Ещё пару секунд

— Обними меня, малыш.       Питер лепечет что-то так быстро, с придыханием, пищит как маленький цыпленок, размахивает тонкими руками, пока над его головой дым от взрывов расползается злой пеленой, но Старк не слушает. Живой. Мальчишка живой. У Тони дыхание спирает, но он грешит на яд в воздухе и во все глаза смотрит за пацаном, вслушивается в громкий голос, а у самого в них щиплет от чувств, по размерам напоминающих космолет, и легкие жжет. Спустя пять лет. Он прерывает Паркера этой фразой в три слова, сохраняющих всю его боль и накапливающих ее медленно, заставляющих истомиться за эти года и почти сгнить. Которые смялись всего парой секунд. Мальчишка замирает. Выдыхает только после того как досчитывает до десяти и сцепляет руки в замок за шеей мужчины, прижимаясь так крепко, до давления в районе ключиц от покореженного железа. Хочется спросить что-то типа: «Мистер Старк, а теперь это обнимашки?» Но Питер молчит. Облегченно выдыхает, зажмурившись на мгновение, и разбирает в воздухе знакомый запах машинного масла, сдерживая слезы у самого их начала. Рано. — Я скучал, Мистер Старк. — Я тоже, паучок.

***

      На зубах скрипит изжеванная земля, а под носом с кровью налипло столько пыли, что не вдохнуть. Режим мгновенного убийства помогает мало, из-за чего Питер снова мотается как маленький попрыгунчик и бьется о каждую поверхность, собирая новые синяки, с которыми регенерация справляется не сразу. Он теряет Тони из виду, прижимая к себе эту огромную перчатку и судорожно жмурясь от каждого взрыва, пока ее не забирают. — Не знаю, как Вы в одиночку справитесь с этой ордой. — Она не одна. Мальчишка смотрит на мисс Поттс с нескрываемым восхищением, понимая для себя одну простую истину: они с Тони стоят друг друга. Всегда стоили. А потом вспоминает, что ему сказал Старк. Питер должен быть лучше. И он старается. Всеми паучьими силенками, потому что хочет, чтобы Тони гордился им, чтобы однажды сказал, что всегда был в Паркере уверен и не зря.       Питер разминает шею прямо как взрослый, но не удерживается от пары фраз в своем стиле и рвется в бой, снова выискивая Старка взглядом и стараясь больше не упускать. Тони хрипло дышит, ощущая, как грудную клетку сдавливает все сильнее, и смотрит на Стрэнджа, на его чертов зашитый палец, все еще дрожащий — не излечился, зато чародей, — понимая, что победа будет под пластом похорон. Любой ценой. Он бросается к титану, слепо смотрит перед собой, рванув перчатку, и поднимает взгляд, полный решимости, где по буквам можно было разобрать, что Танос уже проиграл. Его отшвыривают как тряпичную куклу, и Питер где-то на другой стороне вскрикивает, дергается от того, что его повалили на землю, мгновенно разбирается с этой непонятной штуковиной, похожей на собак из обители зла, вновь обращая свой взгляд в сторону Старка. Тот осторожно приподнимается, и мальчишка готов поклясться, что слышит этот тяжелый выдох. Пеппер судорожно оборачивается через плечо. — А я…всего лишь. Все крошится в пыль, Паркер теряется, оглядываясь, и движется вслепую, останавливаясь у груды какого-то металла. Роуди прикрывает стеклянные глаза, и Питер реагирует мгновенно, оказываясь перед Старком и опускаясь на негнущиеся колени. Все что угодно. — Мистер Старк? Под коленями ощущается каждая крупинка стекла. — Мистер Старк, мы победили… Вы победили… Мальчишка переходит на сдавленный шепот, ведь Тони не реагирует. Смотрит на него пустым взглядом тусклых глаз, в которых потонешь, только отвлекись, приоткрывает сухие губы, но молчит. Питер раскрывает искусанные губы, двигается ближе, сжимая дрожащими пальцами холодные жесткие плечи, и не различает черт лица от пелены слез. — Простите… Он чувствует, как его мягко оттаскивают, и не сдерживает глухого всхлипа. — Тони! Паркер ломается в ту же секунду, закрывая грязными ладонями лицо, и отворачивается, сжимая между зубов крошки пыли. Пеппер плачет тоже. Опускается рядом, и Старк умудряется сделать еще один вдох, а на выдох произнести ее имя в последний раз. — Отдохни пока. Мальчишка дышит с разрывами, вытирая горячую влагу с чумазых щек быстро, будто Тони сейчас усмехнется и скажет, что герои не плачут. Так вот, плачут. Ему ли не знать. И ведь кто над ним плачет теперь? Те, с уст которых столько слов срывалось, совсем чужих и неверящих. А Старк спас мир всего лишь в последний раз. И Питер вряд ли узнает, что все это произошло по его вине. Что Тони не смирился с потерей. Что он мальчишку не сберег. Пепп не позволит ребёнку винить себя больше, чем есть на самом деле.       И эти слезы догорают с последним закатом, остаются шрамами на щеках, и ничем их больше не вытравить. Кроме пары секунд, противостоящих пяти годам.