***
Чимин стал падать чаще, но это был его секрет. О нем никому нельзя было рассказывать. «Никому, слышишь?!– мысленно пригрозил он себе. – Ни друзьям, ни врачу, ни – уж тем более! – Чонгуку…» Он не хотел ни для кого быть обузой, а уж тем более для единственного, хоть и двоюродного, брата. Нужно было медленно подняться, дождаться, когда предметы обретут нормальные очертания, натереться синтолом и замазать проклятые синяки. Синяки Чимина никогда не бывали синими. Они были желтыми, зелеными или лиловыми и очень долго не сходили с его тела. Слишком долго. Иногда по несколько месяцев… Их было трудно скрывать. Окружающие часто спрашивали, почему он всегда одет как в разгар зимы – в пальто и теплом свитере с длинными рукавами. Чаще других приставал с расспросами Чон: – Брат, ну что за дела? Сними ты с себя все это тряпье, помрешь от теплового удара! Нет, Пак Чимин вовсе не был безумцем. Он знал, что огромные синяки однажды доставят ему кучу неприятностей… да и все же он пил лекарства, а еще регулярно раз в месяц ходил к врачу за новым рецептом. Но в последнее время забывал или вовсе пропускал их прием, ведь у него появилось новое хобби, требующее много времени и физических усилий — сад, его отдушина и его гордость.***
– Чимин? Извините, есть кто дома? Таксист-бета злился. Ему было холодно, он кутался в шарф и чертыхалась сквозь зубы. Ему не улыбалась мысль торчать на холоде пока этот медлительный клиент, которого он вот уже несколько лет возил по средам в ближайший супермаркет, не соизволит выйти. Он вернулся к машине, с тяжелым вздохом выключил зажигание и взял с сиденья сигареты. Видимо, ждать ему долго. Этот Чимин, должно быть, ушел в дальний конец сада. Он все свое время проводил там. Просиживал там часами, возможно, с самого утра и до позднего вечера. Наверняка забыл, какой сегодня день недели. А ведь сегодня среда, а среда – это день покупок. Вздыхая, он поднял щеколду на садовой калитке: «Каждый раз одно и тоже…» Чимина в саду не оказалось. Бета забеспокоился. Он обошел дом и, сощурившись, заглянул в окно, пытаясь понять, в чем дело. «Иисус милосердный!» – воскликнул он, заметив лежащую в кухне на кафельном полу щуплую фигуру. Разволновавшись, мужчина наспех перекрестился, прошептал слова молитвы, перепутав Бога Сына со Святым Духом, выругался и отправился к машине за инструментом. Он разбил стекло садовой лопаткой и героическим усилием подтянулся к оконной раме, что и правда было подвигом в его-то годы. Пожилой бета проковылял через комнату, опустился на колени и приподнял голову неудачливого клиента из розоватой молочно-кровавой лужицы, параллельно доставая телефон. – Алло, скорая? Кот с урчанием вылизывал пол – ему были глубоко безразличны и случившаяся драма, и приличия, и даже осколки стекла на полу.***
Внутри скорой было ужасно неудобно. Санитар, молодой парень, чертыхался, потому что никак не мог попасть больному в вену, чтобы поставить капельницу, но все же у него получилось это сделать. В этот момент губы Пака зашевелились. – Я умер? Это наконец случилось? – прошептал он. – Конечно, нет! Вовсе вы не умерли, еще чего! – Вы отправите меня в хоспис, так ведь? Врач опешил. – Боже, конечно, нет! Вовсе нет! Мы вас подлечим, только и всего! Через несколько дней будете дома! – А как же мой кот? – Можете дать контакты кого-нибудь из родственников, мы позвоним и позовем его, сейчас же. – Нет, не нужно его беспокоить… Он так много работает… – Мы оставим ему сообщение. Никакого беспокойства. Когда машина, одолев подъем, подъезжала к больнице, Чимин прошептал со слезами: «Мой сад… Мой дом… Отвезите меня домой, пожалуйста…»