sex for homework

I'm gonna whip you into shape, I'm gonna whip you into shape Я собираюсь натаскать тебя, я собираюсь натаскать тебя Oh, oh, oh, oh! О, о, о, о! Sex for homework, rolling on a mattress Секс в качестве домашнего задания, перекатываясь по матрасу I think you need a little fucking practice Мне кажется, тебе нужно еще немного потренироваться, черт возьми

      Питер устал — к такому выводу он пришел, когда формулы перестали казаться понятными, чертежи не сходились, а то элементарное, что он вроде как знал, куда-то пропало из его головы.       Ему не повезло с заданной темой на теоретическую часть проекта, но сегодня полдня он провел в летании по городу, помощи несчастным и самовредительстве — ну, ведь все знают, что у него по-другому не бывает, так ведь?..       Паркер думал к сегодняшнему дню хотя бы закончить с планом и успешно окончить первый пункт, но... ничего. В голове было туманно, и Питер буквально ничего не понимал, кроме того, что устал.       На базе Мстителей к вечеру отчего-то оказалось подозрительно тихо. Хотя Паркер на собственном опыте знал, что в этом ничего такого и не было. Ты и вправду сильно заёбываешься, когда пытаешься жить на благо общества.       Он любил заниматься на Базе. И не только потому, что у него было законное право находиться здесь. Просто... просто атмосфера здесь была какая-то не такая, как в комнате у самого Паркера.       В конце концов совсем рядом лаборатория Тони — гения!       На деле, всё это было глупостями, но Паркер не мог найти других причин, чтобы объяснить свою любовь к пребыванию здесь.       Была, конечно, и более адекватная причина. Звали её Тони Старком, и она ходила в прекрасных дорогущих костюмах.       Питер каждый божий день желал пересечься с ним. Увидеть его. Поговорить с ним. Но все эти несчастные разы, когда они виделись, проходили для Паркера мимолетно. Просто потому, что Тони и так до смерти уставший и у него нет времени на дружеские беседы. Хотя он тоже искренне пытался выкроить время для Питера. Не стоит же говорить, что это было смешно? Тони не был виноват в своем графике, а Питер и не винил его в этом.       «Мой отец редко проявлял поддержку, и я пытаюсь не совершить его ошибок».       Хах, будто бы эти попытки имели смысл.       Несмотря на то, что Питер пытался быть здесь максимально долго, он не мог применить это же «долго» к Тони. К сожалению. К своим совершенно фатальным провалам Питер пытался относиться со скептицизмом. Он даже его вытренировал в себе. Ну, почти.       Бывало обидно, конечно. Но чуть-чуть. Он уже привык.       Он, правда, привык, что ему надо грызть бетон зубами, чтобы добиться хоть чего-то.       Паркер знал, что Тони в него верил. Хах, конечно, он в него верил, но... наверное, этого было недостаточно для признания? Или уважения? Питер точно не знал, что конкретно он хотел получить от Тони.       Наверное, в своем восхищении к мистеру Старку Питер доходил до абсурда, но разве осознание этого как-то ему помогало? Едва ли.       Паркер встал из-за стола, лениво идя в сторону, чтобы выпить воды.       Надо было лечь. Однозначно, ему надо было лечь спать. Он не воспринимал уже буквально ничего, а ноги болели. Как и глаза.       Питер слегка нажал на глаза, будто бы это могло как-то снять сонливость. За спиной раздался шорох, и голос, донесшийся до Питера, показался ему самой отменной галлюцинацией, но однозначно прогнал всю сонливость, усталость и боль в ногах.       — О, карапуз, ты что тут делаешь? Время спать уже.       Питер, как по щелчку, развернулся к нему, сжав стакан с водой так сильно, что тот, казалось, мог вот-вот треснуть. Паркер стоял как вкопанный, не совсем понимая, был ли Тони перед ним всего лишь галлюцинацией, или он и вправду... здесь.       Он опомнился, отпустил стакан и хрипло сказал:       — Я это... Мне проект задали. Вот, ковыряюсь, или типа того.       Питер слабо усмехнулся, когда Тони понимающе кивнул и, засунув руки в карманы, сделал шаг вперед, к письменному столу, поглядывая на книги и записи.       — Надеюсь, привычку засиживаться до ночи с чертежами ты взял не у меня, — он слабо покачал головой, переворачивая лист испятнанного блокнота.       На самом деле, это не совсем то, что Питер хотел бы, чтобы видел Тони. Но он лишь слабо улыбнулся, подойдя к столу, ближе к Старку, будто из последних сил пытаясь убедиться, что ему и вправду не кажется. Убедиться в его реальности.       — У тебя... проблемы какие-то? — предположил Старк, разглядывая сотню перечерканных формул, странные зарисовки и просто исписанные бредом листки, когда Питер уже совсем с ума стал сходить, переставая различать обозначения.       — Ох, нет, я просто устал! Я посплю и всё пройдет!       Он активно зажестикулировал руками — про себя удивляясь тому, откуда у него на это силы. Не сказать, что Питер врал, он действительно устал. Тему дали не из легких, Питер вправду понимал, что на это уйдет достаточно времени, и не был уверен, что успеет в срок.       — Помощь не нужна?       Тони внезапно поднял на него взгляд, выпрямляясь, и облизал губы.       Питер замер, едва сощурившись, будто не расслышал. На самом деле он всё хорошо расслышал, но ему легче было списать это на галлюцинацию (которых Паркер очень активно ждал, но, видимо, эта история была не про него).       На самом деле, было нормальным, что Тони предлагал свою помощь.       Помощь и Тони, когда дело касалось Питера, слова неотделимые. Тони всегда помогал. Всегда спасал его задницу из самых хреновых и порой неловких ситуаций. Старка было много и вместе с тем мало в жизни Питера Паркера.       Но одно дело — помощь Человеку-Пауку с его очень даже такими важными (или типа того) делами, связанными со спасением человечества (или отдельно взятой группы людей), а другое — помочь Питеру Паркеру со школьным проектом. Это же смешно. Это же просто смешно.       Питер должен, наверное, отказаться, но он не был готов размениваться на вежливость, потому что хотел зубами вырвать каждый шанс побыть с Тони рядом. Побыть не с Железным Человеком, а с Тони Старком. Побыть Питером Паркером. Он имел на это законное право.       — Если... — Питер запнулся и откашлялся, — если можно, то было бы круто.       Тони внезапно улыбнулся, довольно приподняв брови и шагнув вперед, положив руку на чужое мальчишеское плечо, параллельно захлопнув книгу, едва подтолкнул его вперед.       — Ну, договорились, тогда ложись сейчас спать, у тебя абсолютно отсутствующий взгляд и ты похож на...       Словив на себя недовольный взгляд Питера, мужчина резко замолчал, снисходительно улыбнувшись.       — Вам делать нечего, что ли, кроме как мне с домашкой помогать?       Питер едва дернулся, но без попытки вырваться из-под чужих, теплых полуобъятий. На самом деле, тесный контакт с Тони немного душил. Будто чувствительность обострялась в несколько тысяч раз (хотя она и без этого не была пониженной) и становилась так по-странному... неправильно.       Питер ощущал каждую вибрацию в его голосе, ритм его пульса и каждую нотку запаха.       Это буквально кружило голову.       — Вы же уставший до смерти и все такое, — Паркер все-таки сказал это, потому что ему и вправду было интересно, не было ли это простым жестом вежливости, который Паркер должен был так же вежливо отклонить.       Тони внезапно кинул на него абсолютно странный взгляд, который Питеру так и не удалось расшифровать, и сказал:       — Пацан, не хотел бы — не предлагал. В конце концов, неужели ты думаешь, что мне придется как-то напрягаться, чтобы натаскать тебя в этой ерунде?       Питер фыркнул, невольно теранувшись плечом о Тони.       Было тепло. Не хотелось идти спать. Хотелось вот так и прильнуть к Старку.       — Иди отдохни лучше, ты выглядишь ужасно.       Тони усмехнулся, по-доброму потрепал по и так растрёпанным волосам и, оставив у комнаты, быстро и без прощаний пропал — так же, как и появился.       Питер несколько секунд повременил, оставаясь около двери. Раскачался на пятках, поджал губы, поправил прическу и судорожно выдохнул.       Что ж, он готов строить из себя последнего умственного отсталого, если это поможет подольше побыть с Тони. Главное, не пересекать грань его терпения. Но на это Паркер уже выучен. А сейчас следовало действительно лечь спать. Из-за жуткой усталости факт внезапного времяпровождения с Тони даже не отдавался в нём должным восторгом — как бы это было в любом другом состоянии Питера.       Но у него все равно хватило сил на глупую улыбку.       Это было бы смешно уточнять то, с каким трепетом Питер ждал Тони. Несмотря на ясность мозга и отсутствия усталости, формулы все равно плыли, а вычисления не сходились. Просто из-за того, что его мысли были совершенно в другом месте.       Сам Мистер Старк помогает ему с этим! Питеру не верилось, хотя что-то отдаленно ему подсказывало, что это было ну... естественно?.. Паркер не до конца был в этом уверен. Во всяком случае, он не смог сконцентрироваться.       Темнело. Питер по-прежнему оставался один на один с книгами, открытым ноутбуком и исписанными бредом листами. Тони не было.       Он тяжело выдохнул. Что ж, Старк же не уточнял точное время. В конце концов, мог случиться какой-нибудь форс-мажор. Срочное совещание или необходимость спасти человечество — хах, да, это похоже на его ту-ду лист.       Питер тяжело выдохнул и надел наушники. Он старался ими пренебрегать, потому что музыка сбивала с учебы, но лучше уж она, чем нескончаемый поток мыслей о Старке и такой же непрекращающийся поток надежды.       У него было ограниченное время, и ему надо поднажать. Разныться самому себе Питер сможет в любое другое время.       Дело пошло чуть-чуть лучше, но он постоянно переключал песни, потому что иногда начинало играть что-то чересчур громкое. Или чересчур напоминающее о Тони — в такие моменты Питер даже матерился про себя, хотя относился к таким словам с негативом. Но он ощущал себя малолеткой, слепым фанатом, а Паркер супер-герой! Ему не положено по статусу.       Минута за минутой, картина становилась более четкой, и Питер стал даже лучше вникать в суть дела.       Внезапно наушник выскользнул легким движением из уха, и Питер не успел спохватиться, чтобы надеть его обратно, как его прервал голос:       — У тебя вот тут ошибка с последним значением, потому сейчас знаменатель не выходит.       Питер подпрыгнул на стуле, резко откинулся назад — чуть не упав, но ловкости ему не занимать, поэтому он устоял — и вскинул голову вверх, во все глаза рассматривая Тони.       Старк рассмеялся, встретившись взглядом с полностью восторженными щенячьим глазами. Иногда он не понимал, как такой взгляд может быть у человека. На самом деле, Тони не тот, кому было не по себе от восторженных взглядов в его сторону — это было большой частью его жизни. Но с Питером... другое. Старк так до сих пор и не понял — точнее, не хотел понимать — что конкретно с ним не так, но в Питере всегда было нечто, чего не было в других.       Наверное, это было очевидно, не так ли? Ведь Питер Паркер сам по себе другой.       — Я не думал, что вы придете!       Его восторженный, счастливый голос отдался от стен, и Старку пришлось потерпеть сокрушительное поражение в своей попытке не улыбнуться на его интонацию. Улыбка вышла, наверное, чересчур придурковатой, такой вот... ну, не серьезной, но как даже самому Тони на это все равно.       — Разве Тони Старк хоть раз не выполнял свои обещания? — он вздернул одну бровь, усмехнувшись, и чуть отставил стул, чтобы сесть рядом. — Эй, ну, кончай так смотреть, — Тони потрепал его по волосам, чуть нажав на макушку, заставив наклонить голову к учебникам.       Питер засмеялся.       Непроизвольно, просто вышло само по себе.       Просто внезапно он ощутил себя... счастливым?...       Не сказать, что ему настолько было сложно в проекте, что Питер нуждался в помощи Старка, но... окей, он просто нуждался в Тони, и предлог не столь важен. Здесь вообще ничего не было важно. Только сам мистер Старк, а остальное — гори оно огнём.       На самом деле, Питер мало верил, что, находясь рядом с Тони, сможет нормально усваивать информацию, потому что, ну... настолько близко рядом с ним подозрительно сложно думать. Но Тони оказался на редкость хорошим учителем. Дело было даже не в харизме, а в том, что он действительно понимал, о чем говорил. Ему нравилось говорить об этом. И Питер не мог не слушать.       Всё пошло намного быстрее, и Питеру показалось, что он не нуждался в помощи спустя десять минут, потому что всё складывалось в голове буквально само собой, но, извольте, он в жизни не скажет этого вслух, зная, что Тони уйдет.       Питер хотел узнать, зачем тот вообще это делал. Но он знал ответ Тони заранее: Старк хотел быть рядом. Он, правда, пытался. Как отец. Как поддержка.       Иногда Питер думал о том, видит ли он в Тони отца вообще.       Нет, конечно, Питер обожал его. Ему нравились те взаимоотношения, что сложились между ними. Казалось, ни к кому другому из Мстителей Тони не относился с таким теплом, как к Питеру. Как к своему единственному сыну, которого любил.       Но были ли чувства Питера лишь слепым восторгом и родственной любовью?       Чем это было?       Питер не знал.       И не был уверен, что хотел знать.       Тони встал, чтобы размяться, оставляя Питера разбираться с обозначениями, чертежами и формулами. Все вполне хорошо сходилось, и Паркер прекрасно все понимал, а, когда Тони встал, даже дышать стало легче и все показалось ему намного яснее.       Питер понятия не имел, сколько прошло времени, когда Тони подошел со спины, оперевшись ладонью о стол, заглядывая за его плечо, пытаясь разглядеть, что он там нарешал и нарешал ли вообще.       Питера прошибло.       Буквально.       Прошибло как током. Ужасно высоким зарядом. В глазах будто на секунду все помутнело, а в ушах раздался приглушенный звон. Он сглотнул. Во рту внезапно пересохло.       Паркер не знал, что это такое, но это было чересчур жарким, чересчур... бессознательным. Будто на секунду он вылетел из своего тела резким толчком, а после таким же резким броском его затолкнули обратно. Поэтому дыхание сперлось, а грудная клетка будто сжалась до размера сжатого кулака.       Будто...       если бы Питер только знал, что «будто».       Он отдаленно смог расслышать, что Тони ему что-то сказал, но что конкретно — Питер не понял.       — Извините, я не расслышал, вы что-то сказали?       Наверное, это звучало неправдоподобно — Человек-паук что-то не расслышал, хах, смешно. Тони мог подумать, что над ним издевались, но последнее, в чем он смог бы уличить Питера, так это во вранье.       Паркер выдохнул и повернулся в его сторону, пытаясь немного сконцентрировать свои движения, потому что все рядом находящееся ещё плыло, зато он ощущал запах Тони чересчур остро. Кажется, Паркер слышал его пульс — на шее. Питер повернулся и, не рассчитав расстояние (которое было катастрофически маленьким), мазанул носом и губами по чужой щеке, задевая щетину.       Питер, как от огня, отшатнулся, едва не упав со стула, но успел ухватиться за край стола. Он вновь ощутил чувство сдавленности в висках, а Тони лишь равнодушно посмотрел на него, даже не дернувшись.       — О, всё-всё, кому-то надо уже спать.       — Нет-нет, я не устал! Я просто задумался! Честно! И-из... извините, я случайно, я не хотел вас...       Вас... что?       В щечку чмокнуть?       Звучит так себе и даже не смешно.       — Э... трогать... задевать... — Питер ощущал себя идиотом под взглядом Тони. Не то чтобы так оно и было. — Извините.       Какое-то время — не более пяти секунд — они молчали; даже не смотрели друг другу в глаза — вернее, возможно, Тони и пытался выловить его взгляд, но Питер был слишком поглощен тем, чтобы прогнать внезапное навалившееся на него бессознательное состояние и понять, чем оно было вызвано.       — Оке-е-е-й, — протянул Старк, со слабым смешком, выпрямляясь. — Спать, Питер.       — Я не...       — Ты слышал, что я сказал.       Питер устало цыкнул и откинулся на стуле, закинув голову назад, устало застонав.       — Ты не поверишь, но ничего гениального не строится на сонную голову, так что дай себе отдохнуть, — Тони лениво захлопнул одну из книг.       — Но я не устал! И, о боже, вы сами это постоянно делаете!       Питер внезапно взвился — потому что он и вправду не устал и его возмущало, что им командуют, когда ему стоит ложиться спать. Не то чтобы это действительно не нравилось, скорее, сознание отдаленно подсказывало ему, что с ним обращались как с ребенком. А ещё, чем дальше от него становился Тони, тем яснее было в мозгах и давление потихоньку спадало. Поэтому Питеру хватило сил и мозгов говорить внятно.       — Делаю что? — со слабым смешком уточнил Тони, закрывая ещё одну книгу.       — Строите всякие гениальные вещи, когда устали!       Голос Питера сорвался на высокие ноты, и он, заметив это, резко замолчал, заметавшись взглядом по комнате, а после растерянно посмотрев на Тони. Старк снова засмеялся. Иногда он не выдерживал. Тони, правда, не выдерживал такого поведения Питера. Тот ребенок и всё такое. Он это знал и должен был привыкнуть, но, Боже, иногда это было невозможно.       Его слова, реакции, интонации и взгляды просто обезоруживали Старка. Это было невозможно... мило. Да, мило. Это было подходящим словом.       — И вы... вы сами усталый! Вы всегда усталый!       — О, тут ты не прав, карапуз. Все, хватит спорить, пошли.       Питер недовольно насупился, когда его подхватили за руку, но противиться не стал.       В конце концов, Питер действительно был не прав, когда говорил, что Тони якобы всегда уставший. Возможно, да, за всю жизнь он уже и не мог выглядеть максимально свежо. Возраст, взгляд, синяки под глазами — всё это не могло делать вид свежим, но та энергия, что буквально лучилась от Старка, заряжая всех вокруг, была явным показателем, что Тони Старк живее и бодрее всех рядом находящихся.       И даже если бы это и было правдой, Тони навряд ли хотел приучать Питера с молодости гробить свое здоровье хреновым сном и перенапряжением. Хотя бы потому, что Старк знал, что это такое.       Тони просто заботился о нем.       Это осознание значительно подняло Питеру настрой, и тот даже перестал тащиться под хватку Тони с максимально недовольным лицом.       — Не подумай, что я нянчусь с тобой, но я несу за тебя ответственность, а здоровый сон, к сожалению, не ерунда для твоего здоровья, Питер. Я не хочу, чтобы ты расплачивался за это через десяток лет.       Питер лишь слабо хмыкнул, поведя плечом.       Он не искал подтверждения своим догадкам, но они были слишком очевидны порой, поэтому слова Тони не были для него новостью. Но по-прежнему становились для него самым настоящим счастьем.       Тони Старк готов был нести ответственность за него.       И он это делал.       — Продолжим завтра, выспись.       Он оставил его возле двери в его комнату, и не успел сделать и шага, как Питер сказал:       — И вы.       — Что?       Тони буквально развернулся на пятках всем корпусом, чуть приспуская очки, глядя в глаза сверху вниз.       — Вы тоже выспитесь.       — Если бы мне это только помогло, паучок.       Он усмехнулся и хотел всё это свести к шутке, но Питер сказал:       — Вы обещаете?       Паркер сам ощущал себя неловко, беря у чертового Железного человека обещание на то, чтобы тот выспался, но ему казалось это необходимым.       Тони повременил с ответом. Какое-то время, вздернув бровь, смотрел на Питера, будто ждал, пока тот скажет, что это шутка. Или пытаясь заставить его чувствовать себя неловко.       Но Питеру было неловко лишь от одного — движимый собственным эгоизмом, он занимал время Тони, который и так жутко уставал под вечер.       — Хах, окей, я постараюсь.       Они обменялись улыбками, и Тони проследил, как Питер скрылся в своей комнате. Он повременил некоторое время, будто обдумывая всё происходящее.       Старк усмехнулся, поправил очки и развернулся.       — Предполагаю, Бог во мне весьма разочарован тем, что я слушаюсь подростка.       Он реально сказал это вслух, но слишком тихо, тут же усмехнувшись своим словам.       Что же, это действительно было смешно, но... если он желал Питеру только хорошего, то не было ничего удивительного, что Паркер чувствовал то же самое к нему, так?       Это должно было быть очевидным для Тони, но он никогда не задумывался об этом.       Питер долго перед сном пытался понять, почему это было так странно. Почему ему поплохело. Или ему не было плохо? Чем это было? Питер не знал.       Эти мысли не продержались в его голове слишком долго, потому что Паркер слишком быстро заснул. Наверное, Тони был прав. Он устал. Но от учебы ли? Не накатило ли на него всем этим после того, как его... прошибло?       Блять.       Смешно.       Это просто смешно.       И в следующий раз он пытался держать с Тони дистанцию, потому что иначе лицо начинало гореть и шум в ушах подкрадывался тихой мелодией, но это уже не было столь ярко выражено, как в прошлый раз. Возможно, это его тело так среагировало на... близость? Боже, с его сверх-чувствительностью могло быть что угодно и как угодно. В конце концов, он всего лишь подросток с мутационной ДНК и черт его знает, что оно там вытворяет и как ко всему подстраивается. Это ведь может длиться бесконечно, не так ли?       Питера не должно было это волновать.       Но его начинало вести.       Лучше бы давление скакало, честное слово.       Можно и это было спихнуть на его мутацию?       Питеру что-то подсказывало, что даже с большой натяжкой — нет.       Питер не мог отсесть от Тони на другой конец стола, или даже напротив — он был широкий, Паркер бы просто тогда не смог бы слышать его.       Приходилось ерзать задницей по стулу, тесниться к самому его краю, лишь бы максимально выкроить расстояние между ними. Не то чтоб это то, чего на самом деле хотел Питер, но он чувствовал своё тело и знал, что это было ненормально. Сейчас ему надо было учиться, а не вылизывать взглядом Старка.       И это все усугубляло.       Потому что в итоге он действительно полностью терял координацию, но был по-прежнему гениальным подростком, поэтому даже в таком своем состоянии усваивал информацию нормально.       — Так, — по интонации Тони Питер понял, что он собирался отвлечься от темы, и это даже его обрадовало. Во время диалогов Питеру получше удавалось отвлечься от... Тони. Как бы смешно это не звучало. — Кажется, мне придется взять с тебя тоже обещание о том, что ты будешь высыпаться.       — Но я высыпаюсь!       Это даже не было враньем. Он правда хорошо спал. Как и всегда, налетавшийся по городу, с жуткой усталостью он засыпал абсолютно крепким здоровым сном.       Тони покачал головой.       — Окей, тогда я не понимаю, почему у тебя такой рассеянный взгляд.       — Ну... я же все понимаю. Просто заслушиваюсь.       Это звучало абсолютно неубедительно, и Тони наверняка это понял.       Но Питер не мог сказать правды. Просто потому, что он сам её не знал.       — И это... все?...       Питер рассеянно пожал плечами, не решаясь посмотреть в глаза Старку, бегло оглядывая помещение.       — Что-то произошло? В школе? Девчонка отшила? Избили? Запугивают? Ты не словил грабителя? Что-то не так с костюмом?       — Да нет-нет! У меня всё хорошо, просто... Наверное, это...       Питер заткнулся. Он, правда, не знал, что ему сказать.       — Это?.. Питер, не заставляй меня волноваться, от этого мой сон точно не станет лучше!       Паркер замялся. И не только из-за резкого давления, который оказывал на него Тони — теперь буквально. Питер понимал, что скорее всего это было неосознанно, потому что... он, возможно, и вправду волновался.       А у Старка ведь этот чертов пунктик с ответственностью. Возможно, он и вправду не хотел, чтобы с Питером что-то случилось.       — Может, это... Мистер Старк, я не знаю. Правда. Извините.       Питер посмотрел ему в глаза. Этим абсолютно обезоруженным, несчастным взглядом, и Тони даже на какую-то долю секунды стало неловко. Но буквально мимолетно, и едва ли он смог это заметить.       — Кхм, — Тони нахмурился, а Питер заметил, что тот неуверенно мял край блокнота. Одергивал себя, но снова начинал.       — Просто периодически давление повышается, ну, или — падает, не знаю, честно — и становится дурно.       Тони нахмурился и кивнул. Закусил губу.       — Я думаю, что, возможно, это там какая-то перестройка, или типа того. ДНК, мутация, никто же не знает, как точно оно всё работает! Мне кажется, оно скоро должно наладиться.       — Ты не хочешь пройти обследование? — Тони будто пропустил все его слова мимо ушей, но Питер знал, что тот всё прекрасно слышал.       Питер активно закачал головой. Ему было наверняка известно, что ничего толком и не происходило. Скорее всего, это его рецепторы, не привыкшие к долгому контакту, начали зашкаливать — но не говорить же об этом Мистеру Старку в глаза! Это же даже звучит странно!       — Хорошо, но... если станет хуже или затянется — сообщи мне. Это важно, Питер.       Тони доверял Питеру в том плане, что тот действительно не даст довести себя до каких-нибудь не самых хороших последствий.       Но он по-прежнему волновался.       — Тогда тебе, наверное, лучше отдохнуть.       — Опять?! Мне надоело отдыхать!       Питер сказал это слишком эмоционально и правдиво, чтобы у Тони оставалась мало-мальская возможность ему не доверять. Он рассмеялся, потрепал по голове и сказал:       — Пока это с тобой происходит — да, опять.       — Мы так никогда не закончим!       — Успокойся, — он слабо щелкнул его по носу, приподняв уголок губ, — твоё здоровье важнее.       Питер устало застонал, упав лицом в ворох исписанных бумажек и книг, и обреченно застонал.       Блять, хоть на стену лезь! При чем это не было самым плохим вариантом в его случае.       Это продолжалось ещё несколько раз, но всё начинало спадать на нет. Точнее, Питер просто приучился к этому и не казался потерянным. Он действительно слушал, действительно понимал, и все чертежи, расчеты были верными. Тони, в принципе, мог уже оставить его одного. Но он не делал этого. И Питер был за это благодарен.       Паркер уже научился не задыхаться, давление если и падало, то в пределах разумного, и Питер просто тер глаза, прогоняя внезапное головокружение — и это даже помогало.       Они почти закончили, и Питер понимал, что это наверняка будет лучшим результатом в классе. Потому что — о боже — здесь была рука Тони Старка. Учитель бы с ума сошел, узнав, но это не было тем, о чем следовало бы говорить. Только, может быть, Нэду...       От Тони пахло чем-то кроме одеколона и дорогой кожи салонов автомобилей — Питер уже выучился различать каждую нотку его запаха. Старк сам по себе казался чем-то... иным. Питер про себя усмехнулся таким мыслям. Было бы интересно, не будь так скучно.       Голос Тони казался размеренным, сквозь пелену собственных мыслей, догадок, уже в какой раз надоевшего возбуждения. Потому что Тони... невероятный, понимаете? Себя даже геем не назовешь, если у тебя встанет на Тони Старка. Потому что периодически Питеру казалось, что это — лучшее, что было в этом мире.       Либо Питер ебнулся.       Ну, на деле, может он и был наивным в некоторых вещах, но не когда дело касается Тони Старка. Тут уже выучился. Да оно по-другому быть и не могло.       Питер опомнился в момент, когда Тони повернул голову к нему, пристально посмотрел в глаза и чего-то ждал. Он подпрыгнул на стуле и растерянно взглянул в ответ.       Старк что-то спросил? Заметил, как Питер на него пялится? Понял, что бесконечные ерзания на стуле — это не просто затекшая задница (хотя как посмотреть, конечно)?       Что, блять, такое?       Тони тяжело выдохнул и выпрямился, подло лишая Паркера такого нужного, до дрожи сводящего тепла, запаха, окончательно голову срывающего. Возможно, ни у кого не было столь острой реакции на мало-мальскую близость с Тони, но Питер не виноват в своей сверх-чувствительности! Именно поэтому Паркер ощущал каждый его вдох, слышал сердцебиение (кстати!), ощущал его запах слишком досконально. И это убивало.       Тони потер переносицу и устало произнес:       — Ты ведь не слушаешь меня, да?       Питер потупил взгляд и виновато покосился куда-то в сторону.       Врать было бы слишком глупо и максимально наивно со стороны Питера. Но ещё более глупо было с его стороны действительно разменивать помощь до смерти уставшего Тони на то, чтобы поерзать задницей на стуле и подумать о том, о чем думать не стоило. Например о том, почему у Тони такой запах. Почему с ним так хорошо. Почему в загривок тут же впивается чувство защищенности.       Почему ему так хорошо.       — Простите, мистер Старк, просто...       — Не надо, я понимаю, ты устал.       Паркер удивленно приподнял брови и резко вдернул голову вверх, глядя на Тони. Внезапное тепло и реальное понимание в его голосе отразилось по рецепторам Питера самой настоящей похвалой. В этом было... что-то.       На самом деле Тони состоял из всякого такого разного, чему Паркер всё никак не мог придумать красивое название. На языке крутились сотни синонимов, но все они казались слишком пошлыми и избитыми клише, чтобы Питер имел право хотя бы в голове относить их к Тони Старку. Нет, к кому угодно, но не к нему.       Питер дергано, заторможено кивнул, не отрывая растерянного взгляда от лица Тони. Сейчас Старк, казалось, выглядел ещё более уставшим и напряженным, чем был до этого. Питер ощутил себя виноватым.       Тони, будто прочитав его мысли, быстро встряхнул по волосам, сказав:       — Тебе следовало сказать, все мы устаём и теряем координацию, а я не умею читать мысли.       — Но вы же не говорите, что устали.       Питер пробубнил это буквально себе под нос, и он не был уверен, что Тони это услышал.       Раздавшееся следом: «что ты сказал?» лишь убедило Питера в этом, и тот лишь покачал головой, непроизвольно поправляя растрепанные волосы.       Ощутимая забота в его голосе давно перестала сбивать Питера с толку, он понял, что это было нормально и естественно, но это не означало, что факт тепла, чего-то родного в голосе уже не вызывал прежнего восторга. Паркер был богат на эмоции, а особенно если эти эмоции касались мистера Старка.       Нескончаемая его любовь и восхищение к Тони никогда не выцветали и не теряли хватки.       Об этом, наверное, знал и сам Тони. Если считал нужным замечать бесконечно преданные, восторженные, щенячьи глаза Питера Паркера.       Если в этом, конечно, была необходимость...       Питер вздрогнул, когда Тони сказал:       — Как насчет Макаллана, приятель? Нам обоим нужен отдых.       Он снисходительно улыбнулся, рассматривая, как Питер нахмурился, явно пытаясь провести ассоциации этого внезапно нового слова с чем-то ему знакомым.       Наконец, Паркер сказал:       — Что это? Лапша?       Тони слабо усмехнулся — хотя нет, из него вырвался полноценный смешок. На самом деле, пока что Питер — самое невинное существо из его окружения, и нескончаемый поток подобных ситуаций каждый раз были для Тони как в новую. Это не вызывало раздражения — ни в коем случае! Это было чем-то... ну, родным, понимаете? Тони было правильно от этого.       И дело вовсе не в огроменных, щенячьих, ничего непонимающих глазах, вовсе нет!       (разве что совсем чуть-чуть)       — Это виски, карапуз.       — Мне... мне нельзя пить.       Питеру пришлось напрячься, чтобы понять, что означала улыбка Тони на этот раз — то ли умиление, то ли снисходительность, то ли... Питер сдался. Это было простое умиление, которое не то чтобы задевало, но заставляло чувствовать себя неуютно.       — А рисковать жизнью, значит, уже можно? Я не настаиваю, но...       Питер поерзал. На самом деле, он, правда, не хотел пить. Просто не хотел. Но от осознания, что выпить его звал Тони, ему снова как-то по-странному поплохело и стало хорошо одновременно. Если это время будет рядом со Старком, то он готов хоть жуков жрать — ему так на это всё равно.       В итоге Питер кивнул. И сделал это так отважно, уверенно, что Тони снова не сдержал смешка. Паркера это давно не обижало. Да и не обижало никогда. На самом деле, в своем унизительном желании поймать любое внимание от Тони Питеру самому становилось неловко, но, казалось, было слишком поздно что-то менять.       Он был восхищен им. И ничего не мог с этим поделать.       Это, конечно, только химия. Химия в его голове, но иногда с этим бывает так сложно бороться.       Тони жестом позвал его в кабинет и захлопнул лежавшую книгу.       — Слишком много учиться тоже вредно — восприятие замыливается.       — Уж кто бы говорил, — едва слышно фыркнул Питер, откладывая исписанный блокнот.       — Я уже выученный, детка.       Оба как по струнке замерли.       Питер пораженно выдохнул, растерянно посмотрев прямо в глаза такому же удивленному собственным словам Тони. Это даже не смущало. Это вводило в ахуй.       — Хах, вот, видишь, что со мной становится, когда даже я переусердствую, начинаю заговариваться, — его голос странно дрогнул, а усмешка вышла дерганной. — От этого никто не застрахован.       Питер лишь согласно кивнул, пытаясь сбросить с плеч напряжение.       На самом деле даже сам факт того, что у Тони, в его уставшей голове и измученными расчетами мозгу, Питер какими-то судьбами ассоциируется с «деткой»... напрягал.       Хотя нет.       Питер обманывал сам себя.       Ему это нравилось.       Но он старался не думать об этом.       Разве это не было советом Старка? Не думать и дать себе отдохнуть. Он собирался слушаться его во всем. И это не было желанием угодить. Ну, наверное.       На самом деле, не думать об этой чертовой «детке» не получалось. Ни когда Тони что-то говорил про каких-то там контрагентов на каком-то там собеседовании, ни когда раздался стук бокалов.       На самом деле, ну, это же было смешно?       Не думать о словах Старка, когда он находился в полуметре от него и пах так, что Питер не переставал ерзать, и смотрел....       Так на Питера никто не смотрел, понимаете?       Паркер за этот взгляд ранее готов был душу продать, но всё случилось как-то само собой. Просто за все время общения, кучу встреваний задницы Питера Паркера в неудачи и такая же куча спасений от Тони Старка выучила их обоих к таким... странным взглядам.       Просто, черт возьми, каким ещё Питер должен был смотреть на Тони взглядом, осознавая, что этот человек спасал его столько раз, что должно было стать стыдно?! (но ему было лишь приятно)       И как Тони должен был смотреть на человека, из-за которого он готов был сорваться даже со спасения всего ебаного человечества?       Некоторые факты нельзя было отрицать.       И когда Питер акцентировал внимание на его взгляде, то всё внезапно становилось таким неважным. Даже ерзать по дивану уже как-то не хотелось.       Тони едва улыбнулся, когда протянул Паркеру стакан с виски, и тот, будто опомнившись, резко спохватился, принимая его и утыкаясь отсутствующим взглядом в напиток. Пить по-прежнему не хотелось.       — Тебе точно надо сделать перерыв, — Тони что-то вбил на виртуальной панели, прозвучал механический писк, и он уселся рядом с Питером близко достаточно, чтобы расстояние было неприличным, но, вместе с тем, недостаточно, чтобы рецепторы Питера начинали с ума сходить от зашкаливающих чувств.       Питер дергано вздернул голову, облизал губы и хрипло сказал:       — О чем вы?       — Ты весь вечер в облаках витаешь.       — Я... я хочу спать, — нагло соврал Питер и резко припал губами к стакану, делая глоток.       Он чуть ли не подскочил, зажмурившись, и тряхнул головой, будто пытаясь избавиться от резкого, жгучего привкуса во рту и глотке.       Тони рассмеялся.       — Его пьют не так.       — Откуда мне знать, как его пьют! Я ни разу такое не пил! — возмущенно заявил Питер, пытаясь сморгнуть выступившие слезы, а после просто небрежно вытер их рукавом толстовки.       — Ты привык учиться на собственных ошибках, так что... — Тони пожал плечами, хмыкнув. — Я тебе уже даже не мешаю.       Питер обиженно фыркнул и кинул полный обиды взгляд на чертово виски, которое так его подвело. Ну да, он даже выпить не может нормально, неудивительно, что Тони считает его за ребенка!       Набравшись мужества, он сделал ещё глоток — маленький и осторожный, не доверительно впуская в себя алкоголь. На этот раз было лучше, но не сказать, что приятно.       Питер пытался не морщиться, но мимика его с треском выдала.       Виски не обожгло горло, но приятного вкуса Питер так и не ощутил.       Тони снова рассмеялся, сделал глоток и сказал:       — Если тебе не нравится, то можешь не пить.       — Нравится!       Питер не знал, зачем обманывал и себя, и Тони.       В какую-то секунду в висках стало как-то слишком жарко, и Паркер снова проморгался. Он не ел с шести вечера. Он голоден. Говорят, высокопроцентный алкоголь быстро ударяет в голову на голодный желудок. Возможно, его мог бы спасти метаболизм, но, кажется, организм испытывал стресс после недавних плясок чувствительности и упорно не хотел справляться с минимальными дозами алкоголя.       Питер выдохнул.       Он точно сегодня проигравший.       Питер едва улавливал течение диалога. Ему и вправду хватило одного стакана (разумеется, неполного, боже упаси), чтобы потерять мироощущение, и себя, и свои мысли, и вообще все.       Лицо, наверное, покраснело (по крайней мере, оно горело), и Паркер ощущал себя каким-то до ужаса развязанным. Он оперся рукой о спинку дивана, фактически едва ли не ложась на этот диван, пристально разглядывал Тони (наверное, это должно было бы смутить кого-либо другого, но явно не Тони Старка), и отвечал, иногда — в тему, но чаще — нет.       Взгляд метался от глаз к губам, к щетинистому подбородку и щекам. Интересно, каково это — целоваться с ним? Щекотно? Питер не знал.       Он прокручивал у себя в голове тот момент, когда случайно теранулся губами и носом о щетинистый подбородок. Щекотно не было. Колко, непривычно и... приятно...       Наверное, если Тони поцелует в шею, то это будет нечто невероятное. От представления контраста касания мягких теплых губ и жесткой щетины Питера пробрало дрожью, и он едва дернул плечами, из-за чего Тони прервался, удивленно вздёрнув бровью.       Питер покачал головой.       Поцелуй в шею не выходил из его головы.       поцелуйте меня, блять, пожалуйста, мистер-самый-прекрасный-человек-в-истории-Старк.       Смешно.       Питер недовольно посмотрел на свой закончившийся виски, и Тони спросил:       — Ещё?       Паркер уверенно кивнул. Это оказалось... интересно. Чувство странной легкости, небывалого спокойствия, легкой сонливости. Это было так прекрасно! Казалось, в жизни Питера не было лучше момента, когда он пил с самим Тони Старком! Это чувство покоя, правильности, верности всего происходящего казалось ему чем-то невероятным.       — Уверен?       Смешок в голосе Старка придал Питеру ещё больше уверенности, и он закивал активнее — так, что пару прядей выбилось из его прически.       Тони улыбнулся.       — Ох, чувствую себя не очень хорошо, спаивая малолетнего.       Питер проследил, как тот встал с дивана, и с трудом задушил в себе желание ответить «а называть их детками вам не делает плохо, м?»       Питер усмехнулся.       Нет, это явно делает им обоим хорошо.       Паркер ощущал небывалое ощущение уверенности в себе.       Старк налил ещё немного виски, и, сев, подлил и себе. Тони внезапно подался вперед, так, будто хотел обнять — но Питер больше на это не купится. Он помнил, что позади него стоял стеклянный столик, и Тони всего-то хотел поставить эту бутылку.       Его тепло, запах, дыхание, ритм сердца — долбануло по голове жестче алкоголя, когда они оказались настолько близко, что соприкоснулись плечами. Он ощущал всё слишком ярко. Слишком остро. Казалось, что у него даже закружилась голова и всё тело внезапно потеряло всякую силу.       Он судорожно выдохнул в чужую шею — там, где билась жилка, там, где крепкий, до ужаса сильный запах казался ещё концентрирование.       Голова закружилась, и в глазах на долю секунды помутнело.       За спиной раздался резкий звук удара стекла, и Тони слишком резко отпрянул от него, потерев то место, куда выдохнул Питер. Паркер смущенно покашлял в ладонь, хотя ничего не произошло. Ну, кроме того, что он, кажется, чуть не потерял сознание, будучи придавленный не только алкоголем, но и с ума сводящим мистером Старком, который находился в опасной близости с ним.       — Не делай так больше, паучок, — Тони странно улыбнулся — будто смущенно — и сделал небольшой глоток.       — Как? — Питер и вправду не понимал, что было не так. Ну, он типа... выдохнул? Ему не дышать? Или что?       — Судорожно дышать в шею всяким богатым одиноким мужчинам, Питер.       Старк улыбнулся, снова отпивая, а Питер нахмурился. Он, правда, не видел в этом чего-то сверх такого, но раз увидел Тони, возможно, в этом и вправду что-то было?... Так?...       Питер не знал.       Второй стакан развязал его окончательно. Паркер смеялся не в тему и сам невольно сократил расстояние, подписывая себя на ужасно горящее лицо, дрожащие руки и бешеный ритм сердца. Рецепторы сходили с ума, сенсорная чувствительность обещала лишить его сознания, если Питер не перестанет, но он не мог перестать.       Как целуется Тони Старк?       Приятно ли это — поцелуй в шею?       Питер умел целоваться и все такое, и он примерно знал, что это — поцелуи в шею. Но вопрос был не в действии, вопрос был в личности.       И это сводило Питера с ума.       — Так, когда там у тебя этот проект?       — Неделя?..       Тони улыбнулся, а Питер и правда не помнил, когда там у него крайний срок. Будто бы ему вообще было дело до этого срока и все такое, ему вообще как-то нет до этого дела, когда рядом Тони сидел весь такой... ну, Тонистаровский.       — Надеюсь я достаточно тебя натаскал, чтобы ты уделал их всех.       — Кажется, вы должны сделать это ещё пару раз.       — Что?       — Натаскать меня. Есть вещи, в которых я неидеален, а хотел бы быть...       Тони нахмурился. Он, правда, не понимал, к чему тот клонил. Он был уверен, что у Питера отлично обстоят дела с любыми другими предметами, а это — просто неудачное стечении обстоятельств и неудачно всученный ему проект, в котором Паркер внезапно не разбирался. Он был уверен, что Питер слишком умен для всего этого.       Тони хмыкнул.       — Если у меня будет время.       Кому только врет. Для Питера у него всегда было, есть и будет время. Даже во вред себе.       Питер внимательно оглядел его. Тони.... выше его, сильнее... больше. Это будет не так, как с девчонками. С девчонками ты сильнее. Ты... неправильный. Почему-то так сейчас казалось Питеру, а еще были мысли, каково это будет — ощущать Старка так близко к себе, ощущать его силу. Ощущать элементарно то, что он сильнее, мощнее, лучше.       Эта мысль отдалась щекоткой будто в самой глотке и легким электрическим зарядом в ладонях.       — Ну, у вас есть сейчас минутка, так?       — О, Питер, я же сказал, надо отдыхать.       Он снова потянулся рукой к столику, чтобы отставить стакан. Питер ощутил его чересчур близко. Чересчур близко, чтобы оставаться в своем уме. Он большой, горяченный, сильный. От мешанины запахов и чувств Питеру даже немного поплохело, но он пытался держать себя в руках во всяком случае.       Тепло Тони обожгло его из самого нутра. Паркер выдохнул где-то рядом с ушной раковиной — как просил его Тони не делать.       Стук стекла, и Питер слишком пьяный и слишком смелый. Он рассчитал момент до доли секунды и выловил чужие губы. Вот так просто.       Не схватился за плечи (хотя так хотелось), не пытался удержать его лицо руками. Просто неловко выловил его губы и... не нашел сопротивления.       Тони будто застыл. Питер слышал, как ускорился ритм его сердца, как дыхание утяжелилось, как будто становилось горячее.       Питер не встретил в ответ ничего и откровенно пытался сам. Выходило, наверное, до ужаса неловко, но ему так всё равно на сам поцелуй. Это совсем не щекотно, наоборот — отчего-то приятно. Отчего-то хорошо.       Тони оперся локтем о спинку дивана, будто создавая какой-то кокон. Будто создавая для Питера... защиту. Эти мысли заставили Паркера кратко то ли застонать, то ли промычать в поцелуй. Это было абсолютно верно. Его тело рядом, ощущение его в целом. То, что било от него буквально бешеными волнами — энергия, власть, сила.       Питеру казалось это превосходным.       Он ощущал себя настолько правильно и хорошо, что потерял времяощущение. Питер просто упивался чувством защищенности, невольно примкнув к Тони сильнее, стараясь ощутить его жар, его запах, всего его. Сенсорная чувствительность зашкаливала, нагрузка на рецепторы и чутье казалось бешеной, но Питер не намерен был отступать.       Он слишком пьяный, чтобы иметь возможность думать адекватно, но Тони не отталкивал, наоборот — создавал барьер для отступления. Почти не отвечал на поцелуй, давал Питеру самому показать себя, но что-то Паркеру подсказывало, что показывать тут явно нечего.       Когда в ушах зашумело, подсказывая Питеру о том, что если он не перестанет мучить самого себя и свое тело, то тотчас же вырубится, он отстранился, судорожно дыша и смотря широко раскрытыми глазами в глаза Тони. Абсолютно спокойные глаза.       Питер попытался выкроить для себя немного расстояния, чтобы дать себе успокоиться, но Тони тут же подался вперед, затмевая собой панорамные окна.       Его смешок показался безобидным, и Питер расслабился. Ровно настолько, насколько мог расслабиться со всеми свалившимися на него эмоциональной и физической нагрузками. В ушах звенело.       — Да, тебя в этом и вправду стоит натаскать.       Тони усмехнулся, вставая, оправляя пиджак.       — Ложись спать, детка. Продолжим завтра, как протрезвеешь.       Он ушел, как ни в чем не бывало. Питера накрыла легкая прохлада, когда Тони ушел. Теперь Паркер понял, почему ему было так жарко. Исключительно из-за Тони. Не из-за алкоголя.       Он тяжело выдохнул, накрыл глаза ладонями и попытался привести дыхание в норму.       Казалось, что не произошло ровным счетом ничего, и вместе с тем — абсолютно все.       Что ж, он готов подождать до завтра.       Он готов, чтобы его поднатаскали.       Секс в качестве домашнего задания — он хочет высший балл.

*

      Питер не находил себе по утру места. В школе Нэд постоянно пытался выпытать, что случилось, а Питер смахивал на усталость. Нэд не верил. И Паркеру становилось неловко, что он обманывал своего друга, но он не мог сказать правды.       На самом деле, когда он проснулся, то до последнего не верил даже сам себе. Хотел спихнуть на действие алкоголя, на видение. Он устал, он перепил, он... поцеловал Тони Старка. Это было очевидно, а Питер не тупой и не мог этого отрицать.       Он не находил себе места, ерзал по стулу, грыз ручку — ЭмДжей недовольно ткнула его в бок острым концом карандаша, нахмурилась, мол, или ты сейчас объяснишь, или я засуну его тебе в бок.       Хах, что же, возможно, это его отрезвит, но он лишь виновато улыбнулся — потом.       Потом.       Когда сам разберется.       В последнее время он не разбирался буквально ни в чем, кроме этого ебаного проекта.       Черт с ним, с поцелуем, Питеру было бы легче, если бы проблема была только в этом. Он же был пьяный, все такое, но, Господи, почему Тони позволил. Тони был абсолютно трезв, он всё понимал, так...       было ли это нормально?       Питеру было жутко. И хорошо. И странно. И невероятно.       Он так и не смог разобраться в своих чувствах.       Во время патруля он постоянно мазал паутиной мимо, прыгал косо и постоянно во что-то врезался, набив себе синяк на плече, который почему-то не хотел сходить так же быстро, как и все остальные. В любом случае, к вечеру пройдет.       Какое-то время Питер растерянно прошатался по крышам.       Ему было действительно сложно понять. Он готов был мириться с головокружением от долгого близкого контакта — окей, это было объяснимо. Тем более, что он привыкал, значит, это всего-то реакции тела на... новые ощущения.       Но поцелуй он никак не мог себе объяснить.       Смешно, наверное, какое-то время видеть в Тони отца, а в итоге..       блять, Питер даже не хочет об этом думать.       Казалось, что ему хватит сил явиться на базу, только если он снова будет пьяным.       Или, может, Тони всё поймет и решит, что это было пьяной выходкой Питера? Необдуманной и не несущей за собой ровным счетом ничего.       Хотелось бы Питеру думать, что так оно и было, но он понимал, что тело бы не стало так реагировать, если бы Паркер не волновался, когда они были рядом.       Он все прекрасно понимал.       Он устало сел на край крыши и положил с тяжелым выдохом лицо в свои ладони.       Секс в качестве домашнего задания — на самом деле, это по-прежнему звучит неплохо.       Но Питер трезв.       На базе он пересекся с Кэпом, удивившемуся не совсем здоровому виду Питера. Тот, пытаясь оправдаться и найти пути отступления, задел задницей тумбу, скинув с неё какую-то побрякушку и под слегка прихуевший взгляд Стива, скрылся из вида.       Он чувствовал себя отвратительно, встревоженно и полностью на нервах.       Он думал о Тони весь день. Это его не отпускало: воспоминания о чертовом поцелуе. О чертовом, до мурашек приятном поцелуе — потому что с щетиной ни черта не щекотно, потому что это приятно до ужаса.       Странно, что Паркер не потерял сознание, в самом деле.       Оставалось всего ничего из того, что они недоделали, и Питер даже думал о том, чтобы быстрее сделать всё самому, но это было бы некрасиво — Тони специально для него освобождался пораньше, тащился сюда и сидел с ним.       Хотелось кричать от перенасыщающих его эмоций.       Это казалось ему грязным.       А ещё возбуждающим.       А ещё желанным.       Он нахмурился, выводя на листах блокнота бессознательные линии. Он не хотел разбираться в себе. За день наразбирался — ничего не вышло. Хотелось кинуть эту идею.       Тони появился как всегда неожиданно и как всегда непринужденно. И Питер понял — Тони действительно умный. Он вел себя как ни в чем не бывало, видимо, действительно спихнув действие Питера на действие алкоголя. Поэтому не отталкивал его, чтобы Питеру не было потом неловко и стыдно. Вернее, Питеру бы по-любому было бы неловко и стыдно, но дело в дозировке.       Тони казался понимающим. Тони сидел рядом. И пульс Питера зашкаливал. Он волновался слишком сильно, но Старк не был намерен затягивать этот гребаный проект до дедлайна, поэтому фактически сам всё подписывал, доделывал, сводил. Питер сидел и отсутствующим взглядом следил за его рукой, потому что мысли окончательно покинули, оставляя лишь жутко давящее наваждение и волнение.       Хотелось сбежать из собственного тела. И в то же время остаться в этом моменте навсегда.       Тони положил руку на спинку стула позади Питера, заставив того видимо вздернуться и чуть ли не заскулить. Тони не заметил. Тони сделал вид, что не заметил. Питер был ему за это благодарен.       Его продолжало вести. От голоса Тони, слов, присутствия, запаха, от его невольных жестов — то, как он держал руку позади него, будто создавая дополнительную защиту от... от ничего. Просто создавая для него комфортную атмосферу, и вместе с тем — более давящую на виски.       Тело его не слушалось, а Питер не слышал Тони.       Они закончили, и Питер с облегчением выдохнул, хоть Тони по-прежнему оставался с ним слишком близко. По-прежнему держал руку позади его стула.       Ему понадобилось некоторое время, чтобы поднять взгляд на Тони, выдавив из себя хриплое и будто сказанное не своим голосом: «спасибо».       Тони улыбнулся. Так, как умел только он. Это будто и не было улыбкой. Что-то между улыбкой и усмешкой. Что-то пронизывающее пониманием, теплом и снисходительностью. Старк был удивительным человеком.       Питер восхищался им.       Питер любил его.       И он знал, что Тони тоже любил его. Это было очевидно. Тот не взял бы на себя такую ответственность, если бы не любил.       Питер знал, что их любовь не совсем сопоставима, но ему казалось это такой ерундой, потому что главное, что Тони был рядом.       — Ты опять меня не слушал, но главное, что мы закончили с этой ерундой. Я думал, что с ума сойду, делая что-то настолько элементарное на протяжении почти недели! Не понимаю, что с тобой, раз ты не понимаешь такое... элементарное.       — Просто чувствую себя странно.       — Оно до сих пор не прошло? Вчера ты чувствовал себя лучше.       Тони оперся на локоть, чуть наклоняясь к нему.       Питера захлестнуло окончательно. Он рвано хватанул воздуха, вжимаясь в спинку стула. Его взгляд был отсутствующим. Тони вздернул бровь.       — Всё в порядке, ма... паучок?       В горле пересохло.       Он примерно понимал, что хотел сказать Тони, растягивая это гребаное «ма», но, черт возьми, Питер уже не держал себя в руках. Если бы только не волнение, он бы чувствовал себя более-менее нормально. Но, блять, оно давило.       — Если вы не отодвинетесь, то нет, не в порядке.       Тони непонимающе приподнял брови, но его взгляд по-прежнему казался спокойным, хотя Питер не был уверен в том, что он все понимал. Питер сам едва складывал два и два.       — Кажется, тебе нужно ещё немного гребанной практики. Я недостаточно хорошо тебя натаскал?       Питер хотел заскулить. Это слово просто заставило все вчерашние события проскочить перед его глазами, и стало... совсем невозможно. Но, казалось, Тони не намерен был сокращать расстояние. Еще немного, и Паркер смог бы ощутить его дыхание на своих губах.       Натаскать.       Да, блять, мне надо, чтобы вы меня натаскали, мистер Старк.       Питер не пил, но он был пьян. Это состояние было очень похоже на состояние алкогольного опьянения. То прекрасное ощущение, что ты не несешь в полной мере ответственность за все то, что сделаешь. Только в довесок ужасно горящее лицо, шум в ушах и упавшее давление.       Питер не соображал.       Его вело, и это давило ещё сильнее.       Но не так сильно, как само по себе присутствие Тони.       Питеру рвало крышу.       И ему это нравилось.       — Может быть...       Это единственное, что смог сказать Питер.       Усмешка — в этот раз именно усмешка — показалась Питеру до противозаконности блядской. Если Паркер вообще был в состоянии что-то там воспринимать, делать об этих вещах хоть какие-то выводы и проводить параллели.       Он не мог думать.       Он не контролировал свое тело.       — Тогда я собираюсь натаскать тебя как следует.       Питеру не дали время обработать информацию. Ему это не нужно было.       Его поцеловал Тони Старк.       Он сделал это первым. И Питеру снесло мозги окончательно. Паркер полностью потерял контроль, и единственное, что ощущал — странный надрыв в грудной клетке. Он не знал, что это было. Это было... странно. И от этого хотелось орать.       Тони целовался невероятно. Боги, это было фантастикой. Питер понятия не имел, что можно было делать       вот так       и, боже упаси, — даже так.       Питер не выдержал: то ли заскулил, то ли простонал в поцелуй, вцепился как ошалевший в чужую шею и притянул к себе ещё ближе, заставив Тони встать. Паркеру так неважно сейчас вообще ничего, единственное, на что он сейчас способен — желать Тони ближе. Ближе к своему телу. И Питер неловко обхватил одной ногой его за бедро так, что она едва соскользнула, но он крепко зафиксировал, заставляя Тони буквально вклиниться меж его разведенных бедер.       Питер опять заскулил. На этот раз более откровенно. На этот раз это уже даже не похоже на скулеж.       Блять, это вообще не те звуки, что должен был издавать Питер Паркер!       Если Тони действительно собирался обучить его всем тем штучкам, что вытворял сейчас с его ртом, то, кажется, это займет куда больше времени, чем они потратили на научную — или типа того — работу. Питер не успевал уследить не то что за действиями Старка, а даже за своими чувствами.       Питер не мог совладать со своим телом, разумом, состоянием. Его вело, давление, казалось, успело подняться и упасть буквально за несколько секунд. Питер нихрена не понимал, но бешено вылавливал чужие губы и язык, упиваясь моментом. Тони большой, сильный. Старше, умнее, богаче. Тони просто лучше.       И сейчас так отчаянно прижимать его к себе, ощущать его так рядом было волшебно. Было правильно.       В этом не было сомнений.       Питеру пришлось едва отстранить Тони, потянув за волосы, от себя, потому что ему надо было время, чтобы привести себя в... норму. Или просто в более-менее нормальное состояние, хоть на какую-то дистанцию от скорого обморока.       Тони сдавленно выдохнул, хрипло прошептав:       — Малыш?..       — Я в порядке.       Звучало, конечно, до ужаса неубедительно. Питера трясло. От возбуждения ли, от волнения ли — он не знал. Его хватка на плечах и бедрах Тони была железной. Он вздернул голову, смотря мутным туманным взглядом Старку в глаза.       Тони сглотнул.       Он не видел Питера таким.       На самом деле, он и не был уверен, что это было правильно — видеть таким. Но, боже, это было великолепно. Его мутный влажный взгляд, губы едва припухшие, щеки красные. Питер был великолепен. В смысле, он всегда таким был, но сейчас было нечто другое.       Тони рвано выдохнул. Он ощущал то, как крепко за него держится Питер. Его хватка на шее, бедрах, как он теснее к себе пытался прижать, будто боялся, что Тони может сбежать.       Но бежать он явно не мог. Бежать можно было ещё вчера, пять минут назад — когда угодно, но не сейчас.       Тони уткнулся носом в макушку, судорожно выдохнул, заставляя Питера вздрогнуть. Он соскользнул вниз, неровно вдыхая чужой запах.       Питер будто пропах этим желанием. Он будто... Тони срывало голову от каждого выдоха.       Питер такой вот весь неловкий, такой... Тони было неправильно. Ему было не по себе, но он не мог просто так уйти. Не после вчерашнего. Не после того, как он проходил с этой мыслью весь день. Он даже не боялся ответственности — уже выучился не бояться таких вещей.       Это было что-то иное, но оно не могло ему помешать. Не сейчас. Не тогда, когда Питер в его руках весь такой подвластный.       Тони слепо уткнулся за ухом, а после прикусил мочку.       Питер заскулил. Ерзал, места себе не находил, льнул к нему ближе — хотя какое там.       Это было неправильно, грязно, ужасно... возбуждающе.       Тони было поздно метаться. Это было бы смешно, не сейчас. Хотя как будто он задумывался об этом хоть один ебаный раз.       Старк подхватил Питера под бедра, резко подкинув его вверх. Раздался пораженный выдох, и Паркер сильнее обхватил обеими ногами чужую талию, плотно скрещивая лодыжки.       Питер показался каким-то неправдоподобно легким. Он ведь весь как из стали, перекатывающихся мышц, но оказался слишком легким. Тони провел широко языком по шее, заскользил к кадыку. Питер не мог успокоиться в его руках. Всё ерзал, терся о него, руками трогал-трогал, а потом решился полезть губами к чужой шее, неловкими рывками пытаясь ослабить чужой галстук. Не выходило ничего.       Тони не помнил, как затащил его в свой кабинет — просто отдаленно сознанием понимал, что трахаться прямо в общем зале было бы как минимум некультурно. Помнил, как ноги подкосились, когда Питер полез целоваться — пытаясь выворачивать все те трюки, что делал Старк.       Питер быстро учился.       Тони лопатками ударился о стену, дверь автоматически закрылась, а Питер чуть ли не скулил в поцелуй — по-животному себя вел. Сексуально. Требовательно. Всем своим видом кричал:       Только не убирай рук       только не убирай.       Тони этого не сделал бы.       Питеру голову срывало ощущать его близко. Его руки на себе крепкой хваткой, как Тони удерживал на своей талии так цепко и крепко, что соскользнуть нет шансов. Эти руки столько раз его спасали, эти руки столько для него всего сделали — начиная костюмом, заканчивая приободряющими объятьями в моменты, когда они уже не могли помочь.       Питер одернул себя. Отдалился на секунду, губы облизал и посмотрел в полутьме в чужие, такие же туманные, как и у него, глаза.       Питер видел этот взгляд и понимал, что давление, сжимающее виски, грудную клетку рвущее, у них на двоих.       Питер нервно поправил волосы, пытаясь убрать мешающие пряди, и снова полез, кусая за губу, на этот раз успешно пальцами развязывая чужой галстук.       Тони сильный. Тони невероятный.       Старк чуть расслабил хватку, давая Питеру самому слезть с него, но тот лишь крепче обвил за талию ногами, вжимаясь грудной клеткой в него, вырывая рваный выдох.       Паркер буквально вцепился в него, будто боялся, что как только расцепит хватку — потеряет его навсегда.       В этой полутьме всё казалось таким хрупким, и Питер, приоткрывая глаза, смотрел на Тони и думал, какой тот, блять, красивый.       До невозможности.       Эта тьма чужое лицо вычерчивала, расцеловывала, делала таким до невозможности идеальными, близким, родным.       Тони провел широко по губам, подбородку, а там — к шее. Обнимал руками всего его, где дотянуться смог, расцеловывал, вылизывал. Шею, губы, щеки, нос, ключицы, едва выглядывающие из ворота свободной толстовки. Целовал невпопад, без траектории — так странно для него.       Так не хотелось выстраивать какие-то планы и траектории хотя бы с Питером.       — Эй, малыш, ослабь хватку, ты меня задушишь.       Голос Тони слышался Питеру приглушенным, но он всё равно послушался, чуть расслабил свои объятья и попытался расстегнуть пуговицы на рубашке.       Питер весь в его руках как из золота литый, только гибкий до одури, весь такой пластичный, податливый. Тони с ума сходил. Уже буквально, потому что он не слышал в себе ни одной нормальной мысли, кроме бегущей строки «блятьблятьблять».       Блять.       Других слов здесь не надо.       Он сделал несколько шагов вперед, буквально свалился вместе с Питером на диван, и тот наконец расцепил щиколотки за его спиной, откинул голову назад, открывая шею, требуя внимания. Хотя какое там — расцелованный весь, дышал едва, казалось, вот-вот задохнется.       Паркер соскользнул ногой по чужому боку, и Тони словил его за щиколотку, обхватил. Нагнулся плотнее, поцеловал в приоткрытые влажные губы, и провел ладонью к внутренней стороне бедра. Поглаживал, сжимая, и Питер начал ерзать ещё более активно. Одно дело поцелуи, другое — когда начинают полноценно лапать, трогать. И, боже, это до ужаса невероятно. Ощущать сильные руки на себе. Ощущать, как весом своего тела придавливает.       Старк тяжелый до странного давления в грудной клетке, и Питер дышал через раз — потому что это действительно уже сложно — но удовольствие ловил невероятное.       Тони оперся одной рукой на локоть, отдалился едва, давая Питеру воздуха глотнуть — как будто специально не дышал, а Тони даже сейчас волновался, что сознание потеряет. Питер сейчас был похож на человека, который потеряет сознание: взгляд отсутствующий, влажный, туманный, не понимал ни черта, ерзал, дышал рвано, только пульс у него бешеный. Нечеловеческий.       Старк проскользнул рукой резко вверх, под свитшот. Он чувствовал, как под ладонью напряглись мышцы пресса, чувствовал, что Паркер невольно сам замер, будто вслушиваясь в собственные ощущения.       Питеру дурно стало, когда чужая ладонь проскользнула под ткань свитшота, которая в соотношении с широкой горяченной ладонью показалась такой грубой и жесткой.       Движение ласковое, поглаживающее. Тони внезапно до трепета в сердце нежный — когда наконец коснулся обнаженной, мальчишеской кожи, весь его пыл куда-то пропал. Лишь уткнулся носом в чужую шею, выдохнул рвано, дыханием щекотя, и гладил-сжимал-рук-не-убирал.       Тони ласково поцеловал в шею, и Питера до томящегося давления уже не в голове поддевал контраст мягких губ и колкой щетины. И поцелуй этот буквально до дрожи пробирал — потому что приятно до жути.       Питер не обхватывал его бедра стальной хваткой, но пальцы сжимал на чужих руках у напряженных бицепсов так, что, казалось, порвет этот пиджак на куски.       Хотя Старк разделял это желание: ему тоже хотелось разорвать на Питере всю эту чертову одежду. Как, наверное, и самому Питеру.       Паркер терся о него, царапался обнаженным животом о пряжку ремня и протяжно стонал на ухо. Тони пробрало. Пробрало до того, что он весь натянулся как струна, напрягся, но вовремя взял себя в руки, поцеловав за ухом ласково и сдернул толстовку к чертям, неряшливо отбрасывая куда-то в сторону.       Питер не сжался — открыто подставлял себя, в спине изгибался и в глаза смотрел, так по-блядскому-пошло облизываясь, что у Тони отпадали всякие сомнения. Как будто у него они вообще могли быть.       На секунду Паркеру показалось, что в свои касания Тони вкладывал буквально все. Нежность на пределе будто, и это представлялось таким неправильным, странным, полностью не совпадающим с образом того, кого он привык видеть, но, блять, ощущения до безумия прекрасные, и Питер в них захлебывался буквально, мычал что-то нечленораздельное в чужое плечо и дергался, как рыбешка. Мало сексуального, — думал Паркер. И оказывался абсолютно...       не прав.       Тони пытался быть везде. Над ним — буквально как одеяло накрывал, закрывал собой потолок — трогал, скользил, расцеловывал везде, где можно, чтобы Питер чувствовал, чтобы вздохнуть было страшно.       Питер, казалось, дышал едва, а когда выдыхал — Тони отчетливо слышал этот судорожный выдох, который буквально обжигал, когда тот касался кожи.       Старк оперся на локти, полностью закрывая собой всё окружающее, тяжело дыша и смотря в глаза.       Паркер нетерпеливо ерзал, забывался в ощущениях. Такого возбуждения у него ещё не было, и думать не получалось. Слишком много всего. Слишком все обостренно. Будто выкрутили все настройки на максимум, и теперь Питер терялся.       Он неловко потянулся рукой к пряжке чужого ремня, но Тони перехватил его, смазано поцеловал в приоткрытые губы и сильнее вдавился пахом меж разведенных ног. Питер недовольно застонал.       Паркер изнывал буквально, немного вздернул бедра и обхватил ногами за талию, прижимая теснее, будто давая себе гарантию того, что Тони уж точно никуда не денется.       Вообще зажиматься на диване с секс-мечтой как минимум приличной части США оказалось... круто. Будто бы Питер мог ожидать чего-то другого. Он чувствовал запах не только дорогого одеколона — улавливал то, как пах он сам. Запах его тела. Чистого мужского тела.       Он глубоко вдохнул, так, будто пытался прийти в себя, но на деле — наслаждался этим запахом, который раньше витал возле него едва уловимыми нотами, а сейчас захлестывал полностью.       Тони спешно стянул с мальчишеских бедер джинсы, толком не расстегнув ремень. Питер зашипел, когда по бедрам вдавливающимися ощущениям прошелся пояс джинс, и нехотя свел ноги.       — Боже, Питер, ты не хотел себе купить нормальное бе...       — Боже, Мистер Старк, вы кого трахать собрались, меня или мои...       Тони заткнул болтливый рот. Потому что, ну — Питера явно развязала атмосфера, явно запьянили поцелуи и возбуждение, явно замылило восприятие, и тот говорил буквально всё.       Питер и впрямь будто пьяный вдрызг был. Лицо красное, дыхание тяжелое, взгляд вообще нихрена не понимающий. И сексуальный.       Возбужденный Питер — сексуальный.       Ему даже для этого ничего не надо делать. Просто быть.       Питер с ума сводил.       Тони резко схватил его за талию, больно впиваясь пальцами в кожу и усадил на свои бедра.       Питер оперся ладонями об обивку дивана, смотря прямо в глаза и сдул упавшие на лоб пряди. Взгляд Питера будто не здесь.       Но Тони с трудом сглотнул набежавшую слюну, потому что, черт возьми, он почти голый, он возбужденный, он горячий, он терся задницей о вставший член сквозь ткань штанов.       Питер поцеловал, а когда ладони на талии скрепились сильнее, изгибаясь в спине, прижимаясь к грудной клетке.       Тони проскользил ладонями по изгибу спины, гладил, как ласкового кота, не мог рук убрать, будто прилип. Горячий, сексуальный, как пластилин послушный.       Питер неловко попытался развязать галстук, а следом — рубашку. Тони позволил. Тони позволил, наконец, всё.       Питер целовал невпопад в шею, а потом резко уткнулся носом где-то за ухом, у волос, и вдохнул так глубоко, что Тони непонимающе вздернул брови. Питер хотел надышаться. Питер хотел запомнить. Питер хотел, чтобы этот запах пульсировал у него в висках. Крепкий яркий запах. Такого не купишь в дорогих парфюмерных, не выведешь препаратами.       Так пахнет Тони Старк.       Роскошью, усталостью, виной.       — Малыш?       Тони позвал его, и Питер опомнился. Резко зарылся пальцами в растрепавшиеся волосы, и провел языком по шее, сдергивая рубашку до сгиба локтя. Он провел пальцами по шее, по ключицам, останавливаясь на реакторе, а после проскользнул ладонями по напряженным плечам.       Тони был напряжен.       Он ощущал это в хватке на его спине, в его дыхании, в его ритме пульса, буквально во всем.       Питер отдалился, смотря в глаза и на секунду поджал губы.       Они смотрели друг другу в глаза несколько секунд.       и, кажется, одновременно сходили с ума.       В этой полутьме, в этом росчерке звездного неба, все кажется тоньше, хрупче, желаннее.       Тони сказал, затаив дыхание:       — Господи, какой ты красивый.       Питер весь напрягся в его руках так, что даже напряжение Тони померкло.       Видеть Тони таким было... странно. Нет, он до сих пор казался до ужаса крутым, сильным, брутальным и все такое. Но было и иное. Были внезапные нежность, желание... возбуждение.       Питер сглотнул, а после едва не вскрикнул, когда за бедра его опять повалили на холодную кожу дивана. Он тяжело выдохнул и откинул голову назад, пытаясь восстановить мысли в своей голове. С трудом он поднял её и чуть оперся на локти.       Тони оперся коленом на диван меж разведенных бедер, окончательно скинул рубашку и спешно расстегивал ремень. Питер закусил губу, затаив дыхание, наблюдая за этим. Сам Тони Старк меж его ног раздевался.       Казалось, о лучшем и мечтать нельзя было, не то что видеть прямо перед собой.       Тони снова навалился сверху, придавливая весом своего тела и торопливо стащил белье, откидывая куда-то в сторону. Питер затаил дыхание — опять. Он пытался сконцентрироваться, но не получалось. Был полный расфокус, потому что эмоции и чувства буквально давили изнутри, разрывали, затрудняли мысли, дыхание, восприятие.       Горячие невпопад поцелуи по шее — от уха до плеча. Питер едва глаза приоткрыл, когда Тони щелкнул пальцами — боже упаси, он ожидал чего угодно, но не выкатившийся из открывшейся тумбы смазки.       Нет, ну, конечно, он знал, что его собираются трахнуть. Он сам собирался быть вытраханным, но почему-то вид смазки добавил... реалистичности. Его напряжение ощутил и Тони: ласково чмокнул за ухом и, оперевшись на локти, щелкнул уже колпачком смазки.       Питер разве что не удивился, что она не принадлежала Старк Индастриз. Это было бы вполне логично. Возможно, он бы даже пошутил на эту тему, пока развязанный до ужаса — в любой другой момент хрен такое выдавил бы из себя — но сейчас все силы уходили на то, чтобы нормально сфокусировать взгляд. Из-за того, что его восприятие, сенсоры и другие штуки работали как диско-шар, у него будто в голове клинило, хотя что-то ему подсказывало, что всё это было виной дикого возбуждения — ну, то есть Старка.       У Тони тряслись руки, пульс стоял в самих ушах, затмевая, кажется, даже то ли стоны, то ли выдохи Питера. Но он ощущал ладонями его отзывчивость. Слышать было вовсе необязательно, хотя это было приятным бонусом. То, как он давил их в себе, получая на выходе сдавленные стоны, тихие выдохи, и Тони задался целью выбить их ещё громче, развращеннее, ярче.       Он собирался заставить Питера кричать под ним. И он это сделает.       Он сжал руку на щиколотке и закинул одну ногу к себе на плечо, буквально открывая Питера для себя. Последний чуть замешкался, снова откидывая голову назад. Мельком он насладился видом своих ног (точнее — ноги) на чужих широких плечах, но осознание собственного развращенного вида заставляло чувствовать себя слишком... скованно.       Он не привык быть хоть перед кем-то настолько открытым: с расставленными ногами, взлохмаченным, желающим, черт возьми, другого мужика. Это не было унизительно — нет. Просто непривычно.       Тони ласково чмокнул в косточку, чуть погладил голень, скользнув к сгибу у коленки и щедро вылил смазку на свои пальцы.       Питер, раскинувшийся перед ним, заставлял мозг работать с перебоями, будто картинка постоянно терялась из-за сбитой антенны. Тони с ума сходил от вида Питера.       Казалось, ничего ещё не было для него настолько хорошо, как этот момент. Ничего настолько прекрасного.       Он провел пальцами по внутренней стороне бедра, пытаясь выловить взглядом выражение лица Питера, но тот, в итоге, просто закрыл глаза тыльной стороной ладони, и Тони оставалось любоваться лишь припухлыми влажными губами.       Хотелось, конечно, приказать посмотреть на него, заломить ему руки над головой, привязать к ручке кресла — просто чтобы насладиться своей властью над ним. Насладиться его лицом. Но Тони не собирался напрягать и так вздрагивавшего от каждого лишнего касания Питера — не в этот раз. Но в ближайшие несколько дней он это исправит. Сейчас он собирался позволить ему делать так, как тому захочется.       Тони ещё успеет насмотреться.       Пальцы соскользнули к напряженному члену, плотно обхватывая, и двигаясь рукой вниз и вверх — кажется, Питер буквально взмолил его, чтобы он убрал руку, или что-то типа того. Ну, конечно — ещё немного, и кончит так и не начав.       Влажные пальцы в, кажется, клубничной смазке — боже, как избито, даже стыдно немного перед пацаном — прошлись по напряженному животу. Питер закусил губу и заскулил, когда он ощутил касания на своих сосках — в жизни бы не подумал, что это так приятно! Он изогнулся в спине резко и доступно, убрал руку с лица и посмотрел куда-то вниз. Исследовал взглядом увлеченно чужие руки, пресс, неуверенно посмотрел на лицо Тони. И снова захотел застонать — но уже от эгоистического наслаждения.       Он проследил движения пальцев Тони, когда они соскользнули вниз, из последних сил старясь держать глаза отрытыми. Да и лицо старался не прятать — решил, что это глупо. Вообще принимать какие-то отстойные решения Питер мог везде и всегда. Даже когда его мозг работал так, будто ему полтора года отроду. Различал только хорошо и плохо. Приятно и больно.       Но сейчас не было ни приятно, ни больно.       было ужасно хорошо.       Он поднял умоляющий взгляд на Тони, когда его пальцы соскользнули меж ягодиц, а после вверх — опять к внутренней стороне бедер. Он оглаживал, сжимал, легонько царапал короткими ногтями.       Старк облизнул пересохшие губы, словив на себя взгляд Питера. Так на него уж точно никто не смотрел во время секса.       Палец проскользнул легко и податливо, и Тони даже был покорен такой доверчивостью, расслабленностью и открытостью специально для него.       Питер закусил губу. Это было неприятно. Это было абсолютно неприятно, и Тони не мог не заметить этого —как резко изменилось его выражение лица, как напряглись мышцы на животе и руках.       Питер рвано выдохнул, когда свободной рукой Тони ласково сжал бедро, скользящим движением прошелся к коленке, а после — поцеловал там же. Коснулся нежной кожи, провел языком. Питер дернулся. Щекотно, но больше — приятно.       Он расслабился окончательно, отдавая и свой разум, и тело в руки Старка.       Не доверять ему не выходило.       Движения плавные, расторопные, не приятные нихуя, и Питер уткнулся в потолок взглядом, который был застлан странной мутной пеленой, едва поблескивающей бриллиантовым свечением. Его мозг сходил с ума, разум клинил, а сенсорная чувствительность плясала дикие триповые танцы. И это, на удивление, Питеру нравилось.       Два пальца всё ещё неприятно, но Тони снова навалился сверху, расцеловывая от лба до грудной клетки и буквально заставлял забываться. Питеру не получается сконцентрироваться на чем-либо, кроме его пальцев и губ. Поцелуи то легкие и скользящие настолько, что Питер не сразу улавливал, что это, то мокрые и жадные, буквально вылизывающие.       Питер поддался к нему. Он хотел дать больше. Больше.       Нога соскользнула с плеча, и Питер прижался голенью к обнаженным напряженным косым мышцам. Тони горячий. Реактор подсвечивает напряженные мышцы, и это так красиво, боже. Питер отвлекся впервые на что-то кроме ощущений.       Тони поцеловал, поменял угол и Питер натянулся как струна под ним, впиваясь короткими ногтями в предплечье.       Движения ритмичнее и глубже, внезапно — приятнее. Питер подмахнул бедрами навстречу к ним, с ритма чужого сбивался, но он старался, и Тони это видел. Поцеловал бегло во взмокший висок, вдохнул глубоко и протиснул третий палец.       Питер под ним буквально заскулил, зажмурил глаза и откинул голову назад. Хватка то крепче стали, то пальцы почти соскальзывали, но Питер все равно держался за него.       Вспышки под веками менялись слишком быстро. Дыхание дерганое, но Питер продолжал подмахивать бедрами на встречу. Глубже, сильнее, больше.       Ему нужно больше.       Хотя какое там, скоро сознание потеряет, если станет хоть на чуть-чуть лучше.       Питеру хотелось кричать, когда Тони ускорил движения, и Питер укусил его за плечо, давя в себе резкий вскрик. В воздухе повис протяжный долгий стон, и Тони им наслаждается.       Питер провел пальцами по напряженным мышцам на спине, обвел буквально каждую, и это оказывается приятно до ужаса — ощущать чужую силу над собой.       Ощущать силу Тони над собой — очень важное уточнение.       Старк оперся на локоть, не меняя ритма. Питера под ним будто током прошибло, дрожал весь, застонал громче, будто в бессознательном состоянии. Он облизал губы, когда рассматривал его такого вот. Когда трахал его пальцами, он исследовал такого Питера: развращенного, открытого, чувствительного до одури.       Питер приоткрыл глаза, зарываясь пальцами в чужие волосы и притянул к себе. Питер поцеловал. Так, как не положено целоваться во время секса — по крайней мере, у Тони такого ещё не было.       Целовал с такой нежностью, целовал так, что в этом слышалась клятва в вечной любви. Тони это прошибло куда больше всего остального.       Он невольно положил ладонь на чужую макушку, будто пытаясь полностью закрыть собой, и навалился всем весом, едва придавливая. Питер лишь обхватил его и ногами, и руками, обнимая крепко-крепко, и целовать продолжал так по-нежному, так по-настоящему, что Тони не совсем верилось, что так можно целоваться.       Никакого мастерства, никакой практики       только чувства.       Мышцы под ладонями Питера напряглись, и он невольно потерся о разгоряченную чужую влажную кожу. Тони большой. Тони сильный. Под Тони чувствуешь себя в защите.       Питер на периферии страсти и щемящей нежности. И это казалось ему волшебным.       Питер расслабленный и легко принимающий пальцы, даже не сжимался почти, так, иногда рефлекторно. Тони нащупал пачку презервативов и с трудом отдалился от Питера. Меньше всего сейчас хотелось это делать, конечно. Они обменялись взглядами мутными, расфокусированными. Питер облизался и на ощупь нашел рядом с собой чужую руку, беря в свою и прижимаясь щекой.       Тони ощущал, как от этого жеста что-то в груди щемило.       Черт, ну, Питер, как ты умудряешься быть таким до ужаса нежным в моменты, когда это...       ладно, это было в любом случае к месту.       Тони не мог позволить себе вырвать руку, и он неловко разрывал упаковку презерватива одной рукой, кое-как прижимает мизинцем к стеклянной поверхности, и ухватился большим и указательным за небольшой ярлычок.       Хоть программируй дубину на то, чтобы та сама презервативы рвала... тьфу ты.       Питер смотрел туманным взглядом, когда Тони натягивал на себя презерватив. Уже без стыда опустился глазами к чужом члену, взглядом буквально вылизывал, а после облизался. Чуть вздернул голову кверху, гладясь о ладонь, а после обхватил губами чужие пальцы, без стыда вбирая в рот и смыкая губы.       Тони рвано выдохнул от открывшегося вида — потому что ну, боже, это было великолепно.       Никакой наигранности, одна лишь полноценная отдача, одно желание       одна любовь       одна страсть       одна нежность.       Вот вся эта нежность — в теле Питера. Вот она его любовь.       Так близко.       Тони поцеловал в шею, ощущая, как Питер активно вылизывал его пальцы, и, боже, в этом, казалось, секса было больше чем во всей пересмотренной когда-либо Тони порнухе.       Он вырвал руку из чужого рта, схватил за затылок и требовательно поцеловал, пристраиваясь точнее бедрами меж чужих ног.       Питер ерзал, шире расставляя ноги, и укусил за губу.       Тони помог себе рукой и вошел маленькими краткими толчками. Питер снова напрягся, и Тони от этого так неправильно — он расцеловывал его лицо, трогал-ласкал руками там, где попадется. Плечи оглаживал, живот, тяжело вздымающиеся грудную клетку, соски. Расцеловывал лоб, щеки, губы, и Питер расслабился, давая толкнуться глубже.       Горячо, узко до ужаса, и Тони укусил Питера за плечо, пытаясь заглушить грудной стон.       Питер внезапно прижался всем телом, будто в ответ на касания, поцелуи, выдохи, взгляд, и Тони и вправду ощутил в этом отдачу.       Он оперся на локти, зарываясь пальцами в волосы на макушке, и откинулся вперед. Питер пораженно раскрыл глаза, выдохнув и сжавшись.       — Слишком... сильно.       Тони поцеловал в открытую шею, погладил по макушке и попытался собрать остатки самообладания, чтобы не сорваться. Питера, конечно, хотелось нежить, любить, лелеять и бла-бла-бла. В любой другой момент. Не в момент, когда у Тони уже яйца болели от напряжения. Сейчас хотелось втрахивать его в диван, грубо и сильно, вырывать самые развращенные и громкие крики.       Но Тони послушно замедлился, двигаясь плавно, осторожно, неуверенно входя до самого основания, заставляя Питера изогнуться в спине, теранувшись членом о напряженный живот.       Старк смазано поцеловал во взмокший лоб, резко сгреб его в охапку, едва ли не перекрывая кислород, и задвигался ритмично и кратко, пытаясь дать Питеру привыкнуть.       Он слышал его сбитое дыхание, вдохи, выдохи, ахи, а после и полноценные нерешительные стоны.       Питер весь такой горячий, гибкий, послушный. Места нет совершенно для его выкрутасов — в руках Тони вообще и миллиметра лишнего не найдешь — но он умудрялся ерзать, дергать бедрами то ли в ритм, то ли просто интуитивно, и гладить-сжимать ладонями везде, где дотягивался. По спине гладил, слепо утыкаясь носом в чужую шею.       Тони через силу оторвал от его спины руку, опираясь ею у головы Питера, внимательно следя за его лицом. Раскрасневшийся, взмокший, возбужденный до одури. Тони двигался нарочито медленно, но до самого основания. Не выходил даже наполовину, ощущая, какой Питер весь горячий, узкий, желанный, только для него.       Двигался медлительно, следя за тем, как Питера под ним чуть ли не в жар кидало. Голову назад запрокидывал, руками цепляясь за все что можно вцепится и шептал что-то сумбурное, Тони только и мог расслышать свое имя, «ещё» и «чертчертчерт».       Тони усмехнулся как-то грязно, когда ощутил мальчишеские ладони на своих бедрах, как тот надавливает едва, пытаясь ритм ускорить, и сам бедрами дергает более ритмично, хоть и до чертиков неловко. Тони не нужно повторять дважды.       Он нехотя выпустил Питера из полуобъятий, уселся и, вскинув бедра мальчишеские к верху, закинул его ноги к себе на плечи, входя под совершенно другим углом. Питер проскулил что-то нечленораздельное, выгнулся в спине до ужаса сильно и запрокинул голову назад. Тони позволил себе двигаться жёстче, интенсивнее, быстрее — разменивая ритмичные краткие толчки на более глубокие. Почти полностью выходил, оставляя только головку, а после так же резко вгонял до самого основания, до шлепка о подтянутые ягодицы.       Тони взгляд оторвать не мог от развращенного, возбужденного, такого желанного Питера. До ужаса непривычно видеть его таким, но, боже, казалось ничего прекраснее в жизни Тони-то и не было. Тело его как из мрамора выточенное, гибкость природная, даже хрупкость какая-то почти эфемерная. Он как из пластилина, он мягкий такой, горячий, податливый.       Его «Тони» звучало так сладко, так прекрасно, Старк наслаждался своим именем так, как ещё никогда.       Опираясь рукой по правую сторону от Питера, он вздернул бедра выше и снова вошел. Питер уцепился за его ладонь, пытаясь не ерзать по кожаному дивану, и зажмурился, откидывая голову и открывая рот в немом крике.       Ощущения буквально зашкаливали, Питер даже не мог отличить одно от другого, ощущая только невероятное удовольствие и шум в ушах периодический.       Он открыл глаза и проскользнул ладонью по напряженным мышцам к лицу Тони, тот сразу все понял, остановился на долю секунды и, наклоняясь, поцеловал. Питер в этом моменте забылся, расслабляясь всем телом и давая себе время, чтобы привести дыхание в норму.       Тони аккуратно вошел и полностью отдал себя этому поцелую. Прислушиваясь к каждому выдоху Питера, к вздергиванию, к дрожи. Оглаживал одной рукой грудь, плечи, живот. Не может полностью и окончательно насладиться — это и не было возможно.       Питер нетерпеливо дернул бедрами, когда сердцебиение восстановилось и шум в ушах сошел на нет окончательно.       Тони двинул бедрами вперед, но в итоге просто мазанул влажным членом по бедру, выдохнув в поцелуй.       Он не успел и дернуть рукой, как Питер сам проскользнул к напряженному члену, пару раз проведя вниз и вверх, а после помог войти. Тони благодарно чмокает в приоткрытые губы и толкается — глубоко и сильно, входя полностью, ощущая, как Питер снова сжался и его будто прошибло. Он откинул голову назад, зажмурился и протяжно долго застонал. Сладко так, до ужаса приятно.       Тесно, жарко, горячо. Тони двигался размеренно, а после все-таки сорвался, когда почувствовал, что Питер расслабился окончательно. Питер подмахнул его движениям в ритм, застонал в открытую — потому что пытаться сдержать стоны уже не было смысла.       Движения становились прерывистыми, дыхание сбивалось окончательно — и Тони вообще не соображал. И это было... превосходно.       Он обхватил рукой чужой член, двигая ей в такт своим толчкам, и едва разглядывал, как Питер изгибался — казалось, ещё немного и позвоночник себе сломал бы.       Питер буквально выкрикнул это блядское «Мистер Старк», и Тони это поддело ещё сильнее — хотя куда уж там.       Тони кончил чуть позже Питера и оперся на обе руки, пытаясь отдышаться и привести ритм сердца в норму, хотя он просто пытался остаться в такой позе подольше, потому что он видел Питера. Полностью. Всего.       Его лицо покрасневшее, губы влажные, взмокший лоб и растрепанные волосы. Он выглядел так естественно-расслабленно, что Тони не чувствовал себя неловко. Нет. Всё было правильно. Всё было хорошо.       Тони невольно улыбнулся, когда они встретились взглядами, и у Питера он до сих пор был мутный, нихрена не соображающий, но там проскальзывали ноты то ли смущения, то ли недопонимания. Тони не знал, чего именно, но ему это казалось волшебным.       Он ласково поцеловал во взмокший лоб, а после прижался губами к виску — пульс у Питера бешеный.       Паркер обнял за спину, сцепляя руки и закрывая глаза.       — По пятибалльной шкале, это было?... — Питер слабо хихикнул, а Тони про себя удивился, как он только умудрился не забыть эту штуку с «натаскать» — он был уверен, что явно вытрахал из него все мысли.       — Это было «нормально».       — Не похоже на пятибалльную шкалу, — Питер слабо фыркнул и резко замер, пораженно выдохнув, когда Тони зарылся носом в его волосы — его до дрожи пробило внезапное проявление нежности от него. Он хотел бы относиться к этому как к чему-то априорному, но, боже, нет, он не мог. Это было невероятно.       — Если я скажу, что реально об этом думаю, то нам придется прекратить практические занятие.       — Это почему? — он едва нахмурился и дерганно выдохнул, когда Тони поцеловал у линии челюсти. У Питера все тело, казалось, плыло, и он был сильно рассредоточен, из-за чего ему с трудом удавалось более-менее вменяемо переносить настолько близкий контакт. — Мы можем просто поддерживать меня в форме.       — Никакой поддержки! Только улучшения!       Питер лишь тихо хихикнул, а после уткнулся лбом в чужое плечо.       От Тони пахло превосходно, и это было так тепло и защищено.       Старк аккуратно дернул за подбородок, заставляя откинуть голову назад, и поцеловал. Абсолютно нежно, тепло и так нужно.       Так верно.       Питеру к черту не нужна никакая практика, в своей любви к Тони он безупречен.       И Тони это чувствовал.