Чужие тайны

Для собственной безопасности было необходимо менять жилье хотя бы раз в месяц. Ну, а что еще оставалось, когда его лицо мелькало почти на каждой странице утренней газеты? Ах да, не забыть про новости. Как еще можно начать день, кроме как усесться на диван с горячей чашкой кофе и срочным выпуском новостей о самом разыскиваемом преступнике, который все еще на свободе. Баки нечасто приходил в квартиру к Джессике, однако постоянным оставалось лишь одно: входил он без стука и уходил всегда без предупреждения. Но Джессика никогда не спрашивала почему. — Ты ведь знаешь, что это не притон, верно? Внезапно раздавшийся голос из-за небольшого деревянного стола заставил Барнса остановиться и поднять голову. Он думал, что все домочадцы уже спят, поэтому и не ожидал столь «теплого» приветствия. — Знаю. — Тогда почему ты снова здесь? Но кому нужны чужие тайны, когда своих по горло. *** — Видела тебя по новостям. Не самый удачный твой ракурс. Баки монотонно щелкает ручкой, уставившись в чистый лист блокнота. Что-то здесь все же должно быть. — Это и не я. — Не ты? Кому же теперь ты сдался, раз залег на дно? — Понятия не имею. Наверное, хотят так меня вытравить. Он не сводит взгляда с бумаги, хотя глаза так и бегают по пустым строчкам. Что-то он все-таки упускает. Что-то важное. Что крутится на кончике языка, но никак не может собраться в единую фразу. — Перестань. Мысль вновь обрывает внезапный голос девушки. На этот раз Баки все же поворачивает голову в сторону собеседника. — Перестать что? — Щелкать. — Я не щелкаю. — Ты щелкаешь. — Как? Так? Баки назло начинает щелкать колпачком ручки, вытянув руку в сторону Джессики. Джонс медленно выдыхает, поднимается из-за стола, подходит к дивану и, вырвав злосчастную ручку из ладони Барнса, давит ее, расщепляя на маленькие пластмассовые кусочки, а после бросает их на пол. — Эй, это была моя любимая! — Ты в курсе, что ты сейчас находишься в моем доме? И что я могу тебя выгнать? — Конечно. — Тогда прекрати. — Прекратить что? Джессика вновь медленно выдыхает, закатив глаза, и опускается на свободную часть дивана. В ее руке оказывается бутылка дешевого бурбона, которая была заботливо спрятана между диванных подушек. — У тебя по всему дому такие заначки? — Да. — Если к утру их не будет, то это не я. Тебя ограбили. Я тут ни при чем. Джонс качает головой и протягивает бутылку гостю, подгибая одну ногу под себя. Дешевое пойло почему-то не выглядит отвратительно, да и по вкусу ничего так. Баки никогда не пил алкоголь дороже пары сотен. Да, раньше было все для дам: и танцы, и коктейли, и прогулки под луной. Но сам Барнс привык выживать на грошах и ворованных булках, которые так заманчиво и неаккуратно лежат на прилавках у тетушки Греты. Баки отпивает глоток и смотрит на этикетку. Даже названия не изменились с тех времен. — Как ты? Он возвращает бутылку Джессике и выдыхает, сползая чуть ниже по дивану. — В порядке, — Барнс замолкает, но чуть погодя добавляет, — а ты? — В полном. Они никогда не делятся проблемами, никогда не выслушивают друг друга. Лишь понимающий взгляд и янтарно-желтая жидкость в бутылке. Алкоголь понимает лучше слов. Кому нужны слова утешения, если ими ничего не исправить? Прошлого не вернуть, а будущее строить нам самим. Кому нужны чужие проблемы, когда свои уже некуда девать. *** — Ты знаешь, что у тебя сломан холодильник? — Знаю. — Тогда почему не починишь? — Ты увидел, ты и чини. — Я не сказал, что буду чинить твой холодильник. — Тогда почему мы все еще говорим о нем? На утро холодильник скрипел, оповещая о окончании заморозки морозильной камеры. Джессика лишь хмыкнула и поставила жестяную банку с пивом обратно в холодильник. *** Если кто-то скажет, что свет — самая прекрасная вещь, которую он видел в своей жизни, то пусть попробует посмотреть на свет, который бьет тебе прямо в глаза. И не свет от солнца, а от гнилой лампочки, которая должна бы уже и перегореть, но все еще светит, будто назло. Сияет своим темно-желтым светом, мигает от перепадов напряжения. На глазах от такого остаются белые пятна, которые мешают нормально смотреть, затмевая собой весь зрачок и радужку. Но свет всегда означает лишь начало. Длинные руки в белых перчатках вновь тянутся к коже, хватают ладонями и крепко сжимают, будто хотят разрубить саму кость этим давлением. Розоватая кожа мгновенно белеет и наливается синим, а после начинает жутко колоть, будто тысячи иголок вонзились в плоть и медленно проникают все глубже и глубже, разрывая по пути мышцы и связки, скребут острым кончиком по кости, а затем и дробят саму кость, заставляя кричать от боли. Вот только кричать не выходит, голос куда-то исчез, а вместо него в ушах проклятая тишина, которая только больше давит на мозг. Хочется убежать, вырваться из этого богомерзкого места, но руки крепко держат, а свет слепит, будто специально лишает одного из чувств, чтобы сильнее сосредоточиться на боли. Баки кричит все громче и громче, пока не начинает слышать тихий писк в ушах. Звук нарастает с каждой секундой, и вот доходит до того, что теперь уже хочется зажать уши ладонями, вот только крик больше не исходит из его глотки. Пронзительное гудение достигает пика, из ушей начинает течь кровь, но руки крепко держат тело, не давая дергаться, и хоть как-то закрыть уши. Терпеть становится невозможно, Баки вновь открывает глаза, смиряясь со своей участью и… Просыпается. Резко садится на диване, пытаясь перевести дыхание. Он разжимает левую ладонь, отпуская деревянный подлокотник, который уже превратился в щепки, и замечает неглубокую вмятину от кулака на стене. Похоже, что ему не одному снятся кошмары на этом диване. Спать после такого больше не хочется. Баки поднимается на ноги, направляется на кухню, чтобы выпить стакан воды, но, оказывается, не он один не спит. — Плохой сон? Барнс кивает и садится за стол напротив Джессики, которая медленно покачивает бокал в пальцах. Не похоже, чтобы она вообще спала. — Знаешь, говорят горячее молоко перед сном помогает от кошмаров, — Джонс улыбается, уставившись на Баки, который пялится на девушку многозначительным взглядом из разряда «ты вообще нормальная?». — Знаешь, от плохих шуток пуля меж глаз помогает. Помочь? Джессика смеется и тянется через весь стол, чтобы похлопать Барнса по плечу. — Да не злись. Просто в четыре утра любая шутка кажется смешной. На, выпей лучше, — она протягивает стакан с бурбоном, который Барнс тут же выпивает одним глотком. Сегодняшняя ночь будет очень долгой. *** — Снова уходишь не попрощавшись? Барнс в очередной раз собирался сбежать заполночь, пока все спят, но, похоже, сегодня его караулили всю ночь. — Если я с тобой попрощаюсь, это значит, я обязан сюда вернуться. Баки разворачивается и направляется к двери, накидывая на голову капюшон и надевая вторую лямку рюкзака. — Все еще будет хорошо. Негромкий, однако отчетливо слышимый из прихожей голос заставляет на секунду остановиться у дверной ручки. Баки пялится на свои ботинки, раздумывая над чем-то, но после тихо выдает: — Береги себя, Джонс. Через секунду слышится лишь тихий хлопок дверью. Больше в этой квартире он не появляется.