my secret friend

– Приехали! Ну, где вы все, они уже приехали! Неповторимый бас Чанёля извещает остальных мемберов, что ЕХО-М, наконец, вернулись из Китая. Измученные мандаринки вваливаются в общежитие – уставшие, но счастливые, ведь они не виделись больше месяца. – Наконец-то! Мы вас заждались уже, – с приветствующей улыбкой встречает гостей Сухо. Пока Чанёль душил в объятиях лидера китайской подгруппы, парни радостно здоровались после долгой разлуки. – Здравствуй, – к лидеру подходит Лэй и они страстно целуются, прижимаясь все сильнее и чувствуя друг друга каждой клеточкой; забывают про все дурацкие правила, которые сами себе придумали так давно, целуются, забыв про все на свете крепко жмут друг другу руки, а через пару неловких мгновений со смехом обнимаются. – Смотрите, смотрите, – вопит Бекхён, – только здесь и только сейчас! СуЛэи фансервис! Спешите видеть! Все от души смеются, ведь этих двоих действительно нечасто видят рядом на сцене. Смеется и Чунмён. Ему плевать, главное, чтобы никто не заметил, что он прижал к себе Исина, возможно, на два удара сердца дольше, чем положено, вдыхая будоражащий голову запах, не веря, что вот он, рядом, он здесь. С показной неохотой терпеть, Сухо, терпеть лидер отпускает танцора и идет приветствовать остальных одногруппников. – Сехун! – Лухан кидается на шею макнэ с твердым намерением не отходить от него ближайшие тысячу лет. Младший так рад, что даже забыл надеть привычный кирпич-фейс и только сильнее обнимает любимого, нежно целуя хёна. – Так, ребята, – Чанёль все же выпустил Криса живым из медвежьих объятий и теперь смотрел на до безобразия счастливых ХунХанов, – я тут с вами сейчас обкаваюсь в кимчи. Группа согласно кивает, улыбаясь с такого бурного проявления эмоций. Глядя на эту пару, Сухо чувствует, что завидует, до безумия, до боли в венах, что не набрался смелости раскрыть их с Лэем отношения, что испугался, что медлил, что вынужден прятаться; завидует, что те свободно обнимаются на людях, не скрывая чувств, завидуетзавидуетзавидует радуется вместе с остальными их счастью – может, немного неправильному для затертого стереотипами общества, но разве это имеет значение, если они любят друг друга? – Так, ребята устали, а вы их в коридоре держите, – ворчит мамочка ДиО, – Идите обедать, потом душ, а потом… – ОБНИМАШКИ! – басит Чанёль, сжимая и чуть приподнимая новую жертву – Чонде. – Обнимашки потом, нас менеджер ждет, – говорит Сухо и, видя непонимающие лица одногруппников, добавляет: – Указания по поводу вечернего концерта. Парни возбужденно загудели, обсуждая предстоящий вечер, и двинулись в сторону кухни – поглощать приготовленный заботливым Кёнсу обед. – Ну что, парни, – смотрит менеджер на накормленных, выкупанных и явно посвежевших ЕХО, – действие вечером предстоит грандиозное, поэтому слушайте внимательно… – Кажется, все, – менеджер морщит лоб, думая, не забыл ли чего, пока все стараются уложить в голове все детали. – А фансервис? – еле слышно тянет Тао, с надеждой поглядывая на Ифаня. Сухо слегка усмехается. Парочку, иначе как Таорисами, давно не называют. Ифань все отрицает, а кунгфу-панда молча смущается и краснеет, но Чунмён уверен в своих выводах. Слишком уж Крис боится потерять статус ледяной скалы, слишком много усилий прилагает к тому, чтобы держать марку лидера, но Сухо вопит, внутренне разрывается криком, чтобы тот не повторял его ошибок, чтобы не отказывался от самого дорогого ради глупой маски искренне надеется, что эти двое все-таки найдут общий язык. – Молоток! – хвалит менеджер Цзитао и продолжает: – Есть у нас пара соображений, но ничего особенного. Фанаты соскучились по ЕХО в полном составе, поэтому обнимайтесь сколько угодно. Ставка, естественно, на каноны, так что дерзайте! Единственное… Внезапно Сухо, до этого внимательнейшим образом слушая указания, внутренне напрягся. нет, только не они, не они, только не они! – СуЛэи, – насмешливо тянет менеджер, – хоть вы и канон, но сегодня от фансервиса воздержитесь. – Зря, – на лице Ифаня горит коварная ухмылка, – папочка К и мамочка М – прекрасная пара. И фанатам морочить голову, где семе, а где уке, не нужно. Остаток фразы тонет в громком хохоте. Упомянутые «родители» смеются вместе с остальными, вот только слишком откровенно яростно поблескивают глаза Исина. Чунмён пытается взглядом передать младшему, что это все неважно, что это очередная глупая шутка, но один обмен взглядами дает ему четко понять: веселая жизнь лидеру китайской подгруппы на ближайшую неделю обеспечена. Лэй позаботится. В лучшем виде. – Почему опять мы? – голос Исина внешне спокоен, и Сухо который раз поражается его выдержке. Он знает: танцор готов рвать и метать от гнева. Как и сам Чунмён. – Вы у нас самые правдоподобные натуралы. Нужно подавать надежду, что хоть кого-то из вас можно окольцевать, – смеется менеджер и, картинно вздыхая, стонет: – Как же достали эти обезумевшие от слеша фанатки! В общем, Лэй, твои руки свободны, а Чунмён пусть побудет заботливым папашей. Да, и после концерта – все в клуб, или – как это сейчас называется? – afterparty! «Начальство» расщедрилось. Новость тонет в радостном гудении – давно они не отдыхали так все вместе. Возможность вырваться куда-нибудь, где можно расслабиться, не сдерживать себя и свои эмоции, выпадает нечасто. Сухо видит, как многообещающе переглядываются Чжонин и Кёнсу, как Тао робко обнимает Криса за талию, а тот кладет руку Панде на плечо, как Бекхён увлеченно обсуждает с Чанёлем, что надеть. Он смотрит на взбудораженных парней, а в голове повторяются слова менеджера, отбиваясь от стенок черепа и назойливыми красными мухами возвращаясь вновь и вновь. СуЛэи, хоть вы и канон, но от фансервиса сегодня… канон хоть вы и канон Flashback Когда Сухо, а тогда еще Ким Чунмён, стал трейни, друзья подстегивали его о «гнезде порока», которое таится в агентстве. Мол, всякий, кто преступает порог SM, тотчас меняет ориентацию. Чунмён не воспринимал эти разговоры всерьез. Гомофобом он не числился. Но парень был уверен: это неправильно. Мужчина должен любить женщину. Это закон природы. Девушка у него есть. Уверенность в своих принципах тоже. Кто-кто, а он геем не станет ни за что. Но, когда Чунмён впервые видит Исина, он понимает, его мир рухнул. Сухо не мог оторвать глаз от танцующего парня. Он осознал, что попал в плен прочно и надолго. Слишком понятным было это чувство, накрывшее его с головой. Вселенная перевернулась, дезориентируя, взрываясь золотыми нитями, а потом сконцентрировалась в одной точке. Смысл жизни Чунмёна. Исин Сухо не любил вспоминать то, как ломал себя, как откидывал свои внутренние установки, уничтожал все прошлое, пытаясь свыкнуться, нет – впихнуть, вколачивать в свой мозг мысль, что он действительно любит парня. Тяжелее всего дался разговор с девушкой. «Господи, ты все-таки стал гребанным педиком» – рыдала она. Сначала уговоры, мольбы, переубеждения, которые еще больше ранили его истерзанную страхами и сомнениями душу, а потом… Угрозы, проклятия, обидные слова сыпались на него градом. Он молча подставлялся под эти удары, не стараясь защититься или оправдаться. Понимая, что это все заслуженно. Это жертва. Но Лэй того стоит. Ничто в мире не достойно того, чтобы отпустить ради этого его. Танцор стал смыслом жизни. Тем, без чего жить нельзя. Невозможно. End flashback Концерт подходит к концу. Сухо стоял позади остальных выступающих и время от времени махал рукой в сторону вспышек фотокамер. Он был доволен: сегодня все отработали на славу. Мысли о предстоящем отдыхе не помешали парням полностью сосредоточиться на выступлении и выполнить все указания менеджера. Фансервиса устраивали много и с удовольствием, каждый раз вызывая счастливые вопли фанатов. Чунмён послушно не приближался к Исину, но выкинуть из головы мысли о любимом не удавалось никак. Он безумно скучал, с ума сходил, не имея возможности просто обнять младшего. Перебирать пальцами длинную челку, вдыхать пьянящий запах, слегка поглаживать плечи. Разве так многого он хочет? Внезапно Чунмён почувствовал, как чьи-то руки обнимают его сзади, а чужое дыхание опаляет шею. – Я так скучал. Исин – Лэй, – выдохнул лидер, прикрывая глаза и наслаждаясь редким фансервисом, – нам же запретили… – На нас никто не смотрит, – мурлыкнул младший, проникая изящными пальцами под рубашку и очерчивая кубики пресса. Сухо открыл глаза. Действительно, все внимание было обращено на обнимающихся ХунХанов на другой стороне сцены, которые, казалось, не отлипают друг от друга. Они же стояли в отдаленном углу, перед ними толпились другие айдолы, поэтому Чунмён позволил себе откинуть голову на плечо любимого, наслаждаясь каждым моментом неожиданной близости. – Я безумно скучал. Видел тебя во снах каждую ночь. Как же мне было плохо без тебя, – шептал танцор, скользя пальцами вдоль края чунмёновских штанов, двигаясь мучительно медленно, но не останавливаясь, заводя одними прикосновениями. – Лэй, – предостерегающе протягивает лидер, чувствуя нарастающее возбуждение. Как, черт возьми, этому парню удавалось так легко доводить его до такого состояния? когда хочешь, где и как угодно, в какой угодно позе, до обжигающих снопов искр по всему телу, до боли в каждой клеточке; когда каждая капля крови превращается в концентрированный сгусток желания, а каждый нерв натягивается как струна, грозясь вот-вот лопнуть и разорвать не то, что тебя – весь мир на звездную пыль – Что? – хихикая, невинным голоском отзывается танцор, издевательски покусывая мочку уха. – Не здесь же, пожалуйста, – Чунмён тяжело дышит, пытаясь терпеть, Сухо, терпеть взять себя в руки. Но Исин одной рукой еще сильнее прижимает любовника к себе, а другой проводит по уже заметной выпуклости на штанах лидера. Старший с силой закусывает губу, пытаясь сдержать рвущийся наружу стон. Кислород в легких превратился в обжигающие кристаллы льда, ноги мгновенно ослабли, а голова закружилась. – Я не могу больше терпеть, – шепчет Исин, лаская вставшую плоть через штаны – Я и так слишком долго ждал, чтобы откладывать все на потом. Сухо думает, что только благодаря поддержке Лэя он все еще держится на ногах. Возбуждение медленно достигало высшей точки кипения, перед глазами плыли цветные круги, а Чунмён остатками сознания понимал, что никогда не хотел своего любовника сильнее, чем сейчас. На глазах у тысяч зрителей, когда в любой момент их могут заметить сотрудники из стаффа или другие айдолы. Риск. Безумие. Исин Здесь и сейчас. Неожиданно Лэй резко отстраняется. Сухо все еще тяжело дышит, сладостные ощущения накрыли его с головой, но танцор дергает его за руку. Ах да, последний поклон. – Я еще поквитаюсь с тобой… ночью, – выдыхает Чунмён. Довольный вид Исина можно сравнить с котом, который только что получил огромную миску сметаны. – Этого я и добивался. Поздний вечер в опустевшей общаге. Практически все ЕХО, как только смыли грим и избавились от сценических костюмов, отправились на шумную вечеринку – отмечать удачный концерт и воссоединение группы. Лишь четверо участников не принимали участия в общем веселье. ХунХаны, которые не отходили друг от друга дальше, чем на миллиметр, прощебетали о том, как соскучились и что их до завтрашнего утра («А скорее вечера», – поправил до безобразия довольный Сехун) можно не ждать. Помнится, Сухо на такое заявление недовольно сморщил нос, но Крис радостно хлопнул его по спине с заявлением «Пусть побудут друг с другом», и Чунмён успокоился. Раз уж непоколебимый лидер китайской подгруппы позволяет себе отдохнуть, то и ему можно расслабиться. Все же он был безумно рад, ведь это означало пустое общежитие, где никто не помешает ему с Исином насытиться друг другом; быть вместе столько, сколько хочется; брать любимого снова и снова, доставляя обоим ни с чем не сравнимое удовольствие; не сдерживать себя; передать всю ту любовь, что накопилась за час разлуки; протяжно стонать, кричать от переизбытка наслаждения, зализывать раны, слышать учащенное дыхание друг друга, чувствовать вкус любимых, ласковых и таких родных губ немного обеспокоен полным отсутствием дисциплины. Но ХунХаны волновали его ровно до того момента, пока Лэй не протянул притворно расстроенным голосом: – Черт, кажется, ногу потянул… Айщщ, я, наверное, в общагу поеду. – Ты справишься сам? – обеспокоено поинтересовался ДиО. – Думаю, да. Хотя… Чунмён, не мог бы ты мне помочь? Я понимаю, что ужасно эгоистично отрывать тебя ото всех, но я сегодня был тобой обделен, поэтому… Громкий смех не дает парню закончить фразу. – Что, Лэй, мамочка требует должного внимания? – утирая слезы, пропевает Бекхён. Сухо внимательно вглядывается в лицо танцора. В глазах бесята давно пляшут румбу, а Чунмён как будто читает его мысли я знаю, любимый, как достали такие подколы; но я вынужден; я хочу тебя, и никто не должен нам мешать; нам обоим нелегко, но это того стоит, правда? Вот так и получилось, что Сухо сидел в одиночестве в их с Сехуном комнате, дожидаясь Исина из душа. Сухо думает. Думает, что с него хватит этих скрытых отношений. Он хочет спокойно обнимать любимого, легко целовать чувствительную шею, касаться прелестных ямочек на щеках, не прячась. Он слишком устал быть лидером, который заботится обо всех, забывая про себя. Тогда Чунмён боялся, что потеряет маску имидж лицо доверие одногруппников, если раскроет их отношения. Но теперь они не просто группа, а семья. Теперь ему не страшно. Сухо хочет покончить со всей этой таинственностью. Главным образом, потому, что Исин этого заслуживает. Время шло, Лэй все не появлялся, а невеселые мысли вытесняло томящее чувство ожидания, предвкушения? которое постепенно овладевало лидером, превращалось в тягучую истому, что медленно переходила в возбуждение. Сухо слегка вздрогнул, услышав быстрые знакомые шаги. Голос за спиной. – Заждался? Исин Танцор изящно, не торопясь, проходит перед старшим, давая возможность рассмотреть все до мельчайших подробностей. Сухо зачарованно следит за каплями, что стекают по разгоряченному после душа телу. На Исине, впрочем, как и на самом Чунмёне, одеты лишь легкие домашние штаны, поэтому вид открывается просто великолепный. Волосы, еще влажные, соблазнительно прилипают к тонкой шее и притягательному лицу; легкий румянец на щеках, лихорадочный блеск в глазах и прикушенная нижняя губа выдают желание и делают образ чертовски сексуальным. Легкий бриз возбуждения моментально перерастает в двенадцатибальный шторм, кипящие волны проходят по всему телу, выжигая все мысли, кроме одной. Исин Лэй легко кладет руки лидеру на плечи и шепчет в губы, опаляя дыханием: – Где же обещанное наказание? Я жду. Он легко поворачивает головой, замирая в миллиметре от чужих губ, выжидая, поддразнивая, сводя с ума. И Чунмён поддается. Еле слышно простонав, он втягивает танцора в страстный поцелуй, одновременно обнимая за талию и максимально сокращая и без того ничтожное расстояние между ними. Исин слегка удивлен такой напористостью, ведь обычно это ему доводилось проявлять инициативу быть ведущим, оставаясь уке но Сухо уверенно доминирует, то покусывая нижнюю губу любовника, то посасывая язык, то лаская десны и небо. Разорвав поцелуй, Лэй открывает глаза и встречает взгляд Чунмёна. В глазах лидера бушует адский огонь, полный страсти и вожделения. Искры этого пламени разжигают в груди танцора ответный пожар, который оплетает руки и ноги и концентрируется в теплый тянущий узел возбуждения внизу живота. Сухо опускает руки ниже, сминая аппетитные ягодицы, и вновь целует – грубо, настойчиво, навязывая свою волю. Исин шокировано выдыхает, и Чунмён пользуется этим, чтобы проникнуть языком в желанный рот. Лэй тихо стонет, потираясь возбужденным членом о пах старшего. И это прекрасно. Идеально. Сегодня все идеально. Сухо заваливает младшего на кровать. В его голове вызрел план мести любовнику за неожиданные сюрпризы на сцене. И он приведет его в действие прямо сейчас. Проложить влажную дорожку поцелуев по чувствительной шее, иногда засасывая нежную кожу и оставляя багровые отметины. Найти то самое местечко, от одного прикосновенья к которому танцор теряет голову. Выписывать языком замысловатые узоры, наслаждаясь рваным дыханием младшего. Рукой мучительно медленно водить по напряженной груди, нарочно игнорируя возбужденные соски. – Чунмён, – задыхаясь, стонет Исин. Сухо довольно улыбается, любуясь изнывающим от желания любовником. Он впивается очередным влажным поцелуем в покрасневшие губы, одновременно сжимая набухшие бусинки сосков и слегка качнув бедрами. Их эрекции почти болезненно трутся друг о друга. И пусть их разделяет тонкая ткань домашних штанов, впечатления просто сногсшибательные. – Чунмён-а, – второй раз за вечер стонет танцор. Сухо довольным взглядом окидывает желанное, извивающееся и податливое тело. Глаза подернуты дымкой желания, на щеках алеет румянец, влажные губы покраснели и припухли от укусов и поцелуев. Старший, слегка нажимая, проводит пальцами по выпирающим ключицам – еще одно чувствительное местечко – и одновременно наклоняется, наслаждаясь ты сошел с ума, Чунмён запахом разгоряченного тела. А дальше – ладонями вниз по груди, слегка подкачанному животу, вниз, вниз, лаская, царапая, вниз до пояса штанов. Сухо издевательски проводит пальцем над краем резинки, вспоминая то, что случилось на концерте, а затем избавляет обоих от остатков одежды. Прикрыв глаза, Лэй ждет, давая любимому полную свободу действий. Такой смелый и властный Сухо заводит его до звездочек в глазах. Но внезапно в его руке оказывается баночка со смазкой. – Сделай это, малыш, – шепчет Чунмён, загибая ладонь Лэя в кулак и целуя каждый суставчик, – сделай это для меня сегодня. Исин и раньше подготавливал себя сам, но никогда – по просьбе Сухо. Лэй чувствует – сегодня особенная ночь, поэтому от одной мысли о том, что он будет сам себя растягивать на глазах любимого, по телу разбегаются тысячи мурашек. Поэтому он подчиняется. действуй, Исин Младший зажимает баночку в зубах и становится на четвереньки, поднимая вопрошающий взгляд на любовника. Сейчас Сухо полулежит на подушках, неотрывно наблюдая за каждым движением танцора. Завороженный взгляд лучше любых слов дает Исину понять, что его действия одобряют. Поэтому он, неторопливо изгибаясь и потягиваясь, отползает (благо широченная лидерская кровать позволяет), останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от Чунмёна. Открутив крышечку, Лэй зачерпывает пальцами немного гелеобразной субстанции, медленно размазывая ее по пальцам. Руки Исина – настоящий фетиш Сухо. Хотя… Весь Исин был его фетишем. Идеальный. Только для него. Не разрывая зрительного контакта с Чумёном, Исин приставляет один пальчик в смазке к сжатому кольцу мышц. Он прогибается в спине и тихо стонет, когда погружает внутрь первый палец. Лэй двигает им все активнее, растягивая податливые стенки. Почувствовав свободное пространство, танцор добавляет второй палец, время от времени аккуратно разводя их как ножницы. Он поворачивает их и слегка сгибает, касаясь клубка нервов, и в этот момент его всего пронизывает дрожь от прошивающего наслаждения. Теперь растяжка превращается в сладостную пытку. Исин буквально трахает себя уже тремя пальцами, то вынимая их, то погружая внутрь, поглаживая простату и хныча от раздирающего удовольствия. Все его тело горит, пот заливает глаза, поэтому он начинает стонать, с каждым разом все громче и несдержаннее. Ощущение собственной узости и жара сводит с ума, но куда больше твердую почву из-под ног разума выбивает реакция Сухо на его действия. Чунмён, не отрываясь, наблюдает за тем, как изящные пальцы то появляются, то исчезают в розовой дырочке. Он почти до крови прикусил нижнюю губу, сдерживая пошлые стоны. Каждый нерв его тела напряжен до предела, и Сухо кажется, что он кончит от одного вида трахающего себя пальцами любовника. Старший медленно водит ладонью по своему горящему члену, всякий раз сжимая в основании, дабы не кончить раньше времени. – Чунмён, – стонет Лэй, – пожалуйста… – Пожалуйста что? – рвано выдыхая, спрашивает Сухо, поражаясь собственной выдержке. Но он безумно хочет это услышать. Как Исин просит умоляет трахать долго и жестко, чтобы ноги разъезжались в стороны, а задница болела от дикого перетраха; брать грубо, властно, вбивая в кровать, подчиняясь животным желаниям; заставить забыть про все на свете, наслаждаясь любимым телом до отказа взять его. Танцор впервые сегодня такой податливый. Заводит. – Войди в меня, – Лэй с громким стоном вытягивает пальцы из ануса. Дырочка сжалась, явно огорчена тем, что ее покинули. Исин подползает к Сухо, покрывая поцелуями напряженный живот, спускаясь все ниже и ниже. – Возьми меня, – почти кричит он, выдыхая теплый воздух на донельзя возбужденный член любовника. – Трахни меня так, чтобы я запомнил это на всю жизнь, – стонет танцор, перед тем как слизать с головки каплю появившейся смазки. Когда Чунмён чувствует, как горячий язык младшего облизал его член от основания до головки, перед глазами взрываются ослепительные фейерверки. Он хватает Исина за плечи и резко тянет его вверх. Когда их лица оказываются на одном уровне, Сухо заглядывает любимому в глаза и видит там желание, древнее, глубокое, которое просыпается в самый темный час ночи; бездну, что плещется черным океаном, мерцая фосфорическими вспышками свое отражение. Нет физической оболочки – сердце и помыслы. Ведь глаза – это зеркало души. А у Лэя там только Чунмён. Здесь и сейчас Действуй, Исин – Я люблю тебя, – шепчет Исин, усаживаясь на бедрах старшего и направляя его напряженную плоть в разработанную дырочку. Медленно, сантиметр за сантиметр, младший насаживается на невероятно твердый член. Когда он принимает в себя весь размер полностью, то начинает двигаться в медленном, сводящем с ума ритме. Сухо положил руки на бедра любовника, задавая свой темп и подмахивая бедрами. Все исчезло, потеряло свою значительность, осталось только фантастическое слияние двух жаждущих тел. Исин стонет, не переставая, рискуя окончательно сорвать голос. Он упирается в грудь любимого, поднимается и опускается, трется членом о живот Сухо. Ему настолько хорошо, что хочется кричать. Непередаваемое чувство заполнености – единственное, что имело значение в этот момент. Он сжимает стенки, чтобы получить еще больше, сильнее, жестче, но Чунмён держит его крепко, сдавливая бедра так сильно, что завтра останутся лиловые синяки, но это будет завтра… А сегодня они только вдвоем. Сегодня стоны и плотный запах секса пропитали комнату. Сегодня им ослепительно хорошо. Когда Сухо особенно сильно насадил младшего на свою эрекцию, оба несдержанно стонут во весь голос. Чунмён немного ускоряет темп, но Исину мало. Ему одновременно слишком и недостаточно, холодно и жарко, он весь извелся от раздирающих ощущений. – Чунмён, сильнее! Пожалуйста, Чунмён, любимый, еще… – как в бреду, стонет Исин, – умоляю… Этого достаточно. Сухо резко меняет позицию, подминая под себя любовника. Исин обхватывает бедра Чунмёна ногами, прижимаясь еще крепче, хватая за плечи, царапая спину. Сухо понимает, что оба долго не выдержат. Он двигается резко, быстро, каждый раз проезжаясь по простате. Их стоны сливаются, влажные шлепки звучат невероятно пошло, и это еще больше кружит голову. И Чунмён видит то, что приближается; это орхидея; огромная черная царица ночи, по лепесткам которой пробегают цветные разводы; подступающий оргазм – это вспышка, взрыв; разводы все ярче, сильнее, слепят глаза; это взрыв ВСПЫШКА взрыв кончает, с хриплым криком изливаясь в любимого. Через несколько секунд он чувствует, как содрогается в сладких судорогах тело Лэя, а его грудь и живот забрызгиваются спермой любовника. Они лежат, крепко обнимаясь, все еще переживая отголоски пережитого наслаждения. – Исин, – нарушает молчание старший. – Мм? – сонно отзывается Лэй. – Я люблю тебя. В ответ танцор целует любимого, стараясь вложить в движения губ верю тебе; знаю; я тоже очень сильно тебя люблю; я всегда буду рядом с тобой; все те эмоции, которые переполняют его. – Давай спать, – Сухо крепче обнимает любимого и прикрывает глаза. – А как же… – непонимающе тянет Лэй, но Чунмён мягко прерывает его: – Мы сегодня спим вместе. Хватит. Я устал прятаться. Ты этого не заслуживаешь. Спи, – он целует любимого в лоб и закрывает глаза. А на следующий день, когда довольные ХунХаны вернулись в общежитие, а остальные мемберы отоспались и отошли от шумного праздника, Сухо официально объявляет об их с Лэем отношениях. Он корит себя за трусость, ведь ребята искренне радуются за пару. Ифань и Чанёль не упускают случая кинуть несколько троллистых шуток, а ДиО даже промокнул глаза. А счастливый Чунмён крепко сжимает в объятиях непривычно смущающегося Исина. Его идеального Исина.