Люблю...

Лёгкое прикосновение, чуть хрипловатый, такой любимый голос, щекочущее своей теплотой дыхание, тихий смех, почти сразу переходящий в долгий чувственный стон… и наслаждение, чистое наслаждение, граничащее с болью, и оттого ещё более сладкое, ещё более желанное. Его руки, то дразнящие лишь намёком на прикосновение, то властно и жёстко сжимающие ту или иную часть твоего тела, заявляя на неё свои права. Его губы, сухие, влекущие, единственные на свете губы, способные перенести тебя как на вершину блаженства, так и ввергнуть в пучину отчаяния одним лишь желанием или отказом поцеловать тебя или сказать “люблю”. Его рот, такой жаркий, такой умелый, способный довести тебя до исступления, заставляющий, позабыв обо всём, отчаянно требовать – “Ещё, ещё!..”. Его тело, такое гибкое, такое сильное, – делающее его похожим на гепарда, красивого и опасного хищника, – сводит тебя с ума, одним своим бесстыдно обнажённым или закованным в одежду видом заставляет вспомнить, чтó оно может сделать с тобой и что ты можешь сделать с ним. Его желание, всепоглощающее, обжигающее желание, заполняющее всё его тело и, при этом, сконцентрированное в одной вполне определённой его части. Именно оно вновь не позволит тебе ощутить себя одиноким, напоминая – я здесь, я рядом, я с тобой… *** Толчки становятся всё резче и жёстче, дыхание сбивается, тела сильнее прижимаются друг к другу, а сердце бьётся всё быстрее и быстрее, готовое разорваться. Ещё миг, и волна безбрежного наслаждения накрывает Драко, заставляя, запрокинув назад голову, разомкнуть искусанные в кровь губы и громко простонать одно-единственное имя: – Га-ар-ри-и-и!.. В ту же секунду Драко прижимается ещё плотнее к Гарри, утыкается в ложбинку у самого основания шеи любимого, вдыхая его запах, и, кажется, растворяется без остатка, ощущая в себе пульсацию члена Гарри и его изливающееся горячее семя. – Ты бесподобен… – говорит тот, глядя в искрящиеся счастьем льдисто-голубые глаза. И они сливаются в глубоком неспешном поцелуе, останавливая время и пространство. – Ты мой, мой… – шепчет он. – Твой, только твой… – соглашается Драко, ощущая сладостную негу и погружаясь в спокойный сон без сновидений. *** Проснувшись, Драко поднялся с кровати и раздвинул шторы, впуская в комнату солнечный свет. Он принял душ, высушил и уложил волосы. Надел безупречно строгую чёрную рубашку и такого же цвета брюки. Обулся и, накинув тёмную мантию, покинул Малфой-мэнор через парадный вход. После чего, сделав лишь пару шагов, аппарировал к кованым воротам, на которых металлические птицы пели тихую грустную песню. При его приближении створки бесшумно распахнулись, и Драко вошёл на городское кладбище. Минуя несколько рядов чьих-то могил, он подошёл к надгробной плите, которая была видна издалека, выделяясь обилием цветов, количество которых не убывало вот уже три месяца, то есть со времени похорон человека, покоящегося здесь. Час был довольно ранний, поэтому Драко не боялся, что кто-то из скорбящих потревожит его. Подойдя к надгробной плите вплотную, он отвёл рукой в сторону ветку гибискуса, чтобы увидеть колдографию умершего. И, встретившись взглядом с тёмно-зелёными глазами, больше не мог себя сдерживать, и медленно опустился на колени, сминая чужие букеты и не замечая этого. “Гарри Джеймс Поттер. Тот, кто спас мир, будет жить в наших сердцах вечно” – гласила эпитафия. – Тебя нет в живых, но я каждую ночь вижу тебя во сне. В них ты – живой… ты рядом… ты мой, а я – твой… – Драко смотрел на улыбающегося парня и не замечал, что говорит вслух. – Я знаю, я – трус… Так долго ждать и надеяться… и молчать… А ты так и не узнал, не успел… Я… – голос его дрогнул, – я тебя люблю и не могу без тебя… Люблю… Драко закрыл руками лицо, а его тело задрожало от беззвучных рыданий. 25-26.11.11 г.