Есть ли вкус у предательства?

Война — самое ужасное явление в мире. Она приносит смерть, боль и страдания в жизнь каждого, кто хоть как-то с ней связан. Это говорят нам с самого детства. Рассказывают про ужасы войны, пересказывают подвиги героев, имена которых должен знать каждый. Складывается впечатление, что все, кто жил во время войны, были как на подбор истинными патриотами, готовыми выдержать любые пытки ради своей Родины. К сожалению, когда я думаю о войне, в моей памяти всплывают не имена героев, павших в бою. Перед глазами я вижу только одного человека, который предал и меня, и свою родину.

***

Мы познакомились в старших классах. Он был нашим обжшником, а я — самым обычным выпускником. Он мне сразу понравился: черные волосы, маленькие, блестящие глаза и никогда не сходящая с губ улыбка. Невысокий рост только еще больше привлекал меня. Он был всего на 5-6 лет старше нас и просил называть его просто Олег, без отчества. Он был не строгим, наоборот, веселился с нами и развлекался как мог. Я не пытался скрыть свою симпатию, даже открыто проявлял ее. Открыто рассматривал его, раздевая взглядом, злился и даже прикрикивал на девчонок (а иногда и пацанов), с которыми он заигрывал, в общем, всячески давал понять, что он мне не безразличен. Зачем? Сейчас и я сам не знаю. Но в свои семнадцать я был очень самоуверенным и даже подумать не мог, что могу кому-то не нравится. Этот спектакль мне не пришлось разыгрывать долго. Пара таких выходок и он уже попросил меня остаться после уроков для серьёзного разговора. Хотя ничего серьёзного там не было. Мы оба были молодыми, безответственными и, чего уж скрывать, влюбленными. Я уж точно. Следующие пару месяцев были как в сказке. Все придирки учителей к нашим отношениям были отрезаны одним четким и весьма однозначным «иди на хуй». Он был моим идеалом: красивый, умный и веселый. Он никогда не забывал уделять мне внимание, научил грамотно пить и приучил к курению. Тогда мне казалось это таким крутым, что я просто ослеп от любви к нему. Потом началась война. Жуткое время. Он ушел на линию фронта, я же остался. Как мне было плохо без него я даже вспоминать не хочу. Это что-то вроде зависимости. Он — мой наркотик, отравляющий меня, но при этом такой желанный и необходимый. Даже сейчас, спустя много лет, если бы он вернулся ко мне, думаю, я бы простил ему все. И прощал бы каждый раз, сколько бы этих разов не было. Его письма были глотком свежего воздуха. Я жил от письма до письма, а потом чуть ли не боготворил каждое слово написанное там. Так продолжалось около месяца. Я ничего не понимал в политике, так что даже не пытался следить, что происходит в мире. Все, что меня волновало — это он. Каждое утро начиналось с почты. Даже не до конца открыв глаза я уже был у почтового ящика. Ни одна вещь не приносила мне столько адреналина. Каждый раз у меня тряслись руки, когда я открывал его, ведь там могло быть известие о смерти (он указал меня как родного человека, чтобы если что мне прислали эту бумажку), а могло быть очередное письмо. К счастью, это всегда были письма. И пусть мне было трудно приспосабливаться жить на таком огромном расстоянии от него, я держался. И был, можно сказать, счастлив, ведь я все еще был нужен ему. В один день письма прекратились. Просто перестали приходить. Как же я тогда волновался! Я чуть ли не волосы рвал на себе, а на бедных почтальонов кидался как на самых заклятых врагов. Это был один из самых тяжёлых периодов. Я придумывал самые разные причины, прокручивал в голове сотни вариантов, что могло произойти. Известия не было, так что я был уверен, что он жив. И только это все еще держало меня. Что у него случилось? Я ему надоел? Он бросил меня? Он разлюбил меня? Я ему больше не нужен? Эти вопросы преследовали меня каждую минуту и я даже не пытался избавиться от них. Я впал в депрессию. Знаете, такое состояние, когда ты делаешь только обязательный минимум чтобы не умереть, а в все остальное время просто думаешь. В таком состоянии я был ещё пару недель. Хотя я не уверен, потому что в те дни я никак не ориентировался во времени. Потом произошло событие, ставшее переломным во всей этой истории. Известие. Нет, не о смерти. Он пропал без вести. Это не добило меня только потому, что у меня была надежда. Однако мое эмоциональное состояние ухудшилось. Сейчас я понимаю, что мне надо было послушать родителей и пойти к психологу, но тогда мне казалось, что они просто не понимают, что значит любить кого-то по-настоящему и что в любви нет ничего плохого. Как же я ошибался. Это была больная любовь, граничащая с безумием. Я не просто любил его, я сходил с ума по нему. Одни лишь воспоминания могли заставить меня смеяться или рыдать, а иногда все это одновременно. С жалкой бумажкой, зажатой в руке, я рванул так, будто за мной рвалась стая волков. Куда я бежал — не помню. Как долго тоже. У меня был нервный срыв, я за миллисекунды впадал из крайности в крайность. От смеха к рыданиям, от ужаса к восторгу, от любви к ненависти. И так бесчисленное множество раз. Когда я более менее пришёл в себя, я был уже за городом. Мое тело, отвыкшее за последнее время от любых нагрузок кроме вылазок до кухни и туалета, было настолько истощено, что я сразу отключился. Помню, я приходил в себя, но не мог пошевелить ни одной мышцей, поэтому так и лежал на сырой земле, не способный даже издать звук. Меня кто-то нашел, по письму, все еще зажатому в руке, узнали мой адрес и доставили домой. Я правда очень благодарен этим людям, ведь если бы не они, я бы так и умер там, от обезвоживания или еще от чего-то. Еще пару недель я был дома и постепенно оправлялся от этой выходки. Тогда меня захлестнула какая-то непонятная волна энергии, прилив сил, взявшийся из ниоткуда. Я помогал по дому, занимался спортом и даже вроде учился немного. Сам, школы в то время не работали. Когда я почувствовал себя полностью готовым, я отправился на фронт. В самые горячие точки. Мной все еще управляла та непонятная энергия, которую я не мог потратить дома. Мне было скучно сидеть в четырех стенах. Никогда не забуду слезы своей матери. Она до последнего момента отговаривала меня ехать, но я был настроен решительно. Прибыв на фронт, я прошел ускоренное обучение в пехотной артиллерии и попал, как и хотел, в самую опасную зону. Для меня это был огромный шок. Я знал о войне только из рассказов. Увидеть вживую — совсем другое. Везде свистят пули, громыхают взрывы, что-то орут друг другу люди. Кровь рекой, повсюду лежат трупы и тонущее в крови оружие. Но самое страшное — ты, вроде бы разговаривал с человеком всего минуту назад, а потом смотришь — его голова лежит, а рядом рука, хотя даже возможно и не его рука, а кого-то другого. И никогда не знаешь, когда будет лежать так твой товарищ, а когда — ты. Постепенно, очень медленно и трудно, но я привык более к этому. Если к такому вообще можно привыкнуть. Но я действительно чувствовал себя лучше. Я чувствовал себя… живым, что ли. Я четко понимал, что от меня требуется и выполнял поставленную задачу. В голове только приказ и ничего лишнего. Никаких лишних мыслей в голове и никаких мыслей о нем. Я мог целыми днями не вспоминать его и это и правда исцеляло. Спустя пару месяцев мы дошли до тыла врага. Как я уже говорил, я ничего не понимаю в политике, поэтому не вникал, кто выигрывает, кто проигрывает и когда это закончится. Только поставленная задача и ничего лишнего. Однако даже я чувствовал, что победа близка. Один день выдался спокойным. Командиры заключили перемирие на пару дней, чтобы дать солдатам отдохнуть. Я вышел прогуляться в лес. Это была ранняя весна, когда снег еще не растаял, но природа уже начинала расцветать. Я медленно шел, слушая, как приятно скрипит снег под ногами. Вокруг все было довольно тихо, так что я даже чувствовал какое-то единение с природой. Которое прервал хруст ветки. Я резко открыл глаза и повернулся на источник шума. Это был он. Олег был полностью здоровым, таким же красивым, как и раньше. Как будто он не на фронте сейчас, а на пикнике с классом. Я так засмотрелся на любимые черты лица, которые сопровождались тянущей болью в груди, что не сразу обратил внимание на его одежду. Он был в форме… Во вражеской форме. Однако тогда мне было плевать даже на это. — О-олег? Это и правда ты? — из моих глаз начали литься неконтролируемые слезы. — Да. — кажется, он не был удивлён моим присутствием, но все, что меня волновало — это то, что мой любимый жив, здоров и стоит прямо передо мной. Я бросился ему на шею и впился в губы жадным поцелуем. Я правда не знаю, как жил без них так долго. Когда радость первой встречи прошла, я все еще не мог оторваться от него, но у меня возникло много вопросов, на которые мне хотелось услышать ответ. — Почему ты перестал писать мне? Почему мне пришло известие о пропаже без вести? Что случилось? — Воу, воу, малыш, не так много вопросов. У нас целый день впереди. Я так и светился счастьем. Мой рассудок был затуманен очередной дозой моего личного наркотика — Олегом. — Итак… я слушаю. — он криво ухмыльнулся. — Ну, я не писал тебе потому что у меня не было возможности. Нам пришлось срочно отступить и я нигде не мог найти ни бумаги, ни ручки. — Ладно. Что с известием? — Не знаю, честно, наверное ошибка какая-то. — Так ты тоже в этом отряде? Почему я тебя не видел раньше? — Эм… Повисла напряженная тишина. Я видел, что он в панике пытался придумать что-то правдоподобное. Я всегда умел читать его эмоции, наверное потому что он никогда не скрывал их. Даже сейчас. Я начал чувствовать подвох. Счастье, которое я еще пытался удержать в себе, казалось фальшивым, и чтобы вернуть его обратно, я начал детально рассматривать любимое тело. Тогда я первый раз заметил его наряд. — Почему на тебе вражеское снаряжение? — ответом мне была тишина. Я перестал что-либо понимать. — Олег? Объясни, пожалуйста, что происходит. Тишина. Я заглянул в его глаза, и то, что я увидел повергло меня в шок. Это была ненависть. Он ударил меня в солнечное сплетение. — Закрой свой рот. — В этом голосе было столько яда, что едва можно разобрать слова. Я согнулся пополам, скрючившись на земле и абсолютно ничего не понимая. — Хочешь знать что на самом деле произошло? — пинок. Новая вспышка боли. — Я расскажу тебе. Во время всего рассказа он не переставал пинать меня, а мне с каждым словом становилось все хуже, не столько физически, сколько морально. — Ты всегда бесил меня. Когда ты признался мне в любви, я сказал что мне надо подумать. В тот же вечер я поспорил с друзьями, что повстречаюсь с тобой год. На кону были солидные деньги, так что я согласился. На самом же деле ты противен мне. Я перестал писать тебе письма, просто потому что меня это достало. Я перешел на сторону врага после того, как меня взяли в плен и предложили сотрудничать. Естественно я согласился. Все было идеально. Без тебя. Но именно сейчас, когда все идет так хорошо, ты объявился! И чего тебе дома не сидится, пидор сраный?! Ты портишь все мои планы! Сучонок! Как же я тебя… Я не услышал конец фразы, потому что потерял сознание. Думаю, он еще долго избивал меня, а потом подумал, что я умер и оставил здесь. Я и правда чувствовал себя мертвым. Он растоптал все, что было во мне живое. Но, как специально, самая главная фраза не закончена, давая призрачную надежду, что однажды он вернется и попросит прощения. И я прощу.