Красные подтяжки?

Пак Чимин хорош во всём. Чимин хороший танцор. Нет, не так. Чимин отличный танцор. Его мягкие линии рук от предплечья и до самых кончиков пальцев, плавные движения и невероятная гибкость. Он хорошо выглядит. Хотя нет, он всегда выглядит идеально. Его уложенные, без единого изъяна локоны тёплого блонда, лёгкий прозрачный блеск с едва заметным розоватым оттенком, чуть подведённые кофейными тенями глаза. Чимин хорошо-, нет, безупречно одевается. Его образы многогранны: вчера он был в прекрасной тёмной атласной рубашке и круглых чёрных очках, такой себе "горячий библиотекарь", позавчера ловил вздохи умиления в полосатом оверсайзд-свитшоте и белых гольфах с красно-синими полосочками. Но сегодня он одет в белую футболку и чёрные, мать его, скинни с вовсе бесполезными, но такими кричащими, красными подтяжками. Чимин прекрасно ладит с людьми. М-нет, лучше: он превосходно ладит со всеми. Надо заметить, не только ладит, а и обняться, и на коленках у других посидеть успевает. А раз Чимин и это успевает, то Хосок - посмотреть на Пака - тем более. - Ахахах, Чонгукки, я не говорил этого, - игривый смешок. Пак убегает от Чона. Эти масштабные игрища заняли мало не весь периметр танцевального зала, наполненного обессиленными ребятами, уставшим стаффом и тяжёлым жарким дыханием. - Как же не говорил! А кто мне клялся ещё на прошлой неделе в субботу? - почти хватает за паковский рукав, оголяя свои кроличьи зубки в детской улыбке. - Это было на прошлой неделе, - с издёвкой бросает, усмехаясь, ловко выворачивается, выгибается, словно змея. Хосок следит. Внимательно ведёт взглядом по траектории движения двух более-чем-двадцатилетних парней детей, которые, как ни в чем не бывало, резвятся после четырёхчасовой практики. Всё же поймал. Схватился за несчатную подтяжку, а она, бедняга, не выдержала. Чон уже устало подходит к Чимину, держа в руке конец шлейки. Оба ещё заливаются смехом, сбито дышат и бросают клочки фраз. - Ты... - Ага... я... - Хах... Засранец... - Чон поднял взгляд из-под влажной малиновой чёлки. - А ведь твоя... очередь... мыть посуду... была в пятницу. Чонгук много сказал. Дышит. Чимин лишь усмехается рвано сквозь вздохи. Чонгук уже не может говорить. Просто берет старшего за футболку, чуть ли не поднимая над полом. Но на лице у него яркая улыбка - он лишь дурачится, зла вовсе не держит. В шутку притягивает такого же разгорячённого смеющегося Чимина ближе; их лица непозволительно близко. Момент-, и Чонгук ставит Пака на пол, на что старший хлопает его по плечу, что-то лепеча про "Да помою-помою сегодня эти тарелки". Чонгук зла не держит, а Хосок теперь на макнэ - очень даже. У Чона-старшего установлен лимит на касания к его Чимину. Когда он решил, что Чимин - его? Сам не знает. Сколько касаний входит в лимит? Он вообще не в курсе. Просто знает, что 1 = слишком много. Пак, конечно же, тоже не ведает о сложности всей системы. Собирается ли Хосок его посвящать? Изначально он бы ответил категорическим "Нет". Вот этот весь Пак Чимин - огромная проблема Чон Хосока. И только Чон Хосока. Никто не должен знать о том, насколько сложно самому не превышать лимита. Спустя какое-то время, он бы ответил "Скорее нет, чем да". Сомнения, сомнения. Чимин имеет право знать, что далеко не равнодушен для Хосока. Но проходит какая-то пара мгновений (сцена с подтяжками и кулаками Чонгука на белой футболке) и право Чимина моментально превращается в обязанность. Пак Чимин должен знать. *** - На сегодня всё! Все отлично поработали, до завтра отдыхайте! Уставшие, но счастливые семеро парней выходят из зала. - Завтра на то же время и опять четыре часа... Или даже больше - Джин опирается на плечо Тэхёна, прикрыв глаза. - Ну-ну, хён. Хочешь, я завтра схожу в торговый центр вместе с тобой? - поглаживая блондинистые волосы, предлагает младший. - В центр? Ты? Со мной? Спасибо, Техён-а! - Джин мигом взбодрился и быстрым шагом стал подниматься по лестнице. - Что сначала: одежда, косметика или еда? - Еда, хён - расплылся в квадратной улыбке. - Я так и знал! - Джин показушно обижается, ведь новые вещи куда важней визита в рамённую, но через минуту вся компания заливается смехом и обсуждает планы на ближайшие выходные. - Хосок-а, а ты чем хочешь заняться? Конечно же Чимин спрашивал про следующее воскресенье. Определенно. Но мозг Хосока даёт сбой и ревность нашёптывает голосом подсознания: "Тобой". - А? Я? Скорей всего это будет ещё один ленивый день, я уже даже выбрал фильм для просмотра, - виновато бросает отговорку Чон. - Тогда я тоже останусь с тобой тут, - глаза Чимина исчезают в складочках, а на лице сияет улыбка. - Серьёзно?.. Ты вроде хотел пойти с Чонгукки и Юнги-хёном за шашлыками. - произнося имя самого младшего, Хосок поставил гневное логическое ударение. Чимин оглянулся и, убедившись, что те двое, о которых шла речь, болтают где-то далеко впереди, шепнул на ухо Хосоку: - Знаешь, хён, я чувствую себя третьим лишним в их компании. Это конечно мило, что они пригласили меня, но вот эти все держания за ручки, - тут Чимин подёргал руку Хосока, - и глаза-сердечки, - Пак счёл нужным миленько сложить свои пальчики в замок и приложить ладошки к щеке, - меня никак не располагают к "дружескому общению", - последнюю фразу олицетворял издевательский жест кавычек. Всё бы ничего, но Хосок плохо слышал после словосочетания "держания за ручки". Он залился румянцем, в то время как его внутренний герой поднялся с призывом рассказать обо всём Чимину немедленно. Узкий коридорчик вёл к разным комнатам. С недавнего времени Юнги и Чонгук (натурально) живут вместе, а Джин всё чаще наведывается в гости к Тэхёну. Намджун огорчён? Да нет, теперь практически две комнаты находятся в его распоряжении, и одну он планирует использовать для коллекции своих статуэток. Но сколько этот сумасшедший дом помнит, Хосок и Чимин всегда жили вместе. Абсолютно. Чон иногда случайно откапывает в архивах разума эту мысль и подсознательно хвалит себя за то, что до сих пор никто и ничего не знает о "Лимите на Пак Чимина". - До завтра! - До завтра! - В шесть подъем! - радостный Джун. - Ой, шёл бы ты спать уже, - хриплый дедовский голос где-то в районе грудной клетки лидера. - Прости, Намджун-хён, Юнги-хён сегодня не в настроении, - младший оттягивает не сопротивляющегося старшего к себе в комнату. -- Спокойной ночи! - не договариваясь, кричат в один голос Чимин и Хосок. Двери коридора захлопываются одна за одной. Их - плотнее всего. *** Чимин завалился на постель и уставился в телефон: - Ты первый в душ, Хосок-а, - неуважительно тянет тот, растягивая лицо в довольной ехидной улыбке. - Как всегда, - под нос выдыхает Чон. Чимин любит после долгой тренировки полежать и пособирать зерно или подоить коров. Сегодня, правда, задание сложней - надо сбить за продажу кукурузы самую высокую цену. - А на выручку можно купить свинью! - Чимин думает вслух, радостно потешаясь количеству монет в игре. - Свинья - это ты, Пак Чимин, - шипит Хосок в ванной. Спустя пятнадцать минут освежающего душа для одного и бессмысленного (хотя довольно продуктивного: удалось купить целых две свиньи) времяпровождения для другого, Хосок решил, что момент истины настал. Сейчас или никогда. - Чимин, - он старается звучать серьёзно и мягко одновременно. - Мм? - тянет младший, не отвлекаясь от экрана. Хосок молчит. Что ж, если зритель крайне невнимателен, то талантливому актёру приходится выдерживать паузу. Чон терпеливо ждёт. - А? Ванна свободна? - спустя минуту Чимин все же поднимает на Хосока свои прекрасные глаза и растерянно засыпает того вопросами. - Да, но... - Отлично, - Чимин на удивление молниеносно и ловко спрыгивает с кровати и направляется в ванную. - Давай я помоюсь, а потом мы поговорим, хён. Идёт? Скрывшаяся за дверью милая улыбочка обезоруживает Хосока. Неужели его так легко подкупить? Вот так улыбнуться, и всё - Хосок будет готов на любой компромисс? Да. Определенно да. Скоротечные пятнадцать минут дарят Чону вид на статую греческого божества. Хосок не интересуется мифологией, но уверен, что именно Пак Чимин возглавляет весь пантеон. А как иначе? Белоснежное полотенце стягивает изгибы бронзового тела, открывая взор на идеальные пропорции; золотистые локоны спадают на лицо - они ещё немного влажные; в комнате теперь приятно пахнет сладковатыми эфирами. - Ну, хён, ты что-то хотел? Чимин садится на кровать, свешивая с неё ножки, словно маленький ребёнок, и немного склоняет голову, вопросительно заглядывая в глаза Хосока. Чон понемногу теряет самоконтроль, до конца реплики младшего он его абсолютно лишается. Хосок думает, что пора бы лишиться ещё кое-чего этим вечером. Он неспешно подходит к кровати, а затем резко и неожиданно опрокидывает Чимина на мягкое покрывало. Сам Чон взбирается на постель и усаживается на бёдрах ошеломлённого Пака. В глазах танцуют бесы. - Я не хочу, чтобы кто-то ещё кроме меня касался тебя. Хосок опаляет горячим дыханием ухо Чимина, обдаёт жаром хрящик, лижет языком мочку. У Пака глаза, как у пойманного зверька - круглые и блестящие. Каждое действие Хосока от неожиданности и чувственности заставляет тело дрожать мелко-мелко и тихо-тихо спросить: - Хён, что ты делаешь? Хосок молчит, лишь дальше скользит языком по линии скулы. "Это на удивление приятно и немного щекотно", - думает Пак, но ответа на вопрос эти действия по-прежнему не дают. Чимин пробует оттолкнуть от себя старшего. Обмякшее от ласк тело отказывается слушаться своего владельца. Хосок отрывается и говорит низким голосом, словно мурчит: - Что же это с нами? После нескольких часов сегодняшней тренировки ты очень активно опирался Чонгуку, не так ли? А сейчас что? Минутный жест и твои силы дают слабинку, м? Глаза у Пака мгновенно загораются. - Хосок! - Пак вскакивает и садится на кровати, сбрасывая с себя ошарашенного Чона. Он теперь сидит на полу, забавно держится руками за пушистый розовый ковёр; взъерошенные волосы делают его похожим на воробья. - Хён... - значительно тише и спокойней решает добавить Чимин. Он сам от себя такого не ожидал. - Та-а-ак, - тянет Хосок, поднимаясь с пола. - Вот как мы заговорили. - Ты меня конечно прости, но с твоей стороны- Хосок вновь усаживается на бедра младшего. - Мне кажется, я ясно дал понять- - Тебе кажется, - взгляд старшего холодный и серьезный. На этих словах Чон ловко схватил одну из оставленных на комоде красных подтяжек. Чимин пробует извиваться, но все напрасно. Хосок, несмотря на сопротивление младшего, плотно заматывает ручки Чимина над головой. - По-пал-ся, - Чон говорит медленно, смакуя каждый слог, дразнит, словно ребёнка. Он знает, что Чимина это выводит из себя больше всего. - Хосок, объяснись, пожалуйста, иначе я буду кричать! С такими угрозами Пак выглядит скорее комично. Хосок добродушно смеётся, но затем за долю секунды его лицо вновь приобретает бесстрастные черты. - Да, не мешало бы объясниться, ты прав. - Это именно- - Молчать, сейчас говорю я. Чимин ещё никогда не слышал такого голоса своего хёна - холодный и властный. Пак, к своему собственному удивлению, сейчас не кричит и не говорит без умолку, а лишь спокойно слушает. - Чимин, - Хосок нависает сверху, закрывая свет, - ты мне нравишься. Очень. Чон говорит тихо и спокойно. Нежно перебирает один за одним золотистые локоны. Чимин может слышать его слегка шумное дыхание и видеть умиротворенную улыбку. Чон Хосок меняется в лице со скоростью света. Он настолько хорош в том, чтобы скрывать собственные эмоции и переживания, что Чимин и на сей раз опасается, спрашивает недоверчиво, хоть и всё равно краснеет: - Хён, ты уверен? - Уверен в чём, малыш? О нет, Пак напуган. Хосок никогда ещё не заходил так далеко. Ну как, "не заходил". Пак Чимин считает Чон Хосока своим лучшим другом, наставником, собутыльником и ещё очень много кем. Хосок - отличный товарищ: в беде никогда не бросит, выпить не откажется, выслушает и даст совет. Всегда весёлый и жизнерадостный, с ним не соскучишься. Всё в Хосоке идеально. Пак не находит изъянов, за исключением одного. Всё время с их первого взгляда и до этого самого момента - это был не Хосок. Это был лучезарно улыбающийся мальчик для всех окружающих, никогда не имевший ссор, никогда не имевший проблем. На вопрос "Как дела?" он всегда отвечал "Отлично!" и добавлял что-то забавное, заставляя других поверить в то, что все и правда очень хорошо. Только вот Чимин не повёлся. Чон Хосок - самая большая тайна в его жизни. Уже несколько лет он пытается её раскрыть. Поначалу Пак часто спрашивал, точно ли у старшего "всё чудесно". И всегда получал лишь утвердительный кивок и улыбку от уха до уха. Чимин стал следить за Чоном. Чаще обращал на него внимание после концертов, чаще заходил к нему в тренировочный зал, чаще спрашивал, чаще был рядом. Он хотел знать. Настойчиво и непоколебимо. Хотел знать о том, что в душе у Хосока - у того самого Хосока, которого он никогда не видел. У которого глаза влажные от слёз, потому что тяжело, уголки губ опущены вниз, потому что больно, разбитые в кровь коленки не закрыты джинсами, потому что хочется это всё закончить. И Чимин не замечает, как из обычного интереса и азарта это перерастает в что-то большее. Он не просто хочет открыть его, он хочет, чтобы он открылся ему сам. - Хён, я тебе правда нравлюсь? - Пак спрашивает робко, словно нащупывает. - Да, Чиминни. Очень, - Хосок наклоняется, его лицо всё ближе, он сейчас едва коснётся губ. - Подожди, хён, - Пак опускает связанные подтяжкой руки на уровень лица Хосока и немного кивает - просит развязать. И Чон развязывает. Пак спокойно, но настойчиво отодвигает старшего. Тот выравнивается, но с бёдер не слазит. - Я хочу поговорить. - Конечно, - Хосок улыбается, Чимина сейчас эта улыбка бесит как никогда. Он привстаёт на локтях и Хосок инстинктивно слазит с него, садится на постель. Чимин тоже усаживается рядом. - Хён, что ты чувствуешь? Хосок уже готов что-то сказать, но Чимин вовремя добавляет, голосом намного ниже, чем обычно: - ... на самом деле? Чон молчит. Пак всматривается в карие глаза, которые зачастую освещены блеском солнца и радости, - они сейчас бездонно печальны, смутны. Чимин молчит. Хосоку нужно время, Пак будет ждать хоть вечность. - Я... Ты мне очень нравишься, Чимин. Больше, чем кто-либо, когда-либо. Ты... Идеальный, нереальный, ты похож на ангела, Чимин. У Пака на глаза наворачиваются слёзы и ком к горлу подкатывает. Если бы Хосок знал, как сильно он хотел это услышать от своего хёна, дорогого, прекрасного, лучшего, любимого хёна. Чон, правда, не видит лица Чимина в этот момент: он смотрит вниз, избегая взгляда, будто он способен испепелить. Младший только хочет сказать, как Хосок ему правда дорог, как он хочет о нём заботиться, как он любит, но Чон внезапно продолжает: - Я тебя не заслуживаю. Я ужасный человек. Младший широко распахнул глаза от удивления. - Только что я открыл тебе самого себя, настоящего. Мои желания перешли границы и ты был напуган. Я не хочу, чтобы такое произошло дважды. Прости меня пожалуйста, Чимин. Я не допущу такого больше, ты этого не увидишь. Хосок, тихо поднимаясь, идёт к выходу. Чимин сидит в недоумении минуту-вторую, пока не слышит, как шуршит куртка и звенят ключи. Он до сих пор в самом лишь полотнце выбегает в коридор, хватая старшего за рукав куртки. - Хосок! Хосок-хён! - Чон обернулся. - Я всю жизнь искал тебя. Теперь старший вопросительно вскидывает бровь. - Тебя, тебя настоящего. Такого, каким ты есть на самом деле. С твоими срывами, слезами, эмоциями, плачем, счастьем, смехом... Я нашёл тебя. Нашёл, - Чимин всё же плачет, тонкие ручейки уже блестят на щёчках. - И ты не посмеешь забрать у меня моего любимого и единственного Чон Хосока. Я его никому и никогда не отдам, слышишь? Пак чуть ли не кричит, но вовремя вспоминает об одногруппниках, мирно сопящих за тонкими стенами. Хосок начинает дрожать. Мелко-мелко. И падает на колени. - Чимин, Чимин, Чимин, - он плачет навзрыд, лепеча его имя, шепча одними лишь губами. Чимин мило как-то опускается на четвереньки. - Я люблю тебя, - убирает локон с прекрасного личика Хосока. - Очень. И Хосок поднимает на него свои чудесные волшебные глаза цвета тёплой корицы. Они блестят. От слёз счастья. - И я тебя тоже. Очень. Чимин наклоняется чуть ближе, дотягиваясь до желанных губ. Целует мягко, ласково, терпеливо, трепетно, искренне и вовсе не настойчиво. - Ну что, Чон Хосок, - Пак игриво поправляет божественный золотой локон за ушко, - покажешь мне себя ещё раз? Низкий голос, практически шёпот Чимина сводит старшего с ума. Он наклоняется к Паку и в самое ухо опаляюще мурчит: - Только если мой Аполлон не против. Хосок хищно облизывается и подхватывает Чимина на ручки словно ребёнка. . За пару минут езды на ручках Чона Пак осознаёт, что готов сейчас сделать всё. Абсолютно всё, что скажет ему Хосок. Он просто бессилен, не может отказать. И Чимин уверен, что никогда не сможет. Чон бросает Пака на свою постель, нависает сверху и обвивает длинными тонкими пальцами шею Чимина. Паку становится тяжелей дышать, но всё ещё вполне терпимо. Он тянется за поцелуем. Хосок расценивает это как некое сопротивление, поэтому усиливает хватку, сильнее сдавливая горло в районе гортани. За долю секунды Хосок перенимает инициативу на себя и впивается в Пака горячим поцелуем. Старший мажет языком по губам, развязно забирается в рот к Чимину. А он льнёт навстречу, пытаясь хоть немного приподняться на локтях: так ему хочется ощутить прикосновения Хосока. Пальцы на бронзовой шее сжимаются ещё сильней. Поцелуй разрывается с характерным звуком. Чимин мгновенно пытается вдохнуть глубже, ведь воздуха уже явно не хватает. Хосок на это лишь ухмыляется и надавливает пальцами на кожу - В ближайшее время я сам буду контролировать количество кислорода, которое ты будешь получать. Это ясно? - Хосок слегка трясёт Пака. Чимин хочет ответить звонкое "Да!", но он может лишь прохрипеть что-то невнятное, растягивая пухлые губы в пошлой улыбке. - Улыбаешься? Интересно, каким будет твоё лицо через каких-то пять-семь минут? - сейчас уже Хосок поднимает краешек губ. - Где? Старший немного ослабляет хватку, отрывая от кожи указательный и безымянный пальцы: даёт возможность Паку ответить. - Что 'где'? - ехидная морда. Хосок сжимает гортань с новой силой. Чимин от неожиданности давится. - Где всё то, чем ты любишь себя ублажать? - В... шкафу... Нижняя полка... - Чимин еле дышит, пытается сложить слова из букв. - Вот и славно. Хосок встаёт с кровати и подозрительно быстро находит невзрачную серую коробку. "Тут не особо много всего, но на сегодня хватит", - думает старший, доставая средний по размеру персиковый дилдо. Чимин всё это время тяжело и сбито дышит, его грудная клетка то очень часто поднимается, то не двигается вовсе. Зрачки расширились; казалось, они наполнят сейчас радужку по самые края. Но Паку не страшно. Ему интересно и пока что не больно. Он успевает игриво усмехнуться Хосоку, как в следующее мгновение старший останавливается возле кровати и грубо бросает: - Коленно-локтевая. Чимин какое-то мгновение смотрит непонимающим взглядом; сейчас ему нужно время, чтобы обработать полученный приказ. Пак недоумённо и быстро моргает длинными ресничками. Размашистый шлепок по бедру. - Что-то было сказано неясно? - голос стал громче и грубее. Чимин был готов захныкать уже от того, как быстро (оказывается) нужно было выполнять сказанное. Место шлепка невыносимо горело, но Пак понимал, что в большей степени сработал эффект неожиданности и его одновременное ожидание. Парадоксально. Чимин размышлял об этом не дольше дюжины секунд: Хосок чем-то шуршал сзади и, казалось, с каждым движением только ускорялся. (Вскоре Пак узнает, что этот закон распространяется и непосредственно на сам процесс, к которому шла активная подготовка.) Младший пытается немного повернуть голову через плечо, когда слышит за спиной звук открывающегося тюбика. Хосок поднимает на него раздражительный взгляд исподлобья: не видно, что он занят? Секунду ещё Пак внимательно следит за тем, что делает хён. Тот, не отрываясь от дела, палит Чимина почти что злым взглядом. Один. Два. Три- - Эй, ну всё, Чимин-а, - всё же не выдерживая, прыснул своим замечательным солнечным смехом Хосок. Чимин в ответ широко улыбается, заставляя глаза превратиться в складочки. - От-вер-нись, - по слогам проговаривает старший и нежно отворачивает голову Пака. - Да хорошо-хорошо, как скажешь, мастер, - и, помолчав немного, добавил уже шёпотом: - Ты мне нравишься таким, как есть, этого уже никак не изменить. - Сейчас тебе ещё кое-что понравится, - уже рычит возле уха Чимина. Всё это время Хосок возился со смазкой, стараясь равномерно её распределить по игрушке и попутно размышлял. Вопросов было много, но на повестке дня стояло несколько самых важных: "Как это Чимин сам в себя эту штуковину полностью засовывает?", "И что, стонет при этом?", "Интересно, как это звучит". Разумеется, Хосок, как добросовестный гражданин, просто не мог оттягивать решение таких важных вопросов ещё дольше. Он мягко поцеловал Чимина за ушком, чтобы как можно меньше причинять боли. Пака это заметно успокоило, и он лишь выдохнул, когда игрушка оказалась в нем на треть. Хосок удивленно открыл глаза: знал бы, что вот этому милому, чистому и невинному ангелу такое не впервой (возможно, очень даже привычно), не был бы столь медлительным. Рывком проталкивает дилдо до самого конца. Чимин выгибается дугой и открывает рот. Протяжный и сладкий стон вылетает из пухлых алых губ, и Хосок в этот самый момент уверен, что он нашёл ещё пару своих фетишей. Чон начинает потихоньку двигать игрушкой. Даже так можно было просто почувствовать, что внутри младшего невероятно узко и принимает он дилдо не очень легко. Хосок с подобными мыслями не церемонится и отгоняет прочь, хотя и берёт на заметку. Старший перешёл на резкие и грубоватые толчки. Чимин откровенно кайфовал. Всё же ничто не заменит живого человека. Особенно его руки и ещё кое-что, о чём Пак и мечтать пока не мог. Дырочка стала чаще сокращаться и Чон стал заботливо поглаживать спину любовника. Старший знал, что Чимина оставалось совсем немного до разрядки. Пак, тяжело дыша, лишь смог собрать по клочкам: - Хосок-хён... ха-а... Я сейчас.. А! Старший был крайне чутким и буквально за момент "до" резко вытащил дилдо. Видно было, как Чимину стало больно и неприятно. Хосок нежно развернул растрёпанного Пака на спину, слегка надавливая на так полюбившиеся ему кубики пресса. - Ну что, разогрелся, малыш? - мило спрашивает старший, любовно поглаживая рельефный животик Чимина. - Хён... Ха-ах... - Пак всё ещё неровно дышит. - Ты о чём? Хосок неожиданно достаёт из коробочки вибратор и с интрижкой так улыбается: - Без понятия, Минни. Без понятия. Зато уже через пару мгновений Чимин имеет очень даже чёткое понятие о том, как ощущается третья скорость вибратора. Достаточно хорошо, чтобы переодически сжиматься в судорогах и похныкивать. Хосоку этого недостаточно. Он минует четвёртый режим, сразу переходя к максимальному - пятому. - Ну что? - Ах! Чимин внезапно громко вскрикивает. А всё потому, что пятый режим имитирует рваные нечастые толчки. О, даже Хосок удивлён такой реакции. Кажется, он нашёл формулу "того заветного темпа". Чон наклоняется к лицу Чимина. В уголках глаз уже выступили мелкие слёзки, губы приоткрыты в стоне. Хосок закрывает ладонью рот Пака и низко шепчет в самое ухо: - Я хочу услышать больше, малыш. Рука мгновенно убирается, а живот Чимина начинает часто подниматься и опускаться - до финала недалеко. Щёки Пака краснеют - знал бы Чон, в каких запретных снах его тонсэн мечтал о таких пошлых фразочках. Чимин накачал тело до стандартов Эллады, укладывал безупречно волосы, не застёгивал несколько верхних пуговиц рубашек, не редко показывал мастерство танцев на сцене - и кто бы мог подумать, что всё, о чём только мог мечтать горячий любимец публики - тихое "малыш" от хёна. Хосок лишь улыбается. Он оставляет вибратор в проходе, предварительно переставляя режим на второй, и опаляет горячим дыханием до предела напряжённый орган Чимина. Член у младшенького небольшой, но с множеством венок, к которым Чон, издеваясь, еле-еле дотрагивается игрушкой с пушистыми пёрышками. Волна наслаждения немного откатила, но Чимин по-прежнему продолжал возбуждаться. Второй режим был довольно медленным, но имитировал более глубокие толчки. В сочетании с проказничающим Хосоком - именно то. Чон на мгновение отрывается от своего занятия и, улыбаясь во все тридцать два, спрашивает: - Чимин-а, это ты где купил? Глаза хёна превращаются в щёлочки, а рот приобретает форму сердечка. - Это что, для котов? Ну не может же Пак признаться. - Н-нет. - Прости, ещё раз? - Хосок делает вид, что не слышал, и переключает вибратор на третий режим. - А.. А! Н-нет, хён, нет... - А откуда же у тебя столь милая вещица, м? - Чон ведёт игрушкой всё выше, до самой головки. Невесомые пёрышки еле ощутимо щекочут возле уретры и Чимин вскидывает бёдра - до того ему мучительно и приятно. - Как же мне тебя разговорить, не подскажешь? Хосок ухмыляется, продолжая ласкать налитый кровью орган. Чимин бы с радостью подсказал Чону, не будь он так занят тягучей болью внизу живота. Старший резко сжимает член у основания, не давая кончить, и разом с тем, доставляя не малую боль младшему. - Я взял перья с наших пиджаков... Хосок неожиданно оторвался от пытки и вопросительно взглянул на Чимина. К удивлению второго, старший даже выключил вибратор. - Ну, те самые, с блёстками, в которых мы выступали во время промоушена. - Ага-ага, и что дальше? - Хосок даже в таких обстоятельствах не может сдержать свой врождённый интерес к любому рассказу. Особенно к такому. - Сохи-нуна пришивала их прямо перед нашим выступлением, и я попросил несколько. - И что же ты планировал с ними делать? - Хосоку всё интереснее и интереснее. Чимин внезапно отворачивается. Ну уж больно это стыдно. Чон неосознанно применяет секретную тактику. - Малыш?.. Окей, подействовало. Мгновенно. - Я... Думал... Поиграть с собой... - Вот оно что. Мой любимый малыш оказывается настолько чувствителен и искушён, что сам выбирает себе такие игрушки? Ну что ж, в следующий раз хён обязательно купит ему всё, что он пожелает, хорошо? Пак покраснел до кончиков ушей. - Х-хорошо... - Вот и славно. Надеюсь, ты готов? Чимин банально не успевает спросить: "Готов к чему?" Два длинных пальца, смоченных слюной, быстро заменяют надоедливый вибратор. - А-Ах! Хосок не медля проталкивает их дальше. - М-м, несмотря на то, что я тебя всячески пытался растянуть, ты всё такой же узкий и горячий внутри. Чимин хочет закрыться от смущения ручкой, но Хосок наклоняется ниже. Мягко и ненастойчиво целует. Ласково и нежно, чтобы его малышу было не так больно, когда он сгибает внутри пальцы. Чимин тихонько мычит в поцелуй и пытается сдерживаться. Ему до безумия нравится контраст Хосока, его эмоций, отношений, любви. Тогда Пак понимает, что готов вытерпеть абсолютно всё, ведь это с Чоном. Только с ним может быть так грубо, резко, мучительно больно и одновременно уютно, тепло, мягко и приятно. Пак обвивает руками шею Хосока, постепенно насаживаясь на пальцы любимого всё больше и больше с каждым толчком. Чон добирается глубоко до простаты и задевает её. Чимин резко вскидывает бёдра и громко, высоко (плевать на тонкие стены) ахает, напоминая старшему о его новых фетишах в виде стонов младшего и алых припухших губ. Хосок толкается всё глубже и глубже, каждый раз проезжаясь по простате. Чимин уже просто терпеть не может - настолько ему сейчас хорошо и приятно. Но Чон всегда знает, как сделать ещё лучше. Неожиданно старший добавляет третий палец и Пак громко всхипывает, затем переходя на протяжный гортанный стон. - А-Ах... Чимин обессиленно откидывается на белую простынь, марая свой живот и одежду Хосока семенем. Чон наклоняется к Паку: ласково и невесомо целует в лобик, попутно убирая влажные золотистые локоны. А затем спускается до краешка малиновых губ; идёт ниже, до ключиц; сыплет дорожку поцелуев до пупка и останавливается, легко поцеловав ещё сочащуюся головку. - Пообещай мне, что будешь только моим, малыш. - Обещаю. Чимин мягко улыбается в ответ на абсолютно умиротворённое и сияющее лицо Хосока. - Хён. - М? - Чон любовно и мечтательно наматывает локон золотистых волос на палец. - А ты пообещай, что больше никогда не будешь скрывать себя от меня. Я ведь тебя всего-всего любого люблю. Обещаешь? - Обещаю. И я люблю тебя тоже. Сильно-сильно, малыш~♡.