Прощение

...Он слышит шёпот. Нежный голос, зовущий, упрашивающий его вернуться. Он видит сияние жизни, безграничную доброту и нежность. Читает в её глазах готовность простить его, простить, несмотря ни на что. Он тянет к ней руки. Тянется, чтобы ухватить из последних сил её жезл, чтобы направить её силу против себя. Он должен понести заслуженную кару за то, что посмел посягнуть на её жизнь тринадцать лет назад. За то, что нарёк её самозванкой. За то, что направил стрелу в её грудь сегодня. Он видит слёзы, что катятся по её щекам, видит брызги лучиков света в капельках, срывающихся с её подбородка. «Сага... Сага!» – шепчет она. ...Он слышит песню. Он хочет заткнуть уши, чтобы не слышать её голос. Его накрывает тишиной. Он идёт, чтобы увидеть. Встретиться лицом к лицу с той, против которой обращал свою ненависть долгие годы. С той, что подарила ему жизнь тринадцать лет назад. Он видит сияние божественного Космо. Видит её стремление защитить мир любой ценой. Видит ясные глаза, полные света и нежности, алые губы, что созданы для любви. Видит трезубец, направленный в её грудь. Он бросается перед ней, принимая удар на себя. «Канон... Канон!» – кричит сквозь шум океана она. Он идёт в кромешной темноте Царства Мёртвых. На плечи давит тяжесть доспехов. Он слышит хруст под ногами – раковин? ветвей? костей? – в темноте не разобрать. Сага спотыкается, теряет равновесие и летит куда-то вниз. Он падает, не ощущая боли от удара. Он чувствует ладонями растрескавшуюся сухую холодную землю. Сага встаёт и делает шаг в неизвестность. Что-то округлое с глухим стуком укатывается из-под ног. Звук поглощает темнота. Он должен идти вперёд. Он поднимается вверх по узкой горной тропе, ведущей к Святилищу. Ночь на исходе, его силы – на пределе. Его мучит жажда и тупая боль в ещё свежей ране, но Канон продолжает свой путь. Камни улетают у него из-под ног, он падает, едва не сорвавшись в пропасть, но снова встаёт, откашливаясь от пыли. Даже если ему откажут ноги, он будет ползти вперёд. Он должен идти, несмотря ни на что. Он чувствует прикосновение смутно знакомого Космо, спокойного и безграничного, близкого к силе самих богов. Темнота не рассеивается, но теперь Сага словно видит золотую нить, протянутую ему из неизвестности. Он колеблется пару мгновений, прежде чем сделать шаг в сторону золотого Космо, которому не место здесь, в Преисподней. Его окутывает густой ночной туман. Сначала туман стелется у его ног, но вскоре поднимается выше, и вот уже Канон не видит собственных рук, он словно попал в облако. Он находит на ощупь край скалы и, держась за него, продвигается вперёд. Им пытается овладеть страх – что, если сейчас он оступится и упадёт? Что, если он не сумеет добраться до Святилища? Канон стискивает зубы и делает ещё один осторожный шаг вперёд. Во что бы то ни стало он должен дойти. В тумане он чувствует чьё-то необъятное мирное Космо. Канону кажется, что оно простирается от горизонта до горизонта, золотистым светом окутывая всё вокруг. Оно подобно Космо богов, хотя Канон уверен, что его обладатель такой же смертный, как и он сам. Оно будто приглашает следовать за ним. Канон делает шаг в неизвестность, навстречу зову. Он думает, что грезит. Но разве после смерти души могут видеть сны? Сквозь непроглядную тьму Преисподней Сага чувствует её, чувствует её Космо, которое он не спутает ни с чьим другим, тёплое, доброе и светлое Космо богини Афины. Сага останавливается, не решаясь сделать шаг вперёд. Тьма перед ним тонет в густом белом тумане. Если он продолжит путь, сможет ли он увидеть её? И что, если он в самом деле увидит её? Что он может сказать ей? Сага жаждет и боится этой встречи. Он делает шаг в туман. Ему кажется, что он давно покинул знакомый путь к Святилищу, но он продолжает идти. Скалистая тропа осталась где-то позади, Канон слышит журчание ручья и шелест ветвей, земля под ногами покрыта ковром из трав и цветов, чей запах доносится сквозь туман. Тревога исчезает, теперь он идёт вперёд совершенно спокойно. Он знает, что он на верном пути – он чувствует Космо, то самое, что хранило его от гибели в темнице грота Сунамон. Её Космо. Канон идёт ему навстречу. Он слышит голос. Сага идёт сквозь туман, ускоряя шаг. Доспехи кажутся непомерно тяжёлыми, ему трудно даже дышать в этом тумане, но он почти бежит на её зов. Шаг – и он вырывается из тумана, что остаётся непрозрачной стеной за спиной Саги. Мягкий тёплый свет, льющийся отовсюду и ниоткуда, ослепляет его, и он прикрывает рукой глаза. Это место не может быть частью Преисподней, как и частью реального мира. Саге кажется, что мир вокруг состоит из плотного тумана. Он оборачивается и замирает, поражённый. Там, где ещё секунду назад была стена из тумана, он видит её. Она стоит, прижав одну руку к груди, сжимая во второй жезл. Она словно отрезает ему путь обратно. Сага знает, что уже мёртв, но всё внутри него замирает, как при жизни. – Сага... – шепчет Афина. Он падает перед ней на колени. Он больше не слышит ночных птиц и шелеста ветвей, не слышит собственных шагов, не чувствует травы и камней под ногами. Канон идёт сквозь густой туман, который стал и землёй, и небом. Всё вокруг состоит из тумана. Канон делает ещё один шаг – и туман смыкается позади него. Он щурится от яркого света и судорожно озирается, в надежде увидеть её. Он видит брата, стоящего на коленях перед Афиной. Золотая Материя Близнецов, в которую облачён Сага, стала цвета тьмы. Он видит её, стоящую рядом с братом. – Сага, – злобно рычит Канон, бросаясь на защиту Афины. Брат давно мёртв, он понёс заслуженное наказание. Канон не позволит его призраку снова причинить ей вред! – Нет, Канон, – мягко останавливает его она, поднимая руку. Канон замирает. Он переводит взгляд с её руки на брата. Тот недвижим. Волосы прячут опущенное к земле лицо. Время застывает. Канон слышит звук редких капель, бьющихся о металл тёмных доспехов. Слышит его неровное дыхание. Она делает шаг к Саге. Её рука опускается на его склонённую голову. Она гладит его по волосам. Тот не шевелится и не поднимает на неё взгляда. Она словно излучает свет, Канон чувствует тепло её любви и всепрощения, которого не заслуживают ни он, ни Сага. Канон и сам не в силах даже смотреть на неё. Он опускается на колени. Пусть он жив, но он никогда не сможет искупить то, что совершил против Афины. Он не может поднять на неё взгляд. Не может принять то, что совершил. Не может взглянуть даже на младшего брата. Гордыня Канона, его грехи против Афины никогда не сравнятся с грехами и гордыней Саги. Она – воплощение любви и добра. Он – посмел посягнуть на её жизнь. Он недостоин дышать с ней одним воздухом. Нежные пальцы богини перебирают пряди его потемневших волос. Сага зажмуривается от этой ласки, кажущейся ему пыткой. Афина касается кончиками пальцев его щеки. Он резко вздыхает. Она отводит пряди волос, нависшие над лицом. Он поднимает голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Нежно улыбаясь, лёгким касанием она стирает слёзы с его щеки. – Афина... – беззвучно шепчет Сага. Он слышит шелест лёгкой ткани. Его головы касается маленькая рука, что ещё секунду назад сжимала жезл. Канон резко вздыхает, когда её ладонь, пройдясь по волосам, накрывает его щёку. Он поднимает голову, повинуясь её повелению. Она смотрит так нежно, так ласково, её губы шепчут его имя... Он тонет в её взгляде. Веки опускаются сами. Он накрывает своей ладонью изящную руку Афины, целует ладонь и кончики пальцев. Она чуть слышно вскрикивает. С запозданием понимая, на какую дерзость осмелился, Канон не сразу решается поднять на неё взгляд. Её губы чуть приоткрыты, грудь приподнимается от стеснённого дыхания. Краем глаза он видит оцепеневшего брата, чувствует охватившие Сагу ужас и негодование. Он смотрит на то, как губы Канона касаются её ладони. Как смеет его брат так беззастенчиво целовать руку богини?! Почему Афина терпит это?! Сага хочет подняться и вышвырнуть Канона прочь из этого мира, но не смеет даже пошевелиться в её присутствии. Афина не отнимает у Канона своей руки, которую тот покрывает поцелуями. Она гладит его по волосам, её пальцы скользят сквозь пряди цвета морской волны, спускаются за ухо, проходятся по плечу. Сага хочет закричать и остановить происходящее. Он судорожно сглатывает, но не может отвести взгляда от непостижимой сцены. Он видит, как Афина оборачивается. Рука, что ещё недавно лежала на плече Канона, обращена к брату. Она словно говорит, что ему позволено сделать то же, что и Канону. Канон чувствует укол ревности. Его охватывает злость. Брату будет позволено то же, что и ему... Его ненавистному брату, который... Канон зажмуривается. Разве он лучше Саги? Чем он лучше Саги? И разве не Сага пытался тогда защитить её, Афину, от амбиций Канона, когда запер его в гроте? Он с ужасом смотрит на Афину. – Сага, – шепчет она. Охваченный странной смесью ужаса, непонимания и желания покориться, он касается узкой изящной руки. Сага замирает, припав к ней губами, и закрывает глаза. Афина стоит меж ними, подобная невинной деве с гобелена, которой поклонились своенравный единорог и беспощадный лев. Он чувствует, как исчезает тяжесть тёмных доспехов. Ему становится так легко, будто всё случившееся произошло не с ним, словно темнота, поглощающая его тело и душу, навсегда отступает, вытесненная её светом. На его глаза снова наворачиваются слёзы. Афина высвобождает свою руку, её пальцы касаются подбородка Саги, заставляя его поднять на неё лицо. Он покорно следует её приказу, поднимая голову. Афина переводит взгляд на Сагу. Брат смотрит на неё, будто приручённый зверь, Канон чувствует себя таким же приручённым зверем. Боль в груди исчезает, словно не было того удара трезубцем Посейдона, словно не было камня, лежащего на сердце. – Канон, – её голос, словно тихая музыка. – Сага... Афина опускается на колени между ними, не отнимая у них своих рук. Она так близко, Канон пытается выбросить из головы мысли о высокой груди, которую видит перед собой. На смену недавнему чувству свободы приходит знакомое, но совершенно неуместное сейчас волнение. Афина переводит взгляд с Канона на его брата. Он не в силах отвести взгляда от её лица. Разве стоила вся жизнь Саги этого единственного мгновения, когда богиня смотрит в его глаза, когда с её губ слетает на выдохе его имя? Афина даровала ему прошение при жизни. Афина даровала ему сладость этого мига после смерти. Сага чувствует опустошающую боль в сердце, боль, что он ощутил в первый раз, когда, избавившись от оков своей тёмной стороны, осознанно взглянул в её глаза перед смертью. Пальцы Афины гладят его по щеке, вскользь касаются губ. Сага словно впадает в оцепенение. Он отвечает без раздумий. Он не спрашивает себя или её – может ли он верить происходящему, он бросается навстречу её призыву. Губы Канона жарко касаются раскрытой ладони, пальцев, запястья богини. Афина приоткрывает губы, её глаза закрываются, она томно вздыхает, затем, не отнимая руки у его брата, приближает своё лицо к нему. Их носы чуть касаются, руки Канона дрожат, когда он осторожно отводит в сторону мягкие длинные волосы богини. Ему тяжело дышать, он едва сдерживается от того, чтобы бесцеремонно сжать её в объятьях. Чуть приоткрыв глаза, с лёгкой улыбкой она касается его губ своими. Он задерживает дыхание и с жаром отвечает на поцелуй, теряясь пальцами в её длинных волосах. Её губы нежны и мягки, если это сон, то он не хочет просыпаться... Сквозь приопущенные ресницы Канон видит шок на лице брата. Сага никогда не сможет так. Но Канон тут же забывает об этом, поглощённый глубоким долгим поцелуем. Он думает, что мир вокруг него рушится. Сага с ужасом смотрит на то, как младший брат беззастенчиво целует ту, что стала новым смыслом последних мгновений жизни и посмертия Саги. На смену ужасу приходят негодование и ярость. Хоть богиня и рождена в смертном теле, разве можно касаться её, словно простой женщины? Но она принимает ласки и отвечает его брату, как если бы сама желала именно этого. Сага стискивает зубы, пытаясь заставить себя отвести взгляд. Он чувствует странную, непонятную горечь. Афина выбрала его брата. Пусть так. Сага получил её прощение, он не имеет права мешать им. Сага отводит взгляд, склоняет голову и выпускает её руку, но Афина отказывается отпустить его, продолжая целоваться с Каноном, она сплетает свои пальцы с пальцами Саги. Он разрывает поцелуй, касается лбом её лба и тяжело дышит. Она отстраняется, проводит язычком по приоткрытым пылающим губам. Её грудь приподнимается от неровного дыхания, она открывает глаза. Охваченный страстью, Канон кладёт руку на её бедро. Улыбаясь, Афина оборачивается к его брату. Канон видит сплетённые пальцы рук Афины и Саги. Он не понимает, почему Афина отворачивается от него – ведь из них двоих она выбрала Канона? Разве она не поцеловала именно его, Канона, а не его старшего брата? Канон с недоумением наблюдает, как она тянется к Саге. Канон хочет убрать руку, но ладонь Афины удерживает его. Он хотел бы уйти, но не в силах сделать это. Он хотел бы сокрушить небеса по первому её повелению. Он хотел бы погибать снова, снова и снова с её именем на устах. Но сейчас... Сага чувствует слабость в коленях, чувствует, как дрожит его рука, сжимающая пальцы Афины. Она выпускает его руку и откидывает тёмные пряди, закрывшие лицо, целует лоб, брови, глаза Саги. Сага хмурится, по лбу пролегают глубокие линии, сейчас он предпочёл бы провалиться сквозь землю. Нет. Только не Афина. Сага стискивает кулаки. Ему не в диковинку подобного рода ласки, но сейчас его охватывает страх от ощущения бегущих по коже мурашек, от её поцелуев, от которых, кажется, волосы приподнимаются дыбом. Его погружает в ужас мысль, что та, чьи нежные прикосновения сейчас заставляют его почувствовать себя живым – его бесценное сокровище, свет его жизни и смысл его небытия. Если бы она не была Афиной, если бы она была простой смертной девушкой... Он смотрит в глаза Афине, переводит взгляд на её губы, припухшие от поцелуя. Его охватывает гнев. Канон смотрит на Афину, чьё внимание всецело поглощено Сагой, он впервые ставит под сомнение происходящее – да Афина ли это? Пристало ли богине даровать свою любовь каким-то смертным? И пристало ли богине быть настолько неразборчивой в отношении избранника? Канон отбрасывает в сторону знание древних мифов, они живут настоящим. Разве может настоящая богиня действовать подобным образом? Метнуться от одного брата к другому... Как может она целовать Сагу, если её губы ещё хранят вкус его, Канона, поцелуя? Канона захлёстывает волна жгучей ревности. Он смотрит в её глаза, борясь в себе с желанием уйти и желанием остаться. – Афина... – шепчет он, – прошу, не... Она заставляет его молчать, приложив пальчик к его губам. Опустив взгляд на её руку, Сага видит, как её пальцы сплетаются с пальцами Канона, как Канон, порывающийся уйти, отводит в сторону глаза, не желая смотреть в его сторону. Сага вздрагивает, ослеплённый пониманием. Афина не выбирала никого из них. Она выбрала их обоих. Его Афина. Их Афина. То, что она говорит им, то, к чему глух его младший брат... Всё, что остаётся Саге – покориться её желанию, признать Канона равным. Сага смотрит на брата, видит знакомое заносчивое выражение на его лице, перекошенном от ревности. Сага переводит взгляд на Афину, он видит в её глазах тот самый свет, к которому стремился всё это время. Сага проводит рукой по волосам Афины, гладит её по плечу, обнимает одной рукой, разворачивая к себе. Афина резко вздыхает, полулёжа на сгибе его локтя. Она доверчиво глядит в его глаза, её нежный рот приоткрывается навстречу поцелую. Сначала говорят лишь губы, Сага не торопится, наслаждаясь их мягкостью. Потом наступает черёд их языков. Возбуждение охватывает Сагу постепенно, по мере того, как поцелуй становится глубже. Рука Саги двигается по её бедру вверх, по животу и выше, к полной мягкой груди, он чувствует её отклик на каждое его прикосновение. Он слышит резкий вздох Афины и поднимает на них взгляд. Канон знает, что увидит Афину в объятьях Саги, но он не готов к тому, что предстаёт перед его взором. Он цепенеет по мере того, как становится прозрачным лёгкое платье Афины, как теряют цвет и исчезают одежды Саги. Канон в ужасе созерцает обнажённую богиню в руках брата, целующего и беззастенчиво ласкающего её. Он разрывает поцелуй, его рука нехотя оставляет её грудь и набухший от прикосновений его пальцев сосок. Сага долго смотрит в глаза Афины, затем отстраняется. Она улыбается Саге, кивает ему и оборачивается к Канону. – Канон, – призывно шепчет Афина, Сага продолжает смотреть, как их богиня, чьим фигуре и грации позавидует любая обитательница Олимпа, привстаёт и тянется к Канону. На лице младшего брата выражение ревности, смешанной с ненавистью. Его одежда исчезла так же, как и одежда Саги, но Канон словно и не заметил этого. Сага уже не может думать о чём-то ещё, его поглощают мысли о мягких длинных волосах, что скользят по спине и ягодицам, о тонкой талии, округлых формах и нежной белой коже Афины. Он хмурится, но не может сопротивляться. Он хочет её сейчас, но не может отделаться от мысли, что Сага сидит рядом с ними и спокойно наблюдает за тем, как Афина ластится к Канону. Пусть будет хуже Саге – ведь Канон не станет сдерживаться. Канон докажет Афине, что она должна быть именно с ним, Каноном, ведь он лучше! Сага поймёт, каково это – быть отвергнутым, быть преданным тем, кому верил... Канон с жаром набрасывается губами на шею и грудь богини, она выгибается, с лёгким стоном подставляясь навстречу его ласкам. Он молча смотрит, как его заблудший младший брат целует и ласкает Афину. Сага чувствует лёгкий укол ревности, но отбрасывает его без раздумий. Богиня не принадлежит никому. Богиня не делает между ними разницы. Богиня дарит своё тепло всем в равной мере. Он не хочет состязаний в искусстве любви – он хочет лишь любить её, пусть и не в одиночку. Сага гладит её плечи, спину, ягодицы. Она томно вздыхает, чувствуя прикосновение сразу четырёх рук. Он заставляет себя оторваться от груди богини и тяжело смотрит на Сагу. Канон готов устранить преграду любым способом. Это переходит все границы – сейчас богиня с ним, Каноном. Брат не имеет право встревать. Канон хмурится. – Канон, – шепчет Афина, касаясь ладонью его плеча. Он с мукой смотрит в её глаза. Разве нельзя сказать Саге, чтобы тот ушёл? Афина улыбается, она нежно, но быстро целует его, затем оборачивается к Саге. Он словно знает без слов, чего она хочет сейчас. Сага подаётся вперёд, отвечая на поцелуй, быстрый и лёгкий. Его рука опускается на её бедро, скользит вниз к ягодицам, вновь возвращается вверх и вот уже раздвигает её колени, послушно раскрывающиеся навстречу его руке. Он продолжает гладить и ласкать Афину, избегая соприкосновений с руками Канона, сверлящего их взглядом. Напряжение ниже пояса нарастает, ладонь Афины уверенно обхватывает его член. Сага зажмуривается, с трудом сдерживая страсть, и тяжело переводит дыхание. Он стискивает зубы, удерживаясь от того, чтобы не сказать что-то грубое. Канон не хочет смотреть на них – на Афину, на брата. Ему ненавистна ситуация, в которой они оказались. Возбуждение, охватившее Канона, отступает, поднявшийся было член становится вялым. Афина тянется за поцелуем уже к нему, но Канон отворачивается – он не хочет продолжать в присутствии Саги. Канон вздрагивает от прикосновения к коленям и животу мягкого шёлка её волос, испускает резкий вздох, когда Афина, в бесстыдной позе стоящая теперь между ним и его братом, целует его член, проводит языком по стволу. Канон пытается справиться с дрожью, охватившей его. Его тело реагирует моментально, плоть вздымается, и она, пальчиками отведя за ухо мешающиеся длинные волосы, с готовностью обхватывает его член губами. Канон беззвучно шевелит губами, машинально начиная гладить её по голове и плечам. Он забывает о Саге, поглощённый нежностью её ласкового рта. Он продолжает ласкать её, теперь Афина доступна Саге целиком, он может гладить и целовать её спину, ягодицы, бёдра, нежную девичью грудь. Она расставляет ноги шире, когда его ладонь скользит по животу ниже. Он чувствует влагу между ног богини, ублажающего его младшего брата. Она выгибается навстречу ласкам Саги. Сага ложится на спину и проникает под неё, он кладёт руки на её бёдра и заставляет её опуститься ниже. Афина вскрикивает, когда его язык касается влажного клитора. Он не сразу понимает, что делает его брат. Канон изумлённо смотрит, как голова Саги исчезает под бёдрами Афины, как его руки ложатся на её ягодицы, как она вздрагивает, когда он начинает ласкать её снизу, как она пытается вырваться, как он удерживает её. Афина на какое-то время забывает о Каноне, она не выпускает из руки его члена, но сейчас она поглощена тем, что делает его брат. Канон ловит себя на мысли, что из всех вариантов оральных ласк Сага выбрал самый для себя неудобный. Канон смотрит на Афину. Её губы приоткрываются, смущённый румянец на щеках и лёгкие вскрики говорят лучше всяких слов. Канон чувствует себя последним ослом. Он хочет упасть на колени и умолять её о прощении. Разве это она должна что-то делать для него? Разве не он, смертный, которому даровала свою нежность богиня, должен сделать всё, чтобы доставить ей радость плотской любви? Полный раскаяния, Канон отстраняется. Он забывается, поглощённый ею. Сок Афины стекает на губы Саги, он пытается удержаться от того, чтобы довести её до оргазма прямо сейчас, но это сильнее его. Он чувствует, как она напрягается, как судорожно вздрагивает над ним, вскрикивая и снова пытаясь вырваться, и лишь тогда он позволяет ей подняться. Афина переворачивается и оказывается в кольце рук его брата. Сага видит перемену в Каноне, видит, что брат уже совсем иначе обнимает и ласкает её. Откинувшись на грудь Канона, она тяжело дышит и не открывает глаз, Сага целует её колени и бёдра, не торопясь подняться. Он разворачивается её так, чтобы, не прекращая ласк, не препятствовать Саге. Афина замирает, прижавшись спиной к груди Канона, она тяжело дышит, её голова лежит на его плече, а глаза закрыты. Она поднимает руки, запуская пальцы в длинные пряди волос Канона, она чуть постанывает от прикосновений братьев. Их губы встречаются. Канон чувствует прилив страсти, заставляющей его дрожать от нетерпения, он целует её, проникая языком дальше и глубже, чем прежде, пока не становится трудно дышать им обоим. Он сжимает ладонью одну из грудей Афины, чувствует прикосновение волос брата, ласкающего губами вторую. Он не убирает своей руки, как сделал бы ещё несколько минут назад. Богиня купается в их нежности и ласках, Канону кажется, что никогда прежде они не делили с братом на двоих одни стремления. Он ловит себя на том, что присутствие Саги заставляет его воспринимать происходящее совершенно иначе. Канон понимает, что не может больше ждать, он хочет войти в неё, хочет познать её тело немедленно. Он хмурится, зная, что того же хочет и его брат. Канон разрывает поцелуй, отстраняется и с улыбкой подталкивает её к Саге. Он готов уступить. Канон смотрит на всё со стороны и понимает, что именно Сага, не он, лучше чувствует её как женщину. Соперничество за честь быть с ней – всё в прошлом. Он лишь хочет, чтобы Афине было хорошо, неважно, с кем из них. Канон продолжает гладить её по спине и бёдрам, он целует её плечи и шею, чувствуя, как она словно просыпается от их ласк, отвечая им нежными прикосновениями. Он сходит с ума. Сага не оглядывается на прошедшие годы, не думает о том, сколько было женщин у него и у тёмной половины его личности. Сага видит, как Канон уходит в сторону, как продолжает ласкать её, позволяя ему, Саге, соединиться с Афиной. Сага с благодарностью принимает это. Афина не даёт додумать, как поступил бы он на месте Канона, она обвивает его руками, устраиваясь у него на коленях. Сага целует её, лаская её нежный влажный вход, его палец скользит внутрь. Сага замирает: её смертное тело, в котором она пришла в мир в эту эпоху, всё ещё девственно. Афина чуть напряжённо улыбается, только сейчас выдавая своё волнение. Он видит недоумение и беспокойство на лице брата. Сага и Канон смотрят друг на друга в упор. Канон молча отодвигается в сторону, давая ему свободу движения. Сага пытается подняться, чтобы сменить позу – он хочет сделать всё иначе, нежнее и осторожнее, как поступил бы с девственницей на его месте и Канон, но Афина уверенным движением направляет его член в себя, не давая ему сдвинуться с места. – Афина... – шепчет Сага. Её пальчик вновь касается губ брата, призывая его к молчанию. Она качает головой и начинает медленно опускаться вниз. Сага пытается удержать её, но он не в силах противостоять охватившим его ощущениям тепла и узости её тела, в какой-то миг преодолевшего тонкую преграду и медленно движущегося вдоль него. Он придвигается к ним ближе, его руки ласкают её грудь, он чувствует тепло кожи Саги, но что важнее – он чувствует, как откликается на его ласки Афина. Канон покрывает поцелуями её спину, гладит бёдра. Афина, с лёгкими стонами неспешно приподнимающаяся на коленях брата, оставившего ей полную свободу действия, оборачивается к Канону. Её рука обхватывает его член. Он смеживает веки, губы приоткрываются, но она вовсе не пытается удовлетворить его рукой, она заставляет его приблизиться и, изогнувшись, начинает ласкать его губами, обильно смачивая член Канона слюной, а после тянет его к себе, приподнимаясь на коленях Саги и направляя член Канона к маленькому отверстию заднего прохода. – Афина, – выдыхает Канон. – Но... Она улыбается, не говоря ни слова. Канон встречается взглядом с Сагой. Тот чуть хмурится, но подхватывает Афину под коленями и поднимается на ноги, держа её на весу. При таком раскладе он предпочёл бы, чтобы это сделал его брат в одиночку. Афина хочет их обоих, и Сага боится – что, если они вдвоём навредят ей? Афина кажется такой маленькой и хрупкой... Сага задаёт себе вопрос: смог бы он доверить Афину кому-то ещё? Он смотрит на младшего брата и понимает, что ответ сейчас может быть только один. Но справится ли Канон? Сможет ли быть достаточно нежен и деликатен, чтобы... Смогут ли подстроиться друг под друга, чтобы доставить богине удовольствие? Смогут ли они любить её вдвоём? Сага не сомневается в этом. Брат колеблется. Сага уверенно держит Афину за бёдра, она обнимает его, прогибаясь, чтобы дать лучший доступ Канону к её второму входу. Он вопросительно смотрит на брата. Сага вздыхает и едва заметно кивает. Ладонь Канона ложится рядом с ладонью Саги, они держат её уже вдвоём. Сага опускает её ниже, чтобы ему было удобней войти. Канон приставляет свой член к сомкнутому отверстию. Он чувствует, как постепенно растягивается узкий вход, когда он проникает в неё. Брат резко вздыхает и задерживает дыхание, чувствуя его проникновение. Вскрикнув, Афина сжимается, упирается лбом в плечо Саги и замирает, беззвучно дыша открытым ртом. У Канона перехватывает дыхание от нахлынувших ощущений. Внутри узко, влажно и горячо, гораздо уже и жарче, чем с кем бы то ни было прежде. Сквозь тонкую стенку он чувствует давление члена Саги. Он тяжело переводит дыхание. Внутри так горячо и тесно, гораздо теснее, чем при простом соитии... Сага знал не одну женщину, но никогда не познавал женщину одновременно с кем-то. Помутнённым сознанием он пытается оценить свои ощущения и её реакцию. Не слишком ли это для неё? Канон покрывает поцелуями её плечи, Афина поднимает голову, её губы приоткрыты, а веки сомкнуты. Она чуть поворачивается, чтобы обхватить за шею Канона и опереться на них обоих. Она дарит затуманенный взгляд Канону, затем оборачивается к Саге. Они держат её на весу вдвоём. Она почти ничего не весит, как кажется Саге и Канону. Сага приподнимает Афину, покидая её, затем вновь опуская и проникая в неё, без слов объясняя Канону, как нужно двигаться. Канон внимательно наблюдает за братом и его действиями, моментально схватывая и подстраиваясь под него. Получается не сразу, Афина сжимает губы и хмурится, но после нескольких пробных толчков они ловят один ритм. Братья начинают двигаться синхронно, согласованно и ровно, как один человек, она словно взлетает в их руках, то прогибаясь назад, то склоняя голову к одному или к другому. Оба сдерживают себя, не ускоряют ритм и не пытаются проникнуть глубже, каждый со своей стороны наблюдая за Афиной. Её грудь колышется в такт каждому движению, с приоткрытых губ слетает то вскрик, то стон. Ощущения, ещё ярче и острее, захватывают обоих. Сага чувствует член Канона внутри Афины, чувствует, как стимулирует его самого присутствие брата в любимой женщине. Они не встречаются взглядами, сосредоточившись каждый на Афине, но Сага знает, что Канон думает о том же самом, полностью разделяя чувства и эмоции старшего брата. Афина тянется к Канону, их губы соединяются в безумном поцелуе, и он уже с трудом удерживает заданный Сагой ритм. Сага чувствует, как напрягается брат, пытаясь сдержать себя. Едва губы Канона и Афины расстаются, он кивает ему опуститься. Афина непонимающе смотрит на Сагу. Он опускается на твердь из плотного тумана, уступая Канону право на более активные действия. Афина устраивается над ним, Сага ласкает и гладит её, целует ключицы, ловит губами колышущуюся грудь. Канон снова входит в Афину, теперь он двигается резче и быстрее, не скованный необходимостью вести в едином ритме. Афина прогибается в пояснице, опираясь руками на Сагу и откидываясь спиной на Канона, его заводит это ещё сильнее. Канон отводит в сторону длинные сиреневые волосы. Афина склоняется над Сагой, их губы и языки встречаются и не торопятся расставаться. Руки братьев на её талии почти соприкасаются, но никого из них это не беспокоит. Сага уже на пределе, пусть он ограничен в возможности двигаться, но он чувствует, что ещё немного, и он кончит. Сага пытается оттянуть этот момент хоть немного, до тех пор, пока они не доведут вместе богиню до оргазма. Афина вскрикивает, Канон близок, он тяжело дышит, продолжая двигаться в безумном ритме. Канон чувствует, как сжимаются ягодицы Афины, предвещая скорый конец, как она стискивает его член внутри себя и судорожно дёргается, достигая своего предела. Канон не выдерживает, как и Сага, изливающийся почти одновременно с ним. Дрожа, Афина в изнеможении опускается на грудь Саги. Она утыкается лбом в его грудь, совершенно опустошённая. Сага нежно гладит её по волосам и спине. Канон покидает её и ложится рядом. Сага переворачивается, оставляя её и опуская её так, что она оказывается между ними, прижатая к ним обоим. Они обнимают её, Афина словно растворяется рядом с ними в их любви и тепле. Сага приподнимается на локте, с усталой улыбкой разглядывает вымотанного Канона и расслабленную Афину, нежащуюся в их объятиях. В голове Канона нет ни единой мысли, он лишь гладит богиню по плечу и волосам, скользя взглядом по обнажённым телам Саги и Афины. На губах Канона блуждает лёгкая улыбка. Чувство мира и гармонии, незнакомое ему прежде, охватывает его тем сильнее, чем медленнее и спокойней становится биение его сердца. Им кажется, что время для них застывает. Афина открывает глаза. Она высвобождается из их объятий и садится, протягивает к ним руки, невесомо касается их лиц и даря по долгому взгляду каждому из них. В её глазах каждый видит глубокую печаль. Афина встаёт, на ней снова её длинное белое одеяние, в руках – жезл. Она отводит взгляд в сторону и кивает кому-то. Сагу и Канона накрывает пониманием, их крик в два голоса «Афина!» сливается в один. Силуэт богини растворяется в воздухе, рассыпаясь вихрем золотых пушинок света на их протянутые руки. Канон чувствует подступающую к сердцу пустоту, он смотрит на Сагу. На раскрытой ладони брата застыла сияющая пушинка. Сага встаёт. Его рука, закованная в броню цвета тьмы, бережно сжавшая в кулак золотистую пушинку, касается груди напротив сердца. Он медленно поднимает взгляд на Канона, облачённого в золотые доспехи, что повторяют его Стихарь. Сага поворачивается спиной к Канону, он смотрит в пустоту, как несколько мгновений назад Афина. – Сага! – кричит Канон, делая шаг к брату. Сага оборачивается через плечо. На его лице появляется усталая улыбка, полная грусти, от которой сердце Канона болезненно сжимается. Сага кивает Канону, исчезая вихрем золотых частичек, как и Афина. Канон опускает протянутую руку, с удивлением глядя на исчезающие с неё золотые доспехи. Он поднимает голову и сквозь рассеивающийся туман видит рощу и тропу, что ведёт его к самому высокому из Храмов. В глаза Саори бьёт белый свет наступившего утра. Она чувствует лёгкое дуновение ветерка, врывающегося в её личные покои в Святилище, где ещё недавно правил потерявший себя Сага. Саори садится на кровати. Она обхватывает себя за плечи, задавая себе вопрос – случилось ли всё на самом деле или было лишь сном? Она ещё чувствует горячее дыхание Саги и Канона на своей коже, чувствует их в себе. – Афина? – негромкий голос Шаки возвращает Саори к реальности, она спокойно складывает руки на коленях. – Вы в порядке? Саори кивает, не глядя на него. – Как... они? Шака отвечает после короткого молчания. – Душа Саги вернулась на свой путь в посмертие. Канон скоро достигнет Святилища. – Понятно. Спасибо, что помог мне осуществить это, Шака. Одна бы я не справилась. Саори грустно смотрит на сложенные руки, не в силах отделаться от воспоминаний, она всё ещё погружена в себя. Шака склоняет перед ней голову. Разве мог он подумать, что представления близнецов о прощении, принятии друг друга и взаимопонимании будут выглядеть именно так? Что ж, плотские желания свойственны человеческой природе... Но мог ли он представить себе, что доброта и любовь Афины, их великой богини, будет настолько велика, чтобы откликнуться на зов двух блудных сынов Святилища и исполнить их желание даже после смерти одного из них? Нет. Нет и ещё раз нет. Боги не могу быть настолько добры к смертным. Шака смотрит на ситуацию с другой стороны – он видит хрупкую юную девушку, чистую и невинную, ещё не знающую порочного мира, только что по своей воле... – Афина... Саори качает головой, не давая ему продолжить. – Прости, я хотела бы немного побыть одна. – Как пожелаете, Афина. Шака покидает покои богини. Он хотел бы сказать, что восхищён её поступком, восхищён её силой и добротой... Возможно, он многое хотел бы сказать ей, но зачем? Шака закрывает за собой дверь в покои богини. Саори сворачивается клубочком на жёсткой кровати. Она закрывает глаза, её руки дрожат, когда она обнимает себя за талию и плечи. Кожа словно пылает там, где братья касались её. Саори словно пытается дотронуться до их сильных рук, ещё недавно ласкавших её. Она сводит вместе ноги, боязливо напрягает мышцы, чувствуя лёгкую боль внутри. Её охватывает опустошение, оставшееся после безудержной пляски страсти, когда два мужчины наполняли её, позволяя распуститься цветку её чувственности. Саори не может сказать, что сильнее – опустошение духовное или физическое. Она знает лишь то, что испытала что-то недопустимое для богини, и что ей больше никогда не придётся почувствовать себя вдвойне желанной, вдвойне любимой. Саори зажмуривается, понимая, что случившееся не было лишь её долгом, как богини, что она, Кидо Саори, сама втайне думала о них не только как о предателях Святилища, но и как о несчастных потерявшихся людях, которым она хотела бы подарить частичку своей любви. Саори стискивает в горсти простыню. Она уже отослала Сейю и других Бронзовых прочь. Канон скоро прибудет в Святилище. Их ждёт битва с Аидом, где она не может допустить напрасных смертей тех, кто ей дорог. Она, Афина, должна быть сильной и непоколебимой, чтобы одолеть извечного противника и защитить этот мир. Саори тихо всхлипывает, обнимая себя крепче.

Четверг, 19 февраля 2015