которые стояли на письменном столе и помог ему выпить ее. Отпираться сил не было, потому Адерфор послушно принял помощь. Еще немного покашляв, Гено принял решение сесть на кровать и глубоко выдохнуть.На самом-то деле, у него уже начала кружиться и болеть голова — непривычное отсутствие сна давало о себе знать. В комнате стало тихо. Рипер молча стоял напротив кровати Геноля и следил за ним; Адерфор склонил голову и терпел боль, ожидая, когда она станет слабее. — Если ты будешь доводить себя до такого состояния, то точно не сможешь хорошо обдумать новый план, — тихо констатировал факт Рипер. Он видел в каком состояние их стратег, и думал, что это шанс, для того чтобы высказаться. — Сейчас все очень переживают, в том числе и я. Однако на меня и тебя все полагаются. И они видят, что ты уже не уверен в своих словах как прежде, как тебе страшно, как ты за всех волнуешься, поэтому они тоже теперь не уверенны, что у нас что-то получится, — достаточно тихо рассказывал Рипер, снова обращая свое внимание на звездное небо в окне. Гено слушал, не смея что-нибудь возразить или перебить; обдумывал свое поведение и состояние. — Ты действительно умный монстр, и я доверяю тебе и твоим планам. Но позволь кое-что отметить — если ты оступишься, мы поможем тебе устоять на ногах, предварительно сами не упав. Так что просто ляг в постель и отдохни. А завтра я отправлю несколько монстров, чтобы они разведали ситуацию в королевстве… — Возможно, ты прав, — после некоторого молчания промолвил Гено. Мятежник даже повеселел. — О Святая Элиза! Геноль Адерфор сказал, что я прав! Этот день нужно запечатлеть как официальный международный праздник! — наигранно радовался Рипер. Гено хмыкнул. Боль в голове теперь была не от усталости. — Прошу заметить, я сказал «возможно», — подметил стратег, снова приподнимая голову в высокомерном жесте. Мятежник тихо захохотал: — Как грубо. Надо признать, даже у Гено повысилось настроение. — Я ложусь спать. В последний раз прошу покинуть мою комнату, — твердо произнес Адерфор, снова одаривая стоящего перед ним скелета строгим взглядом. Рипер вновь усмехнулся и послушно направился к двери. После хлопка двери, в комнате снова стало тихо. Геноль блаженно откинулся на кровать и закрыл свою единственную глазницу, наслаждаясь мягкостью столь прелестной мебели, как кровать. Наконец, он почувствовал спокойствие и умиротворение на душе за столь долгое время.***
Ночь. Два скелета-трудяги обсуждают план следующего наступления в тихой комнатке. Гено осознает. — Нас рассекретили, — совсем тихо — почти шепотом — пробормотал Геноль, с широко раскрытой глазницей уставившись на огромный лист бумаги, который был заполонен планами и чертежами. Рипер, что стоял рядом, затаил дыхание от такого предположения. — О чем ты? — также тихо поинтересовался Риперуаль, осторожно пытаясь заглянуть в лицо стратега. Адерфор мгновенно упал на позади стоящий стул, закрывая лицо ладонями, откидывая голову назад и тихо постанывая от безысходности. — Как я мог… Я ведь чувствовал!.. Следят, ждут… — бессвязно бормотал стратег, все еще закрывая измученное лицо ладонями. Рипера очень пугало то, что ему не могли нормально объяснить, с чего поступают такие пугающие заявления со стороны главного стратега. Все стихло. Замолчал Гено, замолчал Рипер; замолчала природа, замолчал мир.***
Гено как всегда оказался прав. Внезапное осознание всех тех изучающих взглядов от крестьян, что поддерживали восстание, привело к предотвращению огромных последствий. В рядах их бравого войска действительно завелись подлецы, что все-таки решили сдавать королю информацию о повстанцах, за приличные вознаграждения, конечно. Предателей вычислили — и хоть Геноль был против, — повесили. Предложив казнить предателей, Гено категорично противился, но когда услышал голос молчащего до того времени Рипера, по его костям пробежался табун мурашек, а душа как будто замерла на мгновенье. «Из-за них, теперь под угрозой вся наша цель. Им положена смерть. Это не обсуждается» — именно после этих слов, Геноль смиренно затих. Он никогда бы не подумал, что сможет увидеть некогда беззаботного главаря таким серьезным, хотя понимал, что под этим каменным лицом бушует злость, разочарование и, кажется, подавленность. Собственные солдаты предали его. В тот день Адерфор больше не смел беспокоить Риперуаля.***
Уже месяц проходят новые вспышки восстания в разных частях королевства. Так как прежнее местонахождение их главного лагеря было раскрыто, пришлось срочно его менять. Благо, войска короля не решились нападать напрямую — решили ждать, когда повстанцы сами начнут действовать, а зная их планы, легко обхитрить и одержать победу. Слава Элизе, была рассекречен только один лагерь — деревни, которые тайно поддерживали восстания, были в безопасности. Потому мятежники продолжали захватывать точки основных управлений государством, потихоньку смещая всех в одну территорию — замок. Там должно будет проходить контрнаступление, после чего король будет свержен. Адерфор посчитал, что лучше всего будет продолжить поднимать восстания, а затем отступать, устраивая новые захваты через неделю, чтобы их местонахождения не знали и тем самым они продлевали весь процесс. Риперуалю это не нравилось, так как изначально, они хотели нападать стабильно, дабы быстрее добраться до короля. Но после таких претензий, Гено указал на все недочеты их изначального плана, и назвал Рипера непутевым стратегом. Тот обиделся, что-то бурчал и хмурился, потому, чтобы не создавать проблем, стратег извинился за свою прямолинейность и даже сделал комплимент, что хоть он и непутевый стратег, он достаточно доблестный воин. Это сработало, потому в следующие дни Рипер напоминал стратегу эти слова безостановочно, невероятно сильно его раздражая этим, и вызывая тихий хохот Альтена и Оутера. Но дни действительно проходили спокойно. Как докладывали разведчики, войска короля патрулировали только окрестности города, а на поиски секретных лагерей повстанцев не тратили времени. Король и парламент призывали всех докладывать любую информацию о мятежниках; пытались настроить народ против них. Но крестьяне больше не доверяли власти, потому упорно скрывали и даже помогали, как могли. Воцарилось частичное спокойствие. День. Гено мирно попивал чай в своей комнате, просматривая чертежи замка и окрестностей. Недавнее нападение прошло успешно, так что нужно было снова залечь на дно в течение трех-четырех дней, чтобы снова организовать силы. Все планы уже давно были составлены и согласованы, так что с этим проблем не возникало. Геноль в первое время очень переживал из-за того, что теперь не будет слежки внутри парламента, но планы власти были банальны и предсказуемы, так что переживание смогло пройти. Всего оставалось два заключительных нападений. С каждым днем все больше монстров начинало волноваться. Нет, они верили в себя и свои силы, но некоторые до сих пор слабо верили в то, что вот-вот наступит новая эра. Адерфор не относился к этим монстрам. Вначале, он был не очень уверен в успехе, но все же рискнул со своими товарищами. И сейчас он готов заявить всему миру, что будущее уже настало. В комнату постучали, и после короткого «войдите», в комнату прошел Альтен. — Приятного чаепития, — сразу же пожелал он и уселся на край стола, не желая соблюдать правила этикета. Гено приветственно кивнул, отпивая чая и продолжая изучать бумаги. — Вернулись разведчики. Поступила информация, что у них новый стратег, который быстро возглавил парламент. Видимо, талантливый… У нас могут появиться проблемы из-за него, ты так не думаешь? — рассказывал Санс, тоже посматривая на документы. Геноль молчал, тихо отпивая чай и шурша. У Альтена было чувство, что его не слушали, но зная характер своего друга, терпеливо ждал ответа. — Я так не думаю. Талантливый, или нет — мы все равно победим, — наконец ответил стратег, допив чай. Санс тихо захохотал и широко улыбнулся. — Уверенности у тебя не занимать, не занимать… Это из-за Рипера? Помниться на днях… — Ты мне тут это еще напоминай, — раздраженно перебил его Адерфор, складывая документы вместе. Он аккуратно сложил их в тумбочку и закрыл на ключ под смех Альтена. — Ладно-ладно. Идем лучше, на лугу посидим, развеемся, — предложил Санс. Дела хоть и были закончены, но Гено хотел еще немного подумать над планами, да и об этом новом стратеге стоит задуматься. Альтен его как всегда не слушал, потому молча последовал на улицу. Тихий вздох, и стратег направился вслед за товарищем.***
Гено был разочарован. Его мечта съездить в другое королевство и покормить там уточек после свержения короля медленно рушилась. Он вообще рисковал больше никуда не съездить и не застать новой эры, вот так просто умерев от потери крови в кладовке замка. К сожалению, безоговорочная победа так легко не давалась — стратег короля действительно был стоящим, поэтому смог разгадать замыслы Гено. Первая часть плана была успешно выполнена — захват входа в замок не составила никого труда, а оцепить ее уж тем более. Вторая часть тоже — сенаторов и поддерживающее войско были схвачены, а главное войско заставлено врасплох в лесу, так что одержать победу и над ними было легко. С третьей появились заминки — основные защищающие отряды увеличилось, потому приходилось брать не количеством, а умением. Вот тут и случилось то, отчего Гено переживал в первые дни восстания. Их начали давить количеством, причем жестоко и беспощадно. Пришлось отступать, разбившись на группы и разбежавшись по замку (который был просто огромен), чтобы разделить отряды. Все вышло так, как планировалось в этой части. Только вот Генолю снова не повезло, как там, во Дворце Фьючертон. Он обронил оружия, отбился от своей группы, решив обмануть отряды. Но его план просчитали, потому за ним погнался только один военнослужащий. Его ранили, но на этот раз серьезно — военный загнал его в тупик и хорошенько приложил его к стене, повредив пару костей и пробив трещину на черепе. Кажется, его приказали оставить в живых, так как монстр затащил Гено почти в бессознательном состоянии в эту кладовку и заблокировал дверь, чтобы стратег не сбежал. Но куда уж он в таком состояние сбежит? Голова — да и все тело в целом — неимоверно болело, ныло. Из трещин на черепе сочилась кровь, на рубашке тоже образовывались маленькие пятна крови, повязка слетела. В кладовке было пыльно, немного темно, сыро — ужасно, одним словом. Адерфор не мог нормально думать, собраться с мыслями — все плыло и кружилось. Единственная мысль, которую он смог сформулировать — он так и не сможет покормить уточек в другом королевстве. Прошло немного времени, перед тем как он окончательно потерял сознание.***
Адерфору действительно показалось, что он умер, на сей раз — его прижимали к себе так бережно и аккуратно, что он подумал, будто это его мать обнимает в Загробном мире. Хотелось прижаться в ответ и начать просить прощения за все свои грехи, расплакаться и не отпускать что-то настолько родное и теплое, но остановил его внезапный подскок. Он понял, что его куда-то везут, и, судя по цоканью копыт и легкой тряске, на повозке. Гено зажмурился сильнее, замычал и начал вошкаться. Объятия стали крепче, сцепляя движения. — Тише-тише, тебе нельзя сейчас двигаться, — послышался тихий голос совсем рядом. Так не хотелось открывать глаза — особенно раненный, который начал болеть, — но Гено не мог позволить лежать у кого-то на руках в таком беззащитном состоянии. Потребовалось больших усилий, чтобы немного приоткрыть глазницы, но и этого было достаточно — как и требовалось доказать, его удерживали на руках и они едут на повозке. Только вот, чтобы узнать, кто же так бережно его держал, пришлось бы поднимать голову, а этого тоже, очень и очень не хотелось делать. — Отдыхай еще, ты серьезно ранен. Мы едем в лагерь, где тебе смогут помочь, — снова сказали стратегу. Адерфор что-то промычал, вроде как, в знак протеста и закрыл глаза, на что послышался тихий хохот. По этому смеху Гено понял, кто его сейчас сопровождал на повозке — хохот Риперуаля можно было считать за отдельное искусство, так как только у него мог получиться такой слащавый, самовлюбленный и даже немного насмехающийся смех. Воспоминания молнией ударили в его поврежденный череп, и если бы не все те же цепкие руки, он бы точно вскочил, но взамен этого он лишь распахнул глаза и получил новую волну боли по всему телу. Геноль зашипел и скривился, желая, чтобы эта ноющая пытка прекратилась. Послышался вздох. — Ради Святой Элизы, прекрати брыкаться. У тебя сломано два ребра и пробит череп. Сейчас ты ничего не сможешь сделать самостоятельно… — Кто победил? — промямлил стратег, все же успокоившись, но не оставляя попытки собраться с силами и хотя бы поднять голову. Он почувствовал, как объятия стали еще нежнее, а о макушку потерлись щекой. — Мы.***
Короля казнили, так же, как и большинство сенаторов и военнослужащих. Новым монархом провозгласили, как ни странно, Риперуаля. Как он и обещал, началась новая эра сословно-представительной монархии. Геноля вылечили, хоть добрую половину недели он пролежал в кровати, не имея сил ни сидеть, ни встать, и постоянно ворчал о своей беспомощности. Адерфор желал возглавить парламент, но Альтен и Оутермью уговорили его стать правой рукой Рипера в управление государством по его предложению. Ночь. Королевство все светится. Устроен огромный пир, что в замке, что на улице. Гуляния, пляски, еда — все это теперь так реально. Прошел месяц, после венчания Рипера на трон. Еда снова была в достатке; доктора, получив нужные травы и медикаменты, смогли отпугнуть болезни; смерть растворилась. Крестьяне боготворили нового монарха. Все было как в давней мечте Гено. В банкетном зале проходили танцы, потому была толкучка. Становилось все душнее, от такого количества народа, большинство которого были уже красными от алкоголя. Геноль никогда не любил такие пиры, потому что любил оставаться в своей зоне комфорта, когда к нему никто не жмется и не толкает, даже если это не специально. Он заранее предупредил своих товарищей, что уходит на балкон, где было совсем немного монстров и в целом были тишина и покой. На балконе действительно хорошо — свежий воздух, теплый ветер и как всегда чистое небо. Снизу видны гуляние крестьян, их улыбки, а также повсюду слышен их смех. Очень приятно наблюдать за этой картиной, опершись руками на каменную перегородку. Мечта, которая казалась для Гено глупой, наконец, воплотилась в жизнь. Следующая мечта — покормить уточек на отъезде в другое королевство. Сейчас нужно заново налаживать отношения с соседями и завоевать их доверие. Но для начала, покормить уточек. Сзади Геноль услышал приветствия и благословения Элизы в чей-то адрес. Посмотрев через плечо, он увидел, как к нему с легкой улыбкой направляется Рипер, одетый в по-настоящему королевское одеяние. — Тебе не идет, — сразу высказал свое мнение Адерфор, поворачивая голову обратно к гулянию народа внизу. Послышался тот самый хохот. — Как ты грубо разговариваешь с новым королем, — самодовольно ответил Рипер, пристраиваясь рядом. Ему тоже нравились эти улыбки и счастливый смех крестьян. Некоторые даже заприметили его и крикнули: «Слава новому королю! Слава Деффинцу!». Такие возгласы его всегда смущали и ставили в неловкое положение, но он сдержано улыбался и кивал в ответ. Адерфора это очень забавляло. — Отныне я твоя правая рука. Я могу говорить все, что думаю о тебе, Ваше Высочество, — перепрыгивая с «ты» на «вы» продолжил тему Гено. В ответ — все тот же хохот. — А я думал, ты по другой причине будешь говорить обо мне все, что думаешь, — хитро пролепетал монарх, коварно положив свою руку на ладонь Адерфора. Тот лишь хмыкнул. — Вот уж нет. Кольца на безымянных пальцах, отвечают за другие привилегия.