Ссоры далеких стран, о которых нам ничего не известно

«Похоже, войны в этом году не будет?», — последнее, что услышал Рейх, выходя из здания Фюрербау. Соглашение было подписано, и, если закрыть глаза на существование Чехословакии, как получилось у обеих сторон, все остались сегодня в выигрыше. Набрав полную грудь прохладного осеннего воздуха, затем с наслаждением выдохнув, преисполненный гордостью за сегодняшний успех он направился к ожидающей его машине, по мраморной лестнице отбивая звонкий ритм небольшими каблуками сапог. Сзади его окликнули, и, обернувшись на звук, увидел летевшего, перепрыгивая то через одну, то через две ступеньки, Королевство Италию: «Подвезёшь?». Водитель вежливо открыл им обоим дверь, и, после хлопка передней, машина, загудев мотором, двинулась в путь, блистая под слабыми лучами солнца. Слегка обмоченная успевшей испортиться за время дороги погодой, плавно двигалась она по лабиринту дорог и домов Мюнхена: живого, как никогда, и выглядящего по-особенному приятно в дождь. «Ты будешь сегодня у Румынии?», — нарушил тишину Италия, с интересом оглядывая оживляющееся лицо задумчивого доселе немца. «Думаю, да…», — все еще не до конца решив, ответил Рейх, извиняясь легкой улыбкой, за столь долгое раздумье, — «Отпраздновать сегодняшний день, разве что».

***

Легкий звон у небольшой сцены, на которой расположился музыкальный оркестр, привлёк к себе внимание всех многочисленных гостей бала: размах побивал все рекорды Королевства. «Доброго вечера, дамы и господа, собравшиеся здесь сегодня!», — с радостным блеском в глазах, торжественно начал Румыния, оглядывая свою блистающую залу. Поистине, она была великолепна в этот вечер, идеальна, безызъянна, как и все разношерстные гости. О, как же он любил балы и их роскошную атмосферу! «Это мероприятие несет для меня особое значение, и я постараюсь, дабы оно и для вас стало таким же», — признался Румыния, а после небольшой паузы добавил: «Благодарю, искренне благодарю вас, что приняли мои приглашения! Желаю вам всем повеселиться, дабы и после долгое время вспоминать этот вечер, как один лучших вечеров». Он поднял над головой бокал игристого вина, на что присутствующие ответили гулом и ударами шагов. Спустя недолгое время все повторили движение организатора, то и дело радостно улыбаясь ему и друг другу. «Надеюсь, впереди нас ждут только великие победы!», — немного громче закончил румын, запивая свои слова содержимым бокала, осушенного вмиг до дна. Толпа повторила его примеру. Тишина, царившая во время произнесения речи, постепенно спадала. Музыка полонеза, сыгранная, если не лучшим, то точно не плохим оркестром, знаменовала начало мероприятия, эхом разносясь меж округлых стен, украшенных белоснежными мраморными колоннами. Синхронность и плавность танца гипнотизировала, и никто не заметил, как умеренным темпом шествие подошло к завершающим движениям. В течение мириад вращений, взгляд Рейха приковался и не сводился с одной на движения грубой особы, которую немец точно не видал на балах раньше: Советский Союз. И вряд ли кто-то мог предположить, что увидеть его можно было в повседневности, и тем более на балах, к которым, благодаря своему отцу, Российской Империи, коммунист питал лишь неприязнь. По округе зала каймой располагались столы, накрытые, как на фуршет. Блюда сортировались между собой, устанавливаясь группами на белоснежных скатертях. Советский Союз с тяжелым вздохом потянулся к одной из бутылок шампанского, стоявших на каждом перекрестке льняной ткани, и налил в половину бокала: на один глоток, только и всего. «Советский Союз собственной персоной?», — восторженно, но не менее ехидно проговорил за спиной коммуниста Рейх, неспешно подходя к первому. В глазах немца читался трепет перед статностью юного вояки, оценивающий взгляд забегал по его очертаниям, упиваясь каждой мелочью его одёжки. Добравшись, наконец, до стеклянных глаз, слегка прикрытых ушанкой, Рейх увидел в них лишь «что уставился?», после чего открыл рот, дополнить свою фразу, как его перебили: «И ты здравствуй, Рейх. Кого-кого, а тебя встретить не ожидалось». «Кто бы говорил!», — звонко посмеялись откуда-то из толпы, но, поймав пробегавший злобный взгляд Союза, замялся и скрылся среди других. «Хорошо выглядишь сегодня», — негромко произнес немец, продолжая рассматривать коммуниста, чем явно его смутил: «Тебе очень идёт!». Нависшая между ними вновь тишина разорвалась глухим стуком опустошённого бокала, затем коммунист, сказав, что должен отойти, вышел через задние двери здания, в сад. Не растерявшись, обольститель направился за его убегающей целью: у фонтана он её и нашёл, окликнув, и мигом оказался рядом с Союзом, стоявшим в одном мундире, позолота которого так и блистала. Шинель аккуратно сложена, лежала на ближайшей лавочке. «Что-то стряслось?», — волнительно спросил Рейх, подстраиваясь под отрешенный взгляд коммуниста, отрицательно закачавшего головой со вздохом. «Не люблю балы», — разворачиваясь, запоздало ответил Союз, присаживаясь на край фонтана, и, пока он раскачивался, Рейх подхватил его ладонь, сжав между своими двумя. «Ох, как я тебя понимаю!», — вздохнул он, не сводя взгляда с чужих темных перчаток и поглаживая выпирающие косточки, от чего рука коммуниста невольно дернулась, — «Вернёмся, может, внутрь? Тут прохладно…». Союз удивленно хмыкнул, усмешливо взглянув на собеседника: «Замёрз?».