Ты полюбишь эти грустные танцы
Дежавю буквально подсекает Мирона, словно подножка, совсем неожиданная, но, судя по внутренним ощущениям, необъяснимо своевременная. Если такое вообще возможно. Вроде и место другое, и город, и даже страна, но тонкая тёплая ниточка эмоций, что тянется, словно издалека, снова и снова возвращает Фёдорова в день их со Славкой знакомства. И каждую последующую встречу.— ххх —
Поначалу-то, конечно, это были американские горки. Впрочем, их обоих сложно в чем-либо обвинять, ведь ситуация возникла патовая: на носу то, что потом Мирон назовёт «историческая хуйня», а в голове только одна мысль: «Вот она, родственная душа». Получите. Распишитесь. Как абстрагироваться и баттлить с оппонентом, чьи эмоции бесконтрольно бушуют в твоём собственном теле?! Первое впечатление самое болезненное физически, к тому же потрясающе тяжелое морально. Жжение. Узнавание. Шок. Радость. Отторжение. Тоска. Принятие. Хочешь не хочешь, приходится подстраиваться. Вариантов нет. Ни Мирона, ни Славу жизнь к такому не готовила. Поэтому пресловутая переоценка ценностей осенью 2017 шла у каждого из них с небывалой скоростью. И если Окси изначально был настроен несколько скептически, судорожно пытаясь примириться с новыми жизненными обстоятельствами, Карелин внезапно удивил непробиваемым спокойствием, проявив невозмутимость, достойную адепта буддистских практик. Самое смешное, что по всем канонам жанра ситуация должна была развиваться в точности до наоборот, но и на пенсионеров, как говорится, бывает проруха.— ооо —
Потихонечку, помаленечку, где-то с наскока, где-то детскими шажками они худо-бедно научились взаимодействовать так, чтобы не причинять друг другу лишнего беспокойства, не поднимать среди ночи от внезапной острой тоски или яркого, выкручивающего удовольствия. Чем больше и конструктивнее они общались, тем легче и успешнее давался контроль. Потом были шесть месяцев свиданий, поцелуев, взаимных оргазмов, споров на кухне и сна в обнимку, не без придирок, но, как у всех соулмейтов, душа в душу. Конец апреля, что называется, не предвещал никаких внезапных изменений, но, тогда и бомбануло. У них изначально были очень разные взгляды на жизнь и подходы к творчеству. Гнойный топил за многогранное и разностороннее развитие, экспрессию, мгновенное оформление мысли, Мирон предпочитал концепт и коммерчески обоснованные промежутки в своём творчестве. Непонимание копилось, напряжение витало в воздухе, но в объятиях друг друга засыпалось по-прежнему хорошо, а пробуждение рядом с соулмейтом бывало настолько сладким, что разницу во взглядах, воспитании, уровне дискурса и директории подхода оба блаженно задвигали в дальний угол. За всей этой диснеевской историей с птичками и сердечками Мирон не заметил, попросту проглядел приближение сезонной активности своей биполярочки. Как-то вечером, застав растерянного Славу в объятиях девочки-фанатки, поймавшей его посреди Семнашки и что-то томно шептавшей прямо на ухо, Фёдоров особенно разбираться не стал. Развернулся на месте и, злобно пнув барный стул, укатил в неизвестном направлении. Спустя два дня он вернулся домой и, поорав с полчаса, как-то в один момент затих, успокоился, да предложил Машнову «отдохнуть друг от друга», аргументировав свою позицию порцией хорошенько надуманных, но имеющих место доводов. Слава слушал, молчал, долго и пристально смотрел в глаза, а потом, не собирая вещи, ушёл, шагнув из квартиры прямо в запой. У Мирона случился эпизод, и он два месяца сидел на таблетках. Сквозь плотное вязкое марево накрывающего скачки настроения Депакина*** он пытался поймать хоть что-то, но не слышал ни малейшего отголоска, ни капли эмоций, ни одного тёплого всполоха в груди, только ровный, всё такой же золотистый цвет татуировки давал знать: его душа в порядке, Славка жив.— ххх —
Карелин дропнул альбом от имени Славы КПСС, и Мирона затопило тёмной и горькой тоской, отчаянием, сожалением. Из текста тяжелого, словно могильная плита, упаднического «Солнца Мертвых» с ним говорил человек совершенно другой, а не солнечный ласковый мальчишка, чьи сухие тёплые губы целовали так сладко и жарко. Окси прослушал ещё раз, написал пост-рецензию в твиттере, обругав по большей части, поварился немного в своих собственных противоречиях и спустя три недели, не в силах больше терпеть, позвонил сам. Договорились о встрече, в ходе которой, опять же, Мироном было брошено: «Мы слишком разные, не уживёмся». Точку зрения Окси и дальнейшее жизнеразвитие их общения обсуждали, словно женатые двадцать лет супруги: долго, обстоятельно, с подчёркнутым уважением к возможной личной жизни друг друга. Нет, чтоб сразу поговорить, извиниться и снова сойтись, зачем же, так слишком просто было бы. Кактус, совместно нажитый, делить не стали, Филя, в ноябре полностью переехавший к Мирону, уже и так вернулся на ПМЖ к хозяину. Договорились быть на созвоне. Мирон по привычке включил игнор и вроде вздохнул с облегчением. Слава принял правила игры и временно загасился, анонсировав тур, а также концерты в Питере и Москве. Карелину, если можно так сказать, удачно подвернулась под руку милая барышня Саша. Она не только оформила альбом, но скрасила тщательно скрываемую за маской показного пофигизма тоску. Быстро и прочно разместилась в спальне новенькой Славкиной трёшки, куда приезжала по выходным и неучебным дням. В такие моменты вредный соулмейт открывался полностью, тем самым обеспечивая Мирону бессонные ночи и минимум по два-три хороших оргазма, выкручивающих на откате, раз в неделю, а то и чаще. Фёдоров потерпел, побесился с месяц и поехал сниматься в кино, не забыв заглянуть к знакомой девочке-дизайнеру, приглянувшейся ему ещё прошлой весной. Вот там-то он, не стесняясь, вернул Славке «услугу», чтоб тот не шибко выпендривался. Так и жили до поры до времени.— ооо —
Всё снова поставил с ног на уши так окончательно и не изученный учёными биологический процесс, столкнувший двух конкретных индивидов на поприще единения душ, и позиций своих эта вселенская каверза сдавать не собиралась. Доподлинно неизвестно, чего же в непрекращающихся позывах к общению было больше: воли судьбы или всё-таки по всем пунктам попавшего в десяточку бисексуального вкуса Мирона Фёдорова типажа Вячеслава Карелина, но факт остается фактом: оба скучали. По счёту победил Гнойный, успешно державший глухую молчаливую оборону, но это не точно, ведь не ясно, чего Славке эта пауза стоила. Пока Славка бухал и морозился, у Окси появилось желание писать (сообщения, а не треки, конечно), сначала только по пьяни и какую-то ересь, шифруясь, как будто ему пятнадцать (!), разговаривать, по второму кругу узнавать свою душу поближе (к тому моменту Славин хуй у него во рту был неоднократно, куда ближе-то, Мирон Янович?), делиться оттенками ощущений. Чувством восторга от кайфово отыгранного концерта, минуткой ностальгической грусти при взгляде на фото родителей, приятным теплом, окутывающим на больше чем семейных ужинах с молодожёнами Виейра, Ванькой, Марком. Принимать Славкин интерес и впечатления от новых мест, словно неотправленные открытки из Парагвая****, получать мягкое тепло от его встреч с мамой, даже бесячее удовольствие от случайно упущенных эмоций во время секса с его девочкой, как ни странно, тоже оказалось приятно чувствовать. Так было гораздо легче, ведь эмоции передавали очень важные сигналы: о том, что Карелин существует, что в порядке, что каждый раз при вдохе вздымается широкая грудная клетка, где чуть ниже горошины левого соска красуются слова их татуировки. Иногда Мирону хотелось просто взять и присвоить это двухметровое безобразие себе. Тихонько и без лишнего пафоса послать на хер обязательства и достигнутые договорённости и провести остаток жизни в каком-нибудь заштатном европейском городишке, засыпая в объятиях человека, к которому тянется вся его сущность. Возможно, наступит день, и они дойдут до такого безумия. А пока Карелин слишком далеко, никак не уткнуться носом ему в ключицу, не получить смазанный поцелуй в мягко выраженную скулу. И в этом Фёдоров снова сам виноват, ведь улетая он так и не решился позвать с собой, предложить короткое интересное путешествие. Просто за компанию.— ххх —
Май 2019
На дворе ночь-полночь, но музыка, играющая в помещении клуба и доносящаяся с улицы, смешивается настолько причудливо и долбит настолько громко, что даже плотно прикрытые окна и двери ни разу не помогают. Какофония звуков переплетается рваными ритмами и, пожалуй, не будь они все навеселе, от такого набора вполне могла бы разыграться мигрень. По счастью, сейчас в наличии целый бар отличного алкоголя и услуги повара, готового почти к любым гастрономическим капризам, — всё для дорогих российских гостей. Выбирать изначально не приходится, ведь (если верить трипэдвайзеру) они и так чиллят в лучшем клубе Бёблингема, куда заехали по приглашению его старого друга Кула Саваша*, известного немецкого рэп-исполнителя. Именно здесь, в родном городке его политически активной матушки, Саваш решил начать новый тур, приуроченный к презентации свежевыпущенного альбома. Музло на вкус Мирона вышло мощным, качественным и монолитно-увесистым, обещающим коммерческий успех и хорошие продажи. Окси впервые услышал новые треки на сегодняшнем концерте, и, если в кратце, ему зашло. Само местечко тоже неплохое и зарабатывает твёрдую семёрочку из десяти баллов, но даже по меркам Германии Бёблингем всего лишь живописно раскинувшееся в шести километрах от Штутгарта захолустье. Мирона, положа руку на сердце, такое положение дел более чем устраивает. Он провел удачные переговоры, подписав одного из подопечных Кула на сольное выступление в столице, с удовольствием пообщался со старым товарищем и, что немаловажно лично для Фёдорова, смог мастерски соскочить с неприятного вопроса об истинных причинах распада его творческого дуэта с Димой Шокком. И это несомненно огромный плюс, ведь их с Хинтером в кругах местной рэп тусовки одно время считали чуть ли не Пупой и Лупой, близнецами однояйцевыми. Очень смешно. Но, если без обиняков, ему попросту не хочется откровенно говорить с кем-либо на эту тему, потому что до сих пор противно и странно возвращаться к той ситуации. Ведь Бамберг просто подставил его, втянул в свой личный конфликт, а потом оставил на откуп победителям, сделав разменной монетой в споре, к которому сам Мирон отношения фактически не имел. Фёдоров думает, что заслужил небольшую передышку и локация для неё более чем удачная. Здесь не нужно оглядываться через плечо, опасаясь, что тебя кто-то спалит, снимет нюхающим кокс, а потом сольёт фотки в сеть. Не то, чтоб Окси что-то нюхал, но общее ощущение релакса поймать ему удаётся действительно только за границей. В родных пенатах всегда то тут, то там может мелькнуть знакомая рожа, а в немецкой деревеньке — красота, никому ты, рЕпер Оксиминог, на хер не впёрся.— хохохо —
Мирон умеренно подбухан, в равной степени доволен своим состоянием и положением дел и вообще чувствует себя в чужой стране, среди малознакомых людей на редкость комфортно. Хотя говорят, все человечки на шарике — кореша через шесть рукопожатий, вдруг правда?! Ясно тогда, почему не парит, все же кругом друзья. Опять же, двое из его ближайших бро здесь, рядышком. И этот факт также добавляет внутреннего спокойствия. Порядочно налакавшийся Ванька, старательно ловя равновесие и честно пытаясь не расплескать содержимое, бухает перед ним ещё один, сложно сказать какой по счету, стакан вискаря. Ёмкость наполнена на две трети, и тёмный, пронизанный наискось приглушенным светом стилизованных ламп напиток, играет преломлёнными искорками в резных насечках тяжелого бокала. Окси делает глоток и прищурившись окидывает взглядом помещение. Вокруг их «диванной» тусовки веселятся и выпивают разной степени знакомости ребята, такие же гости, как и многочисленная команда окситабора. Мимо постоянно проходят ярко одетые (или лучше сказать раздетые?) длинноногие красотки, пришедшие оторваться на афтепати, и, возможно, склеить на ночь симпатичного паренька из околорэповой свиты аж самого Саваша. Может быть, даже какого-то конкретного паренька, девочки-фанатки ведь везде одинаковы в своих высоких порывах поймать и обезвредить кумира. Уложить на лопатки. Пьяный в дымину Дарио, развалившись тут же, на тёмном кожаном диване, стоящем напротив, медленно потягивает ром прямо из горла, то смеясь, то внезапно заикаясь, жестикулирует, объясняя начинающему немецкому коллеге, какое это счастье — получить в соулмейты такую прекрасную женщину, как его жена. Он счастливо лопочет что-то на смеси португальского и английского, но смысл для всех присутствующих и так ясен. У них с супругой недавно родилась девочка. Дочка. Вот где реально лучи счастья, море позитива и буря эмоций. Вообще-то, дело было почти месяц назад, но молодой папаша всё ещё слишком впечатлён своей новой ролью и малость переживает, что чересчур рано «покинул» своих девочек. Именно поэтому он трещит о жене и малышке без остановки, расписывая неземные ощущения от нового статуса всем и каждому, без разбора, и никто не имеет морального права закрыть ему рот — человек же счастлив, ну почему, действительно, и нет?! Что и говорить, безусловно, появление этой малышки, их первого окситаборного ребёнка, захватило БЧС полностью, всколыхнув самые светлые мысли и затронув тайные струны души. Кто из них не мечтал стать отцом? Ну, Окси-то, конечно, для начала хотел стать отцом русского рэпа, а если думать на перспективу, ребёнок — это же чудо господне. У Мирона в первые дни было такое ощущение, словно у него самого дочка родилась, настолько близко они на протяжении беременности были к семье Дарио и Эдды. Страхуя, поддерживая, помогая кто чем может. Ванька еженедельно по часам отвозил жену Порчи на курсы молодых родителей, доставляя туда же и самого отца-молодца, Мамай и Марк были на подхвате у Охры, Мирон лично следил за графиком выступлений Порчи, выстраивая его так, чтобы беременная жена не оставалась в одиночестве больше двух дней, а Женька, закалённая пятью годами неустанного присмотра за тремя взрослыми лбами, просто была на телефоне 24/7, занимаясь любыми возникающими вопросами. Ей-то в конечном итоге и досталось всё самое сложное и напряжное: и тебе миграционные вопросы, и сбор необходимых документов, и страховка, и токсикоз, и клиники, и поиски потерянного обручального кольца, без которого умеренно суеверная Эдда категорически отказывалась ехать в больницу. Неудивительно, что суровый и неумолимый менеджер Оксиминога разрыдалась прямо на выписке из роддома, и, размазывая сопли, счастливо попросила налить ей водочки, потому что шампанское в данной конкретной ситуации не поможет.— oxxxo —
Мирон делает глоток и, чуть наклонив голову, лениво скатывается в размышления о насущном. Мысли, как это часто бывает в состоянии изменённого сознания, скачут с темы на тему, словно блохи на дворняжке, и вовсе никто не сомневается, куда приведут рандомные скачки мышления на сей раз. Он вытаскивает из пачки, валяющейся на столе, сразу две сигареты, берёт знаменитую Ванькину зажигалку, встает с дивана, пошатываясь и порядочно кренясь при ходьбе, но своей цели — узкого балкона с парой удобных плетеных кресел — успешно достигает. На улице прохладно, но терпимо, Баден-Вюртемберг это не Питер, с его минусовыми майскими температурами. Устроившись с максимальным комфортом, он накидывает сверху плед, подпихивает под поясницу подушку и, прикурив со второй попытки, обновляет ленту инстаграмма. Лайкает новые фотки Диляры, на сей раз оставшейся в городе-герое Москве, пишет пару ободряюще пьяных сообщений внезапно свалившемуся с простудой Маркулу. Пролистывает без особого интереса обновления, редкие фото друзей, неизбежную контекстную рекламу, новости, тихонечко улыбается, глядя, как в рекомендованном всплывает инфо о досрочном чемпионстве Зенита. Один город - одна команда и все они, Петербуржцы, немного двинуты на футболе. Заодно просматривает внезапно выскочивший аккаунт Боярского, и больше из уважения к личному знакомству с советским Д’Артаньяном, чем из любви к актёрскому искусству, жмёт сердечко под анонсом нового спектакля. После, совсем немного поколебавшись, выдыхает и нажимает вкладку с лупой, вбивает первые буквы никнейма. Аватарка Славкиного аккаунта, с оранжево-розовой окантовкой, обозначающей наличие новой сториз, болтается на самом верху, приковывая к себе внимание мгновенно. Мирон делает ещё одну затяжку, даже не обратив внимание, что докурил почти до фильтра и совершенно не боясь ни спалиться, ни увидеть внезапно что-то, от чего телефон с этого балкона захочется немедленно выбросить, нажимает на просмотр. Звук чуть запаздывает, интернет все-таки не ахти здесь, но первое, что бросается в глаза, сам Карелин. Он такой домашний и тёплый в своём розовом худи, сонный, с волосами, примятыми с одной стороны. Окси на периферии сознания отмечает, что Славка для съёмки этого видоса даже не причесался, небось только и натянул толстовку, скрывающую заметно подтянувшийся живот большим карманом-кенгуру. Фёдоров смотрит на изображение своего соулмейта, и его потряхивает от желания зарыться пальцами в эту густую нечёсаную гриву, поправить торчащую прядь, притянуть голову ближе к себе, мазнуть носом по виску… И тут, в самом конце своего обращения, Славка приветливо растягивает узкие губы, не скалясь напоказ той самой, хорошо известной всем снисходительной противной ухмылкой Гнойного, а улыбается тепло, приятно и ласково. И что-то внутри Мирона распускается острой и сладкой пульсацией, необходимой неотвратимостью, поэтому, не дав самому себе ни одного шанса струсить и сдать назад, Окси быстро открывает контакты и нажимает на кнопку вызова. Он пьян, в хорошем настроении и счастлив от того, что поймал внутри себя отголосок тепла, радости, оттенок нежности даже. И они, эти эмоции, не его, не Мирона, Славкины они. Его души. Славушки. Короткие гудки по счету переваливают за первый десяток, и Мирон уже думает повесить трубку, когда усталый, но ласковый и немного хриплый голос произносит: — Мир? — Не спишь ещё? — не найдя ничего более умного, спрашивает Окси. — Нет, только со студии приехал, писали чё-т сегодня долго, пиздец устал, — растерянно отвечает Карелин, позвякивая чем-то металлическим, скорее всего ключами. — Да бухали вы там, не ясно что ли. Дисс опять на меня наклепал в процессе небось? — с теплом в голосе уточняет собеседник. — Не много чести-то, Носатый? Я про тебя диссов на жизнь вперёд накатал, уймись уже, Оксан. Никакой алкашки, чего ты, правда. Очень много работы сейчас, да и с саундом лажа была, пока сводили, заебались, в край. — беззлобно усмехается Слава. Мирон слышит, как шуршит куртка, как с лёгким хлопком закрывается входная дверь в квартиру, как издалека, словно сквозь три слоя ваты, подает голос Филя, очевидно требуя внимания, еды и любви. Вот и Мирон, словно кошак, давно не видевший своего человека, сейчас хочет внимания. Подает голос. Требует. — Слав? — Мммм? — Я соскучился, пиздец. — Вот это поворот, Мирон Яныч! Какие вы слова-то знаете, ух. — Ну не сучься, Слава. Я же чувствую, ты моим признанием очень доволен. — Не-не, я знаю, Мирош, если ты забыл, в обе стороны работает, когда мы открываемся. — Пиздец ты Гнойный сейчас. Но я всё равно очень люблю твою улыбку. — С чего такие нежности, душа моя? Накидался там в хламину, а, Носатый? В ответ Мирон только хрипло смеётся, но продолжает, игнорируя подъёбку. — Смотрел твои сториз. Обещаешь пяти счастливчикам шампанское и веселье, а я могу рассчитывать на тёплый приём? — Да зачем оно тебе? Халявного «Советского» вкусить приспичило? Прямо даже не знаю, еврейство это или просто глупость. — Хочу сделать тебе первый sold out. И увидеть тебя. Если куплю билет на концерт, дашь автограф? — Распишусь на сиськах. — Обещаешь? — За vip-проход придётся доплатить натурой, но если всё-таки раскошелишься, гарантирую тебе приватную свиданку в премиальной кладовке московского клуба, — усмехается Карелин. Мирон чувствует, как тёплой волной накатывает возбуждение. Он прикрывает глаза и ведёт рукой вверх от колена, поглаживая пах. Его уже давно не смущают однозначные реакции собственного тела на мысли о подростковых зажиманиях со Славкой. Глупо. Было глупо даже пытаться уйти от воспоминаний о тёплых, мягких губах, так умело и бессовестно обхватывающих его собственный член, сейчас, кстати, больно упирающийся в грубую джинсу. Окси глубоко вдыхает влажный ночной воздух и, справившись с дрожью в голосе, произносит: — Завтра пришлю тебе скрин билета в инсту. — Буду с нетерпением ждать. Фото твоей вздыбленной ширинки тоже можешь приложить, мне будет приятно, — мурлычет поганец сладким голосом. — Непременно, Хабаровск, до встречи в Москве. — Доброй ночи, Мироша Янович. Берегите себя. — Обещай, что будешь ждать меня после концерта, — хрипло просит Окси, продолжая поглаживать окрепший член сквозь одежду. — Я жду тебя с того самого дня, как на моей груди появились золотистые буквы, постоянно, — неожиданно серьёзно отвечает Машнов, -Конечно буду. — Спокойной ночи, Славушка. — Н е с м е й дрочить до субботы, будь хорошим мальчиком и получишь бонус. Узнаю, что ослушался, а я узнаю, душа моя, — накажу, — вместо прощания выдыхает собеседник и отключается. Мирон, с трудом поборов желание сжать себя ещё крепче, лишь шумно вздыхает и блаженно откидывается на спинку кресла. Через неделю он будет в Москве. Семь дней, что промелькнут ярко и незаметно, в суете дружеских посиделок, переездов и вечеринок. Разве семь дней это срок для человека, уже отчаявшегося найти, а после, долгое время пытавшегося принять свою родственную душу? Как бы не так. Главное, иметь терпение и волю к достижению желаемого. Ведь когда появляется цель, скитания становятся квестом. Именно об этом он сам, будучи ментором, всегда говорил своим подопечным. А ещё смелость и наглость, да побольше, побольше! Фёдоров ещё раз просматривает Славкины сториз и, свайпнув вверх, не задумываясь покупает самый дорогой из оставшихся в наличии билетов. Он прекрасно знает, что достаточно простой просьбы и Замай проведёт его без этих церемоний, сразу за сцену, к Славке… Но, так было бы совсем не интересно. Первое, что видит Слава поутру, проверяя директ инсты, принтскрин экрана с билетом на его московский концерт и фото вздыбленной ширинки очередных брендовых джинсов. Кому бы рассказать, сколько таких фоток регулярно кидают ему в личку разномастные мальчики и девочки, открыто предлагающие себя в любом из возможных качеств, но его мало интересуют постельные грелки или халявный разовый трах. Во-вторых, в обиходе Карелина на постоянной основе присутствует девушка, стервозная, креативная, но любящая его, податливая и очень ласковая. У неё на рёбрах другие слова, и она пока не верит в родственность душ, утверждая, что любит Славу. Говорит, не любить такого доброго, нежного и талантливого плюшевого медведя — нельзя. Что ж, с медведем, Саша, пожалуй хватила лишнего, но Слава и правда хорош в койке, там он изобретательный, ласковый да внимательный, хотя и в повседневной жизни уважителен, к близким относится заботливо. С девочкой Саней ему комфортно и тепло, но есть Мирон. Мирон — это совсем другое. Без Мирона он другой. Девочка Саня просто ещё не в курсе, как в один момент меняется мироощущение при встрече с соулмейтом, потому что ещё не знает, каково это, чувствовать мягкое тепло в подреберье. А во-первых, его изначально интересуют предложения исходящие только от одного исключительно конкретного человека, хорошо знакомые татуированные пальцы которого, сжимающие эрегированный член владельца штанов, не дают ошибиться или перепутать автора фотки. — Жду в субботу, будем отмечать мой первый солд аут, — набирает Слава в ответ и, подтянув поближе мурлычащего сбоку кота, целует в пушистую макушку, открывается полностью. Славе прекрасно известно, что Мирон, где бы и с кем он сейчас ни был почувствует и лёгкое возбуждение, и мягкое приятное покалывание в районе затылка. Почувствует, как невесомое тепло свернётся под рёбрами и заставит растянуть сухие пухлые губы в улыбке. На сегодня этой безобидной завлекалочки вполне достаточно, всё остальное — через шесть дней.