— Свет и тьма, день и ночь, небо и Земля, — его голос глухо отражался от стен подземелья и отдаваясь грозным эхом. — У тебя получилось, Лай.
Прима уже слышала это имя, но никогда не думала, что отец вновь назовет ее так. Ей было уже все равно как ее называют, где она сейчас и что делает, она была безвольной куклой, марионеткой, которой могут управлять, лишь дернув за ниточки. Все силы и разум подчинялись одному существу.
— На планете должна быть земля! Создай ее!
Герра послушалась и на небольшой сфере, левитирующей в воздухе перед ней, появились материки с высокими горами, равнинами и холмами. Затем, аккуратно проведя рукой по Земле, Прима создала множество растений, деревьев, которые начали расти перед равнодушной ко всему девушкой.
— Так, все правильно, а теперь, создай звезды, — размеренным и спокойным голосом говорил Отец, когда Прима невольно провела рукой по темно-синему куску неба, сразу же под ее руками заблестели тысячи мельчайших звезд.
— Засели эту планету, Лай! — вновь приказ издалека. — Пусть появятся на ней рыбы и птицы.
Хлопок в ладоши, и на зеленеющих деревьях уже вовсю щебетали птицы, а в реках, озерах и морях плескались рыбы.
— Что еще может там быть, Лай? — невозмутимо спросило эхо. — Правильно, животные, и, конечно же, человек! Так посели их там!
Прима кивнула головой, сосредоточилась, и на зеленеющих полянах проносились стада, стаи. А затем, позади всех медленно и уверенно шагал только что созданный человек.
— Пусть все живут, размножаются и умирают, — безучастно пробормотала сквозь зубы Герра, садясь на прохладный трон Отца.
— Молодец, Лай! Теперь, можешь и отдохнуть! Созданный тобою мир никуда не исчезнет, и ты будешь им управлять, моя милая!
— Конечно, — Прима решила взглянуть на свои руки, которыми она только что создавала все живое и, наконец почувствовала что-то, помимо каменного безразличия.
Страх, а если точнее, неописуемый ужас. Ее руки по локоть были запачканы тёмно-бордовой жидкостью. Кровь!
Девушка поспешно слезла с трона, начала спотыкаться и падать на пол, но колени угодили не на ледяной каменный пол, а куда-то в пустоту. Внутри гомункула зарождались паника и наружу рвалась истерика.
Созданный тобою мир никуда не исчезнет, и ты будешь им управлять, моя милая!
Гомункул в страхе вскочил с кровати, роняя на пол гору подушек и сминая под собой постельное белье. На висках проступали капли пота, а в солнечном сплетении неприятно пульсировало.
— Да ну? Это всего лишь сон? — сонно пробубнила Прима, потирая глаза и тупо глядя на разбросанные на полу подушки. — Уж больше похож на кошмар…
Кое-как успокоившись, девушка встала с кровати, подбирая подушки и укладывая их обратно на кровать. Босыми ногами она чувствовала приятный холодок пола, что окончательно помогло ей привести свои нервы в порядок. Подойдя к приоткрытому окну и задумавшись, Прима посмотрела на стену деревьев, которые окружали дом со всех сторон.
Этот дом принадлежал Арнольду Герра, алхимику.
Девушка считала очень просторным небольшой двухэтажный домик с деревянными стенами, покрашенными в нежный зеленоватый оттенок. Мебель в доме была старая и облезлая, даже кровать, на которой она спала, и та при каждом движении противно скрипела. Сколько же лет прошло, дом сильно постарел, но выглядел по-прежнему!
Примерно, лет так триста назад, в разгар летней засухи, один немолодой мужчина случайно нашел в глухом лесу девушку. Обнаженную худую и пугливую, которая при виде человека отползала в сторону, в ужасе расширяя выразительные синие глаза.
Сердобольный мужчина уж никак не мог не пожалеть ее, а ведь мало ли кто по лесу шарахается, незнакомка была совершенно беззащитна. Накрыв девушку потрепанным плащом, он взял ее на руки и отнес в свой дом, который находился в двух километрах отсюда.
Дойдя до дома, мужчина представился потомственным алхимиком — Арнольдом Герра. Сколько он не допрашивал незнакомку, она не помнила ничего, даже собственного имени. Это, конечно, насторожило алхимика.
Однако в скором времени девушка обрела новое имя — Прима. Фамилию он решил дать ей свою. Девушка стала жить вместе с ним, как его приемная дочь. Он отшельничал, так что в принципе никто не посещал мужчину. Прима всю работу по дому выполняла сама, и когда Арнольд уезжал в город, и когда он надолго закрывался в своей алхимической комнате.
Но на семидесятом году жизни, алхимик тяжело заболел. Прима все время не отходила от его комнаты, все заботясь о пожилом мужчине. Тогда он и решился на откровенный разговор.
— Прима…дочка, не перебивай меня и послушай меня внимательно! Ты ни капли не изменилась, такая же красавица и умница! Так бы сказал отец. Но теперь скажу, как алхимик…
Тишина.
— Прима, ты наверняка знаешь, что ты не человек!
— Ну да, и что? — тогда остолбеневшая девушка поинтересовалась у приемного отца.
— Ты — гомункул. Существо, практически по всем параметрам похожее на людей. Но внутри тебя есть философский камень, заменяющий тебе сердце. Ты никогда не постареешь, как я, — старик рассмеялся, а затем зашелся в удушающем кашле, отчего Герра не на шутку перепугалась за здоровье алхимика. — И та татуировка Уробороса на тыльной стороне шеи…я ее заметил еще при первой нашей встрече…
— Тогда… тогда почему я до сих пор живу в этом доме? Если вы знаете, что я гомункул! — вызывающе взглянула на Арнольда Прима. Ее глаза потемнели.
— Как почему? Кем бы ты не была, ты всегда будешь моей дочерью! Я знаю, как рождаются гомункулы, но это ничего не меняет, Прима! Кто бы тебя не создал, в этом нет твоей вины!
На ресницах девушки выступили слезы. Прима закрыла лицо руками, не дойдя пару шагов до комнаты, облокотилась о стену и зарыдала во весь голос, благо ее никто не видел и не слышал.
Как только алхимик закончил говорить, она ушла к себе в комнату, раздумывая над словами приемного отца, даже в какой-то мере злясь на него, что до последнего держал ее в неведении.
А на следующее утро девушка пришла навестить его, но поняла, что уже поздно.
Алхимик Арнольд Герра умер.
Прима до сегодняшнего дня жалела о том, что тогда так грубо обошлась с ним. Ведь он и вправду полюбил ее, как родную.
Собравшись с силами, гомункул вытер лицо руками и часто задышал, ком до сих пор застрял в горле.
За все эти столетия, она только сейчас приехала в дом покойного алхимика. Девушка чувствовала стыд. Жгучий стыд за то, что так и не навестила ни бывший дом, ни могилу Арнольда.
***
Вернувшись к полудню Прима уселась в прихожей, разумом до сих пор находясь на густой лужайке, под огромным деревом, где стояла могильная плита с выгравированным именем.
Где-то около часа она не могла собраться с мыслями, не понимая своего существования, если даже не смогла сделать такую простую вещь, как спасти дорогого тебе человека.
— Что поделать…никто не вечен! Что бы я сделала, чтобы вернуть отца к жизни? Ничего, — обреченно выдохнув, Прима направилась в свою комнату.
Как только она присела на кровать, так сразу же вспомнила сегодняшний кошмар.
— Делать больше нечего! Вот и приходит в голову всякая ересь!
Что удивительно, девушка никогда быстро не забывает свои сновидения! Так и сейчас Герра помнила все, даже самые незначительные детали.
Что это все могло значить? За все эти годы ей никогда не приходилось видеть такие явные сны! Земля, семь дней создания, Отец….
И еще эти слова… Приме просто казалось обычным набором слов, бредом, чего придумать, даже Герре не хватило бы фантазии…
Но почему-то они вызвали у гомункула опасение.
Внутренний голос подсказывал: «Надо запомнить все!»
«Зачем?» — спросила сама себя Прима.
«Все может понадобиться!» — вновь приказ, на этот раз, от самой себя.
Прима бегом побежала в другую комнату, в которой находилось то, что осталось от Арнольда Герра, от того человека, который помог ей когда-то.
Зайдя в его комнату, среди многочисленных книг и баночек, девушка порылась в шкафах алхимика, совсем не заботясь о порядке в кабинете приемного отца.
Найдя среди книг и бумаг, блокнот и ручку, Прима судорожно записывала все то, что говорил Отец, и что делала она сама.
— Что это все могло значить? — снова задалась вопросом Прима, кусая конец ручки и пытаясь расшевелить свое серое вещество.
Прошло еще несколько часов. И никаких результатов. Герра готова была биться головой о стенку, лишь бы чего-нибудь сообразить. Но ничего не получалось.
— Вот дерьмо! Зачем я вообще занималась какой-то чепухой?! Это же просто бессмыслица! — громко ругалась Прима, сердито ходя кругами по всей комнате.
Вскоре, не выдержав такой пытки, Герра со всей злостью швырнула блокнот о стену и с грохотом захлопнула дверь кабинета.
День сменялся спокойным тихим вечером. Легкий полумрак накрыл весь лес, а лучи заката освещали верхушки деревьев, что с одной стороны выглядело все зловеще мрачно, а с другой загадочно красиво.
Внезапно Приме захотелось прогуляться. Не по лесу, а по городу.
Немного развеяться, побродить по полупустым улочкам. Наконец забыть о той бредятине, которая свалилась на ее голову с утра.
Быстро собравшись, девушка не забыла накинуть на плечи старый плащ Арнольда, судя по надвигающейся вечерней грозе. Дождя гомункул не боялся. Наоборот. Доставляло даже некоторое удовольствие, когда по твоему телу скатываются дождевые капли.
— Пора погулять, — довольно улыбнулась Прима, закрывая дверь на ключ.
***
Ритленд Вуд — город не такой уж и большой, зато шуму и народу столько, что Централ и в подметки и не годится. Но в тоже время, это вполне удобное начало для поисков.
Нарочно растягивая шаги, мужчина шел по улице и не пропускал никого из прохожих своим цепким и хищным взглядом. Его совершенно не смущал тот факт, что на него смотрели как на больного, гомункула волновала только цель.
Найти ту девку Лай. И побыстрей! Гриду совершенно не хотелось, чтобы первым награду от Отца получил кто-то другой, а не он. Сама Жадность! Он обязан заполучить поощрение первым!
Однако, людей становилось все меньше и меньше, а вскоре и вовсе счет перешел на единицы, что немало раздражало Грида.
— Вот же блядство! Целый день потратил и ничего! — громко выругался гомункул, от злости скрипя зубами.
Наступал вечер и над городом стали собираться тучи. Повеяло влажностью и сыростью. Скоро будет дождь и каменные дорожки совсем опустели, отчего Гриду захотелось рвать и метать. Вот старуха прошла, вот трое подростков пробежали мимо него, со страхом смотря на грозного мужчину в темных очках. Совсем рядом прошлась солидная дама в дорогой одежде. С другой стороны дороги быстро шагала девушка в плаще.
И тут…
Мощнейший спазм прокатился по телу Жадности, что с трудом пришлось сдержать стон.
В глазах потемнело, дыхание участилось, он с трудом стал понимать, где вверх и где низ, черепная коробка словно трещала по швам.
Держась за голову, Жадность на ощупь двигался вперед. Найдя крошечный проход между домами, гомункул сполз вниз по стене, скрывшись в темноте.
А боль всё нарастала, и в груди уже чувствовался непривычный жар и пульсация. Грид тихонько взвыл.
— Что это, чёрт побери?! — корчаясь от боли и дергая ногами, рычал он.
Вдруг, в память гомункула врезались недавние слова Создателя:
«Я сделаю так, чтобы у вас всех энергетика философского камня на какое-то время стала сильнее. Как только, кто-нибудь из вас окажется совсем близко к Лай, и у нее, и у вас начнется недомогание. Так назовем
приступ»
Холод, смешанный с лихорадкой, пронизал Грида насквозь, глаза расширились, теперь уже так называемый приступ, ушёл на задний план.
РЯДОМ БЫЛА ЛАЙ?!
