Дорогой друг

Мой дорогой друг, будешь ли ты обнимать меня, если узнаешь правду? Альбрехт, кажется, успел уже написать шесть огромных писем и четыре записки, но ни одна эмоция из его потока не была отправлена. Было уж слишком страшно смотреть в глаза Фридриха после своего признания. Юноша и сам невольно задумался о своей реакции, если бы кто-то, например, лучший друг, рассказал ему о своих чувствах. Альбрехт впал бы в ступор, а потом, наверное, начал улыбаться, повторяя, что тоже чувствует что-то подобное. Но, к большому разочарованию, Альбрехту никто не признавался, потому он уже битый час сидел в небольшом кабинете академии. Бред Из груди Штайна вырвался характерный вздох, потому что осознание того, что в стенах академии для его чувств нет места чудовищно давило на него. Попади к кому-то его записка, то юного эсесовца ожидало наказание намного хуже чем то, которое учитель физкультуры придумал для Зигги. За свои семнадцать лет юноша уже успел побывать в двух национально-политических школах, однако настоящее чувство страха пришло к нему только сейчас. Альбрехту нужно было поскорее уничтожить свою писанину, чтобы никто не познал о его тайных желаниях. Только руки Штайна хотели коснуться бумаги, как в кабинет зашёл Фридрих. Его светлые волосы красиво переливались под светом лампы, а глаза загадочно сверкали, будто Ваймер уже что-то задумал. — Так и знал, что нужно было сразу сюда зайти, — блондин улыбнулся, присаживаясь на стул напротив Альбрехта, — я уже весь замок успел оббегать. Что ты здесь делаешь? Снова пишешь провокационные статьи в газету? Взгляд Ваймера пал на листы, которые были предназначены именно ему, но шатен быстро схватил их, отодвигая подальше от товарища. — Неудачное сочинение, — юноша нервно улыбнулся, пытаясь держать себя в руках, — Что ты хотел? Фридрих заметил резкую смену настроения, однако решил не подавать виду, желая все же узнать истинную причину такого странного поведения. — Хотел предложить прогуляться, а то ты со своей журналистской деятельностью совсем никуда не ходишь, — он тепло улыбнулся другу, заставляя того улыбнуться в ответ, — идешь? — Ладно, кажется, мне действительно не мешало бы отдохнуть, — Альбрехт вздохнул, поднимаясь со своего места, — подожди меня здесь, хорошо? Нужно вернуться в комнату.

***

Почему-то мысль о своих чувствах, которые Альбрехт выразил на бумаге и успешно забыл в кабинете, вылетела у него из головы, словно пробка. Штайн нёсся в к Фридриху, надеясь, что последний ничего там не трогал. Юноша так влетел в кабинет, словно его кто-то преследовал. От быстрого бега он тяжело дышал, а волосы выбились из аккуратной прически, спадая волной на лоб. Голубые глаза Альбрехта расширились от ужаса, когда он увидел Ваймера, читающего немного помятые листы. У Альбрехта встал ком в горле. Неужели сейчас он наблюдал за тем, как разбивается все то, что шатен пытался построить все эти месяцы? — Ты много прочёл? — шепотом спросил Альбрехт, боясь уже услышать ответ. — Достаточно, — тихо ответил Фридрих, после чего бросил бумаги на стол. Уже через секунду он был возле Штайна, пытаясь заглянуть в его глаза, которые тот пытался отчаянно спрятать. — Альбрехт, я буду, слышишь? — Что будешь? — на секунду страх перекрыло недоумение, заставляя Альбрехта посмотреть в ответ на товарища. — Я буду обнимать тебя, — после этих слов Ваймер заключил юношу в крепкие объятия, прижимая к себе. Академия — холодное и страшное место, но пока Фридрих сжимает Альбрехта в объятиях, ни один призрак Алленштайна не сможет захватить его сердце своими когтями.