Сон в зимнюю ночь

      Он стоял на пороге, с распахнутой дверью, пустые бледные руки были покрыты узорами голубых, как небо, вен и холода; кажется, он дрожал, но не мог согреться. Грелль всё стоял и смотрел на непроявленную точку в воздухе, которой, может быть, оказалось зеркалом напротив. Не решаясь зайти внутрь, он не чувствовал ничего, лишь бесцельно смотрел куда-то туда, в место, что отныне перестало быть домом, а в зеркалах вдруг таинственно начал отражаться силуэт, что был лишен взгляда, очертания, даже цвета. Лишенный всего, он застыл, его волосы, хаотично разбросанные по задней стороне алого пальто, были всё так же ярки; но бессмысленны. Сегодня его встречала объятиями тишина. Тишина и ветер.       Грелль делает шаг, за ним еще один и ещё; он ищет знакомый черный костюм, голос, хотя бы один знак движения изнутри, но тщетно. Жесты становятся резче. В нём закипает буря, в нем холодеет море, в нём русалки идут ко дну и моряки провожают их криком. Криком равнодушия? Криком о том, что вот-вот эти монстры, дети моря, наконец-то исчезнут там раз и навсегда? Криком торжества над жуткими монстрами? Заглядывая в шкаф, он ничего не находит, только многие вешалки, что опустели. Темно-зеленый, черный галстук, хотя бы один — ничего. Грелль выбрасывает все вещи, каждую — ни одного аккуратно выглаженного костюма.

У и л ь я м. Уильям. Уилл. У и л ь я м.

      В воздухе, в голове, в глазах, на кончике губ.       Уильям?       Грелль ходит из комнаты в комнату, то включая, то погашая свет, он почти бегает, словно бездомый котёнок, что потерялся в чуждом городе, но ничего не находит. Он не мог придумать, не мог, он помечен губами, он хранит их фото. Грелль видит фото. Грелль не видит Уильяма. Он всегда звал его по имени, полный слог, буквально влюбленный в каждую букву, но обращался издевательски-сокращенно лишь в Отделе. Там было можно. Там они были актерами, что играли роль и много-много сказок.       Лишь стоя на пороге, он ощутил пугающую пустоту. Лишь стоя посреди спальни, он ощутил ее же и безвольно, но медленно упал прямо на пол. Цепляясь за пустую кровать.       Уильям.       …А на белом потолке цвели звезды. * * *       Приходя в Отдел, он был оружием, что поражало на расстоянии лишь одним язвительным словом, каблуки становились чуть выше, ноги почти сломаны. Слишком много быстрых шагов. Больно. Яркая помада переливается в свете зимнего солнца на губах, что никогда не коснется улыбка. Настоящая улыбка, но не саркастичный жест. Алый плащ измят. Не часть образа. Пышные ресницы скрывают тусклые глаза, кошачий оттенок зеленого, сияет в темноте, напоминает солнечный свет и стремительное начало лета. Грелль почти не изменился, никто не заметил, кроме одного мимолетного взгляда: край бинта неаккуратно выглядывал из-под рубашки. Он рассылал воздушные поцелуи, скалился -улыбался- бросал в надоедливые затылки тяжелые предметы и кричал, выставляя из кабинета сейчас не нужных жнецов. Они приняли это за очередное необъяснимое настроение. Не их дело.       Грелль как всегда не написал ни одного сносного отчёта, ошибки на красных чернилах, а дома тот же цвет был на полу и в раковине. По утрам он отмывал руки, что болели при каждом движении; тяжелая бензопила и брызги чужой крови помогали выместить гнев. Сегодня он был по-особенному жесток. Сегодня его регенерация дала сбой и руки впервые не заживали.       Шрамы. Бинты. Увечья. Острые длинные ногти путаются в собственной рубашке и разрывают ее.       У и л ь я м застывает на каплях любви и крови.       А в доме подавно разбиты все зеркала, но их общее фото стоит в безопасном тепле. Грелль обнимает его перед сном и второе место кровати кажется не таким незаполненным. Продавленным. Настоящим.       Лица на фотографии уже не улыбаются. утром они вместе с рамкой летят в стену. Всплеск. Разбиваются.       Слёзы, осколки, сожаление, комнаты. Без него. Без него. Без него…       По вечерам, возвращаясь в квартиру, он ищет в толпе одно и то же лицо, пока не обжигается холодом, пока холод не обжигается его мыслями. Долго. Ходит под фонарями, ищет в пушистом снеге, ищет в домах, ищет в книжных магазинах, ищет по запаху кофе, ищет по строгому черному пальто. Ищет по собственному следу. Но не находит.       Зимние вечера — утраченные чувство, забытие в снегу, зажженные одинокие фонари, луна и облака в черном небе. Грелль Сатклифф, который однажды, спустя пять лет, падает вниз и больше не поднимается. Он во снах видит знакомую руку, что тянется к нему, обнимает, он словно счастлив. У и л ь я м. А после проваливается в холодную темноту, просыпается и больше ничего не видит.       Вторая половина кровати. Середина ночи. Силуэт. Уильям.       У и л ь я м, который больше не сон и никогда его не покинет.       Грелль пододвигается чуть ближе. Не исчезнет. Не причинит боли. И бесконечная зимняя ночь становится чуть-чуть теплее.