Конец - это только часть пути

Она и не заметила, как эта битва, эта война, стала и её. Стала чем-то личным, чем-то бо́льшим, чем просто помощь Мстителям или необходимость выживания. Она и не заметила, как боль от потери дорогих людей постепенно изменила её, как не вышло смириться с вот такой вот их смертью: глупой, неожиданной и мгновенной. Не удалось смириться и с собственным бессилием. Всё это привело Лену сюда, на поле боя, где полчища читаури и другой неопознанной жути, где Черный Орден сражается во имя и славу своего отца, где Танос вновь пытается сокрушить Мстителей и всех, кто сейчас стоит между ним и концом вселенной. И от очередной, уже непоправимой, катастрофы отделяет всего один щелчок пальцев. Снова всего один щелчок. Белова с ужасом видит, как Кэрол отправляют в глубокий нокаут. Стреляет из всех орудий, старательно пытаясь не думать на тему, жива ли та вообще. Лена просто стреляет, потому что достаточно близко, чтобы выиграть еще несколько секунд, чтобы не дать титану сомкнуть пальцы и всё уничтожить. Близко и он. Звон под сердцем звучит сильнее обычного, тянут связующие нити, тянут до боли, до спертого дыхания. Тони бросается на Таноса, Лена следом. Нельзя позволить всему повториться, чего бы это ни стоило. Они пытаются отнять перчатку, и Белова знает, что будет дальше, если получится, она знает, она чувствует чужую решимость, словно свою собственную, не нужно даже спрашивать, даже смотреть в глаза. — И не думай! — шипит Лена, не то вслух, не то мысленно, в этой сваре уже не разобрать. Должен быть другой способ, должен быть другой кандидат, кто сумеет выдержать, кому не нужно отдавать жизнь за жизни, кто сильнее. Но рядом нет никого, Тор, Халк, Роджерс, — все слишком далеко, не успеют. Все слишком далеко, а здесь только они вдвоем, вновь вдвоем и мир завис на кончиках пальцев. Лена успевает коснуться перчатки и жидкие наниты из брони ползут по ней, скрадывая на мгновение камни под собой, а потом все меркнет от удара Таноса, что расшвырял их по разные стороны. Всё меркнет, а правую сторону неистово жжет. Все шесть камней вплетены в её руку, покрыты броней и теперь синхронизируются друг с другом, отдавая радужным свечением. Адская боль идет вверх, перекидывается на всё тело, разъедая его, выжигая его. Глаза Лены светятся, организм пытается абсорбировать обрушившуюся на него мощь, адаптировать под себя, но камни горят слишком ярко. Внутри у Беловой тоже всё горит, звенят невидимые нити, тянутся, лопаясь одна за другой, но всё еще удерживая здесь, удерживая на этой стороне, и этого хватает, чтобы подняться на ноги, чтобы сомкнуть пальцы чуть подрагивающей руки и через боль улыбнуться. — Неа, побудешь героем… в другой раз… Лена смотрит на Таноса, что в яростном замешательстве, смотрит на Тони. Последняя ниточка, самая крепкая, самая дальняя натянута до предела, она вот-вот разорвется, грозясь за собой вытянуть душу. И сохранив одну единственную мысль, одно желание, Белова щелкает пальцами. Белая вспышка, яркая, ослепляющая, и невыносимая боль, достигающая своего апогея, — её накрывает этим, словно огромной волной. Нет сил кричать, нет сил молчать, Лена горит снаружи и изнутри, падая. Осыпаются кусочки разрушенной брони, под которой обожжённое тело. Кто-то прислоняет её к твердой поверхности, перед глазами все плывет, а на губах пепел. Как под водой, она слышит чей-то голос, похожий на шепот: — Что ты наделала, что ты наделала? Белова щурится, фокусируясь, различает очертания знакомого лица и с трудом улыбается. — Что хотела… Что должна… Что обещала… Лена облизывает кровь с губ, слабая улыбка так и застывает на лице, когда оставшаяся ниточка со звоном лопается, не выдерживая, причиняя последнюю боль. И Белова уходит. Она говорила, что больше не хочет его смерти. Обещала, что не позволит ему погибнуть от чужой руки. Она была должна ему, так много раз должна. И теперь… всё получилось, как было нужно, как было правильно, возможно, даже, предначертано с самого начала. С того дня, как их насмерть связало друг с другом. Так было правильно, у Тони слишком много здесь еще дел. Он столько всего еще может совершить, столько подарить этому миру, а её путь уже давно был окончен. Так было правильно, Лена не сомневалась ни секунды.

***

— И это моя награда? Вечность с тобой? Голос Беловой звучит звонко, весело, он будто бы разбавляет застывшую оранжевую тишину вокруг, заставляет ее сдвинуться. Наташа вздрагивает, оборачиваясь. Меньше всего она ожидала увидеть здесь её, но затем усмехается. — Скажи спасибо, что не Красная комната со Старковским. — И то верно, — усмехается в ответ Белова, присаживаясь рядом, — вообще, всё не так плохо. Мы победили, кстати. — Значит, всё было не зря. Что, удалось прокрутить мир на кончике пальца? — Да. Да, знаешь, было круто. — О, представляю. — А ты Романова еще та лгунья, — Лена щурится, кривит уголок губ, в шутку пихая рыжую плечом. — О чем ты? — Сказала ведь, что мы не супергерои. — Ну, все мы ошибаемся. Я рада, что ошиблась. — Да, я тоже. Пойдем, думаю, нам пора, — Белова протягивает руку Наташе, сжимая невесомые пальцы вечной противницы. — Пора. Оранжевый свет сменяется белым, оплетая двух женщин бесконечной легкостью.