Не-жизнь

В небе сообщества душ плыли облака, выглядывающее через прорехи в их строю солнце периодически играло лучами на вершине маленького камня одиноко стоящего посреди поляны. Небольшой холмик, могильный камень и пустая поляна среди леса- взгляду не за что зацепится. И пустота, ни единой живой души. Почти не единой- ну или почти живой. *************** Сначала он и не понял что уже умер- как только снова «включили» свет он вскочил на ноги и кинулся к пафосно вещающему Айзену чтобы добить эту хренову бабочку. И пролетел сквозь него, затормозив в стене дома. После экстренного торможения сознание не выдержало и снова стало темно. Понимание ситуации - вместе с сознанием - пришло к нему уже в сообществе душ. Ичимару Гин был призраком - ничего удивительного для Генсея и полное разрушение шаблонов Сообщества душ. Похоже, судьба все никак не могла оставить в покое главную ехидну всея Сейретея и снова играла с ним в какую-то странную игру. Не то чтобы Гин куда-то торопился, ведь что он мог сделать после своей почти-героической и глупой смерти? Похоже, что каким-то странным образом его дух «прицепился» к обломкам Шинсо и теперь вынужден везде следовать за занпакто. Неощутимый и невидимый, а также впервые за сотню лет абсолютно свободный! В его голове родилась сотня тысяч планов "что можно натворить в Сейретее", но обломки Шинсо положили в могилу среди леса. Как поминали меня - Я уж не помню и рад ли? Пили три ночи и дня Эти беспутные капли. И пришла странная пустота в груди с ожиданием чего-то неясного. После длительных раздумий вспомнилось, что некоторые души задерживаются в Генсее после смерти потому, что не успели сделать что-то важное или попрощаться с кем-то важным или что-то вроде. Как ни крути, это не его случай. Жаль, конечно, что он не смог убить Айзена и Рангику снова плакала, но этой жалости явно не достаточно для того, чтобы удержать дважды мертвую душу. Пока он думал, возле его могилы постоянно было людно - вернее, синигамно. Через день после похорон на его могиле Рангику и Изуру до утра пили саке пополам со слезами. Гин не мог думать об этом без ощущения странной боли в его «пустоте». Каждый раз он вспоминал и чувствовал, как неожиданно и непереносимо больно было смотреть на них и понимать что все его усилия были напрасны. Ведь Рангику так и не перестала плакать, а малыш Изуру выглядел более потерянным и несчастным, чем когда-либо. Чуть позже пришел почти весь его отряд, с погребальными дарами и - тренд сезона что ли?- с саке. Они сидели молча какое-то время а потом кто-то робко проговорил: - А помните как капитан устроил нам всем тренировку навыков скрытности и сидения в засаде? - Это когда он предложил играть в прятки и обещал познакомить с Шинсо каждого, кто плохо спрячется? - Ага, а сам сбежал куда-то и мы как дураки до поздней ночи сидели по всяким укромным местам и боялись дышать. Гин, неощутимо для синигами сидящий рядом, вспомнил, как ему было весело и какие лица были у них когда он ночью вернулся в казармы. "Ну все, пошла жара, сейчас они мне припомнят все что было и чего не было" он приготовился выслушать какой же сволочью и бешеным монстром был. Однако, вместо этого почти все грустно заулыбались. И начался "а помните" марафон. В течении нескольких часов великий и ужасный Ичимару Гин узнал, что его прекрасная репутация монстра пала под натиском обстоятельств. И в отряде его, оказывается, любили. А несколько девушек даже сказали, что он был безумно милым и загадочным. После этих шокирующих известий он стал бояться, что прикрыть глаза как обычно уже никогда не сможет. Но это были цветочки. Ягодки пошли чуть позже, в лице капитана шестого отряда. Великий Кучики Бьякуя был как всегда невозможно пафосен и холоден. Увидев его, Ичимару по старой привычке сочинил 15 вариантов прославления Великого Главы (и почти закончил 16й) когда вспомнил, что все его блистательные идеи ныне могут быть оценены только им самим. Кучики же стоял над могилой и каменно невозмутимое лицо его было слегка печальным "Для галочки- выяснить, могут ли призраки бредить" подумалось Ичимару. Капитан шестого долго молчал, сидя у могилы, и только перед уходом произнес: - Пусть тебе будет хорошо там и счастливого перерождения. Мне жаль. И пафосно ушел вдаль, сверкая кенсейканом. А Ичимару упал с дерева. Его визит будто прорвал плотину- дальше капитаны пошли косяком, ой, простите, строем. Укитаке пришел как соблюдая все обычаи, с дарами, свечами и бумажными молитвами. Тоже долго сидел у могилы и рассказывал как дела в Сейретее. Улыбался печально. И смотреть на него было почему-то грустно. Кёраку пришел с саке (не удивительно) и долго пил молча, без привычной улыбки на лице. Перед уходом налил чарку и поклонившись, поставил ее на могилу. Затем ушел, так ничего и не сказав, пока его верный лейтенант из-за чего-то тихо ревела в кустах. И снова было грустно. Еще запомнился визит Ямамото- тот долго стоял над могилой, тяжелее чем обычно налегая на посох и молчал. И глаза его были закрыты плотнее, чем обычно. Это почти добило бедного дважды мертвого капитана. А потом посетители пошли сплошным потоком. Он всех и не запомнил, и устал уже удивляться. «похоже, это место становится культовым»-думалось ему. Капитаны, лейтенанты, простые синигами, вайзарды. Все они приходили сюда с разной целью. Кто-то ругался, проклинал, кто-то огорчался, просил прощения. Они шли и шли, плакали и смеялись, клялись в вечной ненависти и признавались в любви. Как хоронили меня - Помню, что солнце - как льдинка... Осень, шуршанье кляня, Шла в не подбитых ботинках, Через какое-то время стало холодать, пришли дожди и загорелись красным окрестные клены, а Ичимару заскучал еще сильнее. Его деятельная натура требовала великих подвигов или хотя бы вселенских заговоров, а вместо этого ему приходилось находится в радиусе 5 метров от могилы. Скука всегда была основным врагом не в меру гениального лиса, а сейчас он был бессилен бороться с ней. Ну в самом деле - что можно делать на одинокой полянке в лесу? Особенно если ты - призрак? Рангику все так же приходила вместе в Изуру, и оба все так же смешивали саке, слезы и отчаяние в странный коктейль, от которого им было плохо утром, а ему было мучительно плохо постоянно. Гин почти ненавидел их визиты и странную боль и отчаяние там, где когда-то было сердце. И стал почти-счастлив когда они начали приходить реже. Когда прошел месяц на его могилу пришел Куросаки Ичиго. Если бы предыдущие визиты не закалили Гина, он бы пожалуй развоплотился от шока. Но, как известно, что нас не убивает, а его, к тому же, уже убили…. Рыжий спаситель мира действовал по привычному сценарию - зажег палочки, вознес молитву и повесил полоски с молитвами у могилы. Все это время он о чем-то говорил, но Гин, который последнее время все чаще "засыпал" почти ничего не слушал. Внезапно что-то вывело его из дремы и он прислушался - рыжий рассказывал о мелкой Кучики. Перед лицом призрачного кицунэ встали фиалковые глаза-омуты полные ненависти, страха и непонятной тоски - именно такой он запомнил ее. Но почему Куросаки рассказывает бывшему врагу о своей маленькой смерти? И отчего пустота в груди сжимается и дрожит? Ответов на эти вопросы не было. После ухода спасителя мира Куросаки Гину стали сниться сны. Вернее, это были видения, при чем реальные до дрожи. В них он был кем-то из синигами и судя по реплике одного из встреченных им во сне членов Готея "госпожой лейтенантом". Он бы посмеялся над этим, но в этом царстве скуки даже такая странность служила развлечением. К тому же внезапно его стало увлекать небо в моменты сразу после заката, когда оно принимало фиалковый или глубокий аметистовый оттенок. Это тоже было странно…. Слезы сбежали с осин На синяки под глазами - Я никого не спросил, Ангелы все рассказали... Ичимару сидел на ветвях ближайшего к могиле дерева и ждал. Сегодня, ровно в полдень, будет 49 дней с момента его похорон. Если буддистские священники не врут то именно сегодня он уйдет куда-то дальше. "Люди обычно упоминают рай или ад но- с кривой ухмлыкой думал бывший капитан- кому как не нам, синигами, известно что не существует ни рая, ни ада. Есть только Уэко мундо и сообщество душ. И что-то еще, надеюсь, ведь должен же я куда-то уйти. Тут просто ужааастно скучно". Утомленный ожиданием, он вздохнул и посмотрел на холмик, заросший календулой. Возле его могилы кто-то стоял- это не удивительно мимоходом подметил он и вдруг ощутил что пустота в груди снова сжимается. «Рукия-чан?» удивленно произнес он. Она похудела еще больше - и как только ветром не сносит?, стала лейтенантом 13го отряда судя по шеврону на рукаве и обрезала волосы. Все это Гин отметил едва ли не мгновенно, практически задыхаясь в предвкушении чего-то. Он стал рядом с ней и потрепал ее по волосам –Рууукия чан, с этой прической ты похожа на сорванца из Руконгая! И как это твой великий и ужасный брат позволил такое насилие над эстетикой? Хотя, вспоминая его печенье, я не сказать чтоб сильно удивлен...– привычная маска иронии все еще с ним. Кучики безмолвно продолжала стоять над могилой . Ее руки судорожно теребили сверток с чем-то а в глаза блестели так, будто она расплачется через миг. Пустота, заменившая сердце лиса, дрогнула и сорвалась в галоп. Кажется, он стал понимать, что именно его держало здесь, и привычная улыбка испарилась в секунду. Сейчас он смотрел на нее как будто в первый раз- и в последний. А она смахнула все-таки пролившиеся слезы и присела над могилой, разворачивая сверток. Внутри лежала кукла, похожая на очень корявого кролика Чаппи с черными волосами. Кажется, именно из за этого у Рукии-чан такие короткие волосы. Кукла - муляж, последний дар и прощание. Старый обычай велит ложить такие куклы в могилы близких вместо себя, чтобы дорогому усопшему было не одиноко в другом мире. Но по сценарию принцесса великого клана и вечная жертва его чувства юмора должна была радоваться его смерти или же действовать по принципу «Он мертв? хорошо». А тут такое! Удивление, тревога и странная радость поглотили лиса. Рукия присела над могилой, положила на нее куклу и заговорила неверным, срывающимся голосом. - Вот, Гин, это тебе. Я оставлю ее сверху. Надо было прийти на твои похороны но я.. не смогла. Смешно, правда?- она вскинула лицо к небу и продолжила дрожащими губами- Я всегда думала что буду рада если тебя не станет. И вот, тебя нету…и нету никакой радости, слышишь? Я… ..- она заплакала навзрыд, как потерявшийся ребенок. Гин кинулся к ней, пытаясь обнять, сделать хоть что-то для девушки, к которой он всегда тянулся потому что .. но вдруг воздух вокруг него взорвался слепящим светом. Каким-то из тысячи доступных дважды мертвым чувств он понял, что «то самое» время пришло. Гин посмотрел на ту, которую он не мог забыть, и понял, что Рукия наконец-то видит его. В ее глазах сменяли друг друга удивление, надежда, боль и тысячи тысяч других эмоций и оттенков. Он так много хотел ей сказать и так много спросить, а еще больше сделать и.. . но к чему ей этот груз? Открыв глаза и улыбаясь, теряя самого себя шут, гений и почти-герой Ичимару Гин прошептал: – Будь счастлива Рукия-чан, ведь жизнь продолжается. И растворился в фиалковом сумраке. Луч уходящего дня Скрыла морошка сырая, Как вспоминают меня - Этого я не узнаю!