Ты снишься мне живым

Кровать представлялась Джону особо опасным врагом. Когда пытаешься заниматься повседневными делами, есть хотя бы ничтожный шанс отвлечься, перестать прокручивать в голове ужасную картину того, как падает Шерлок, прекратить думать о том, что Джон мог бы хоть что-то изменить. Но когда ложишься спать – отдаешься в руки кошмару полностью. Ничто не мешает погружаться в пучину огромной невероятно безбрежной вины перед Шерлоком. Не спас. Не успел. Не додал. Шерлок наверняка искал способ выкрутиться из ситуации, в которую его загнал Мориарти. Наверняка из неё был лучший выход, чем шаг с крыши в пустоту. Но гениальный детектив до него не додумался – и, возможно, именно Джон, самим фактом своего присутствия в жизни Шерлока, помешал тому найти лучшее решение. Он чувствовал себя виноватым за то, что сделал Шерлока несчастным. Конечно, если подумать логически, сразу становилось понятно: его друг не из тех людей, кто кончает с собой из-за безответной любви. Смешно было предположить такое. Даже сейчас Джон понимал это. И всё же не мог прекратить себя мучить. Отверг. Оттолкнул. Сам виноват. Сам-сам-сам, только он, больше никто. Об этом невозможно было перестать думать, но днём все-таки иногда получалось чуть-чуть отвлечься. Вся эта суета с похоронами, необходимость ходить на допросы и к психологу, вращаясь вокруг смерти Шерлока, в то же время заставляли прикоснуться к реальности, а не уходить в тот мир, который начинался со слов: «Ах, если бы». Если бы я знал – я бы всё сделал иначе. Джон знал: эти мысли бесполезны и неконструктивны. Джон надеялся, что они оставят его. Но прошло слишком мало времени. Его ещё не могло отпустить. И потому кровать казалась поджидающей в ночи ловушкой. Пару раз он проводил ночи в кресле, что оказалось тяжело и неудобно, а сегодня решил лечь на диване в гостиной. Уже почистив зубы и переодевшись в пижаму, Джон сидел с ноутбуком до последнего. Держал его на коленях и бессмысленно сёрфил сеть. Лишь дождавшись, когда голова совсем отяжелела, выключил ноутбук, положил его на пол и принялся устраиваться поудобнее. Шерлок любил это место, мог тут спать – значит, и Джон сможет. Тем более он не такой длинный, как Шерлок. Вот, очень даже хорошо улёгся, главное, чтобы Шерлок не начал ругаться, что Джон занял его место. Ему так плохо спится последнее время, а тут наконец-то удалось устроиться! Придётся объясняться, когда сосед придёт. Он услышал, как хлопнула дверь, и расстроился: лень было сейчас раскрывать глаза и что-то говорить, так не вовремя, когда едва удалось заснуть. Хотя нет, это не может быть Шерлок, он же умер, так что можно спокойно спать. Как умер? – страшная мысль вырвала Джона из полудрёмы, и тут он вспомнил, что это правда. Джон судорожно попытался захватить ртом воздуха, но тот не пропихивался, не лез в горло, был слишком плотным и царапающим, будто кусок засохшего хлеба. – Только не кричи, пожалуйста, это важно, – раздался голос Шерлока, отчего сердце пустилось вскачь, а воздух сглотнулся так неожиданно, что Джон поперхнулся. Кашляя, он сел и увидел в кресле силуэт друга. Занавески были задёрнуты неплотно, и света с улицы хватало, чтобы разглядеть в темноте достаточно отчётливо – это и правда был Шерлок. – Я действительно жив, Джон, но никто не должен об этом знать. – Приятно быть исключением, – пробормотал ошарашенный Джон, пытавшийся понять, как это. Шерлок же упал и умер! Или он не упал, а Джону это приснилось? Самый ужасающий из его кошмаров. Но если это лишь кошмар – почему Шерлок говорит о нём, как он догадался, что Джону снилось? – Конечно, ты исключение. Все должны думать, что я мёртв. И ты тоже, потому что ты так плохо умеешь врать. Но я не смог. Я не могу искать людей Мориарти, постоянно думая о том, как ты страдаешь. – Ты ловишь людей Мориарти? – Да. Они думают, что я поддался на шантаж их шефа, и теперь не опасаются меня. Чтобы их поймать, быть похороненным удобно. И ещё они не убьют тех, чьей смертью мне угрожали. Это самое главное. Пока я считаюсь мёртвым – никого не убьют. – Жаль, что не во всём мире, – хмыкнул Джон. Мозги отказывались работать, и он говорил явные глупости, но всё еще не мог понять: сон это или реальность – и терялся. – С одной стороны, да, а с другой – будь так, у меня не было бы шансов когда-либо вернуть себе имя. А я рассчитываю вернуться, Джон. Имей это в виду. – Ну ещё бы. Джон наконец-то хоть отчасти пришёл в себя и вскочил, подбежал к Шерлоку. Взял его за запястье, нащупывая пульс – сердце друга частило. Оно билось! На всякий случай Джон потрогал лицо Шерлока – желая убедиться, что это и правда он, а не кто-то в маске или гриме. – Я жив. Действительно жив, Джон. От звуков этого голоса мурашки поползли по коже. Джон продолжал слепо шарить по лицу друга, не в состоянии остановиться. Наконец Шерлок перехватил его руки и поднялся. – Успокойся, всё в порядке! – с теплотой повторил он. – Жив! – выдохнул Джон и выдернул руки, чтобы тут же обнять друга, уткнуться мокрым лицом в его шею. Когда оно стало мокрым, Джон не знал. Может, он плакал во сне, ведь выплакать своё горе наяву ему не удавалось. Но теперь ему незачем было плакать. Шерлок растерянно застыл, а потом похлопал Джона по плечу. Я тут, я с тобой, но не смею тебя обнять – вот что это значило. Так глупо. Вернуться с того света, совершить для Джона чудо, о котором тот просил, и бояться сделать лишний жест из-за давнего случая. Это не должно между ними стоять, хватит! Всё давно изменилось. Джон изменился. Особенно за последние две недели. Объяснять было бы слишком долго, слишком неловко и почти наверняка мучительно. Потому Джон поступил проще. Он поцеловал Шерлока. Не так уж и страшно оказалось целовать мужчину. Подбородок колючий – вот и вся разница. Шерлок отстранился: – Джон, ты что? – Не будь идиотом и не порти наш первый поцелуй, ладно? – Я не… А! Чёрт! Высказавшись столь многозначительно, Шерлок вернул поцелуй. – Теперь тебе точно будет, зачем возвращаться. Я ведь правильно понимаю, ты ненадолго? – Правильно, – согласился Шерлок. – Расскажешь мне всё? – Для того и пришёл. Джон… Ты уверен, что тебе не показалось, что ты действительно испытываешь... Быть может, ты просто растерялся, думая, что я умер. – Всего лишь признал то, о чём думал уже некоторое время. Мне казалось, что признал слишком поздно, а оказалось – в самый раз. – О! У них было слишком мало времени. Лишь на разговоры. Только на то, чтобы понять, до чего они друг другу нужны. Чтобы осознать, как важно для каждого из них, что второй – жив. А потом Шерлок ушел туда, где было опасно, а Джон остался там, где должен был суметь не просто молчать, но лгать каждым своим взглядом и каждым вздохом, чтобы не выдать друга. Даже не так. Любимого. И очень горько было просыпаться от такого прекрасного сна. Когда спустя несколько месяцев Шерлок вернулся, Джон встретил его радостно-удивлённым возгласом: – Ты всё-таки живой! – Джон? Ты же знал! – Я не был уверен! Помнишь – мне нужно было продолжать делать вид, что ты умер. По-настояшему убедительно прикидываться. А ты знаешь, какой из меня плохой лжец. Пришлось сказать себе: то возвращение было сном, слишком хорошим, слишком реалистичным. Я почти поверил… – Ты снова плачешь. – Офицеры не плачут, это пылинка в глаз… что ты делаешь? – Не порти наш первый поцелуй. – Он случился ещё тогда, когда ты возвращался. – Тот был во сне, а теперь добро пожаловать в реальный мир. В этой реальности Джон готов был остаться навсегда.