Странности в жизни Шерлока Холмса

      Жизнь Шерлока Холмса нельзя назвать нормальной. Никогда нельзя было. Холодный расчетливый ум, социопатия, то ли врожденная, то ли приобретенная в годы отрочества, когда он в полной мере начал осознавать свое отличие от остальных.       Это почти классическое в этнологии и в истории противопоставление «мы — они». Только вместо «мы» был Шерлок. Слишком гордый, чтобы подпускать к себе кого-то, кто не мог сравниться с ним по интеллекту.       Поэтому появление в его жизни Джона Ватсона — неожиданность. Для всех. Включая самого Шерлока. Джон Ватсон — это странность. Его, Шерлока, личная странность. Потому что обладающий весьма средним интеллектом доктор — это то, что вызывает интерес. Эмоциональный отклик. Сначала. Желание защитить. Чуть позже. Необходимость умереть и убить. За него. Последующие несколько лет. Точного момента детектив отследить не может.       Как не может и понять: с Джона все началось или тот просто попал в эту череду происходящих с Холмсом странностей? Странности порой превращаются едва ли не в болезненный бред с восставшим из мертвых опасным врагом и неизвестно откуда появившейся сестрой. Гротескность ситуаций столь сильна, что стоило бы призадуматься, а правда ли все происходящее? Или разум детектива играет с ним в замысловатую игру?       Шерлоку обычно не до размышлений. Он все время куда-то бежит, что-то делает. Все на надрыве и на износ. Порой он чувствует себя супергероем, без которого рухнет мироздание.       Но болят ли у супергероев руки? Шерлок не знает. Он интересуется супергероикой, только когда спрашивает у крестницы, какой комикс ей купить. Но все же, наверное, руки у сверхлюдей не болят. Не на постоянной основе. Руки Шерлока сводят его с ума. Кисти болят так, что кажется, будто их дробят кувалдой каждую ночь.       Бессонница — состояние, хорошо знакомое Шерлоку. В минуты активной мозговой деятельности или синдрома отмены ему казалось, что он изучил ее всю. Болезненно-гротескный и чуткий сон пред рассветом — тоже ничего необычного.       Вот только он то ли стареет, то ли боль сводит его с ума. По утрам Шерлок разбит и не может работать. Химические формулы не всплывают в голове, логические цепочки не выстраиваются, а чертоги разума затянуты зеленой поволокой, сверкающей где-то в глубине.       Впервые Шерлок не лезет глубже в собственный разум. Ему и так хватает висков, поседевших за одну ночь. Что виной тому сон, приснившийся накануне, в котором он проживал совсем другую жизнь, Холмс не признается ни за что.       Возможно, это должно пугать его, как пугает и Джона. Но Шерлок лишь отмахивается. В его голове путаница и без обследований. Иногда ему кажется, что прошло пять лет. Только пять. Хотя юной мисс Ватсон уже десять. Крестница — его отдушина. В ее компании он забывает о том, что у него давно поседели виски, что меж больных пальцев то и дело проскакивают янтарные искры и что порой имя Шерлок кажется ему слишком чужеродным. В компании Розамунд ему спокойно. В компании Джона, которого то и дело хочется назвать Эвереттом, детективу хочется нестись сломя голову спасать мир. Возможно, это память о былых временах, а возможно — внутренний таймер.       Таймер, время которого уже походит к концу. Что произойдет, когда обратный отсчет достигнет нуля, Шерлок не знает. Но уверен, что нечто важное. И на это важное ему обязательно нужно будет захватить Питера. Откуда он знает имя соседского мальчишки — Шерлок не имеет ни малейшего понятия. Но эта странность кажется ему важной. Впрочем, как и все остальные. Просто еще не пришло время обращать на них внимание. Но оно придет. Как только закончится обратный отсчет.