Цветочный компот

I

С хлопком наружной двери, отозвавшимся стекольным дребезгом в окнах, Такеру вырвался из душного дома на открытое крыльцо. Он на секунду замер – горя пальцами и ртом, обожженными об украденный с кухни пирожок – поймал на себе солнечный луч. Нежное касание лизнуло его щеку, укололо в глаз и рассыпалось множеством бликов, теряясь в листве садовых георгинов на клумбе у лестницы. Вокруг все затаилось и притихло, как умолкают шаловливые дети перед очередной шуткой. Такеру замер тоже. Прислушался. Прямо перед ним, внизу и дальше – у подножья зеленых гор – укрывалась деревушка Вакунан, куда его полтора месяца назад отправили на лето родители. Тогда он не сильно обрадовался. Понятное дело, что вот-вот должна была родиться младшая сестра и маме с папой было бы просто не до него и нии-сана, но все же… Из ранних воспоминаний о нескольких поездках сюда к бабушке и дедушке у него осталось только туманное впечатление об очень высоких и поросших лесом хребтах; разбросанных тут и там деревянных домишках, утопающих в нескончаемых травяных полянах. Он помнил скуку пасмурных дней и ничего больше. В городе же, напротив, оставались все его школьные друзья и товарищи по клубу. Долгими обеденными перерывами последних нескольких дней летнего семестра они валялись на лужайке внутреннего двора и фантазировали. О том, как пойдут в поход, поедут в парк развлечений и будут целыми днями бездумно шататься по проулочкам, выискивая городские легенды. Все эти нехитрые мечты о прекрасно проведенном лете рассыпались в пыль, когда Такеру и нии-сану выдали билет на поезд и дорожные сэндвичи с ветчиной и сыром (пусть даже и самые любимые). Однако несмотря на тоску, с которой он тащился со своим походным рюкзаком от горной станции к поселению, все вышло как нельзя лучше. Все вышло просто замечательно! Позади него, за деревянными стенами, за старой обтрескавшейся дверью, через коридор на кухне – шкворчало масло в чугунной сковородке, гудел электрический чайник и шипел газ под кастрюлями. Бабушка готовила обед. Там – дедушка стучал в своем кабинете старомодными счетами из наборных деревянных шариков, перегоняя их по рейкам туда-сюда. Там, за спиной у Такеру, в доме, жизнь как будто замерла, навечно пообещав спокойствие и безопасность. В недрах комнат было лениво и темно, кондиционер работал на полную. Стоял вязкий полдень. Воздух был густой и теплый, какой-то формалиновый, похожий на топленое масло: перекатывался и перегонялся плотными слоистыми потоками. Сладко пахло мокрой после дождя листвой и корой садовых деревьев. Легким ветерком принесло дух доцветающих клумб, и эта пряность жаркого летнего дня стекала медом по горлу, наполняя все тело какой-то легкостью и нетерпением. Такеру, подхваченный этим живым потоком, одним прыжком преодолел три ступеньки порожка. Земля под ногами сразу же отзывчиво промялась, смешно чавкнув. Подошвы старых кед потонули. Такеру злобно выругался, с усилием выпрыгивая из западни - уже успел увязнуть чуть ли не по самые щиколотки. Сток прохудился, и сильные потоки воды, хлынувшей в ливень, впитались в сырую землю, разводя грязь перед крыльцом. Через пару часов зноя все опять высохнет, но сейчас весь двор больше напоминал Мертвые Топи. Такеру перепрыгнул несколько особо крупных луж, обтер ноги о траву и выбежал из калитки прочь. Он понесся вниз по склону наперегонки с ветром! Тот только свистел в ушах, не поспевая за скороходом, и Такеру радостно кричал у себя в мыслях, воображая заветный пьедестал на олимпийских играх: ”Такеру Некашима – наш победитель, быстрее всего на свете!”. Он по праву считался самым быстрым среди его здешних друзей, обгоняя даже самого старшего Казумасу, которому недавно исполнилось двенадцать. Тот каждый раз снисходительно, с нотками восхищения басил: “Десятилетка, а вон какой скоростной, точно станешь чемпионом”. Быстрее, быстрее, еще быстрее! Почти лететь! По дорожке, вниз, вниз и дальше – к заброшенным яблоневым садам, где в самом конце, за оградами и непроходимыми кустами крапивы пряталась развалина давно покинутого курятника. Туда-то ему и нужно. Там, на втором этаже, располагался их штаб. Там его уже заждались ребята, для обсуждения очень важного дела. Лето было практически на исходе. Подходила к концу первая неделя августа и времени на придумку чего-то эдакого, что бы сделало эти последние недели каникул особенными и запоминающимися, почти не оставалось. А ведь это непременно должно было быть чем-то таким, чтобы потом, сидя в холодных заснеженных классах и глядя на плотно укрытый снегом город, можно было сладко вздохнуть: "Да, это было самое лучшее лето". Скользя по мокрой траве и грязи, несколько раз опасно заваливаясь на крутых поворотах, Такеру добежал до леса иссохшихся стволов фруктовых деревьев, поломанно торчащих ветвями во все стороны. Нужный сарай чернел прогнившими досками из-под зеленого покрова, расползающегося от земли густым бархатным одеялом мха и тугих кос дикого винограда. Ободравшись коленкой, перелезая через какой-то особо колючий куст, Такеру, наконец, неуклюже запутался ногой и рухнул прямо перед входом. Полежал пару секунд, переводя дыхание и подскочил, испугавшись, что кто-то мог заметить его неудачное приземление. Оглядевшись по сторонам в поисках нечаянных наблюдателей (все-таки штаб нужно было хранить в секрете), он отодвинул рифленую фанерную доску, скрывающую лаз, в сторону и, сильно сгорбившись, пролез внутрь. II На втором этаже уже собралась банда: Шунки Каватаби – лучший друг Такеру в Вакунан, щуплый и невысокий пацан из местных, с медными волосами, горящими огнем на солнце, которые он всегда держал собранными в хвостик, из-за чего его частенько называли “анасиком”; вечно хмурый Юки Широиши, который почти никогда не разговаривал, но всегда участвовал в любой затее. Казумаса Канаяма, носящий длинные черные патлы и футболки с названиями рок-групп, и Теппей Наруко – очень боязливый парнишка, который был, почему-то, на хорошем счету у старших. Чердак был их общей маленькой тайной, и они попытались максимально обустроить его, стащив всякий ненужный хлам с округи и из дедовских кладовок. Им удалось сделать что-то наподобие шатра из цветастых розово-фиолетовых старых простыней, которые они примотали бечевкой к балке на потолке и растянули рукавами к поддерживающим крышу столбцам. Так их логово стало чуточку менее жутко выглядеть и начало защищать в дождливую погоду от протечки крыши. На опасно скрипящие половые доски покидали вытертые рваные татами, тоже нарытые где-то в хламных кучах на сжигание; на плетеных из лоскутов половиках и поролоновых диванных подушках с дикими вмятинами они обычно сидели. Когда Такеру влез через напольный люк, перебрасывая правую ногу с последней перекладины лестницы на пол чердака и подтягиваясь на руках, ребята уже устроились по местам. Причем на куске подлокотника из желтого плюша, за право сидеть на котором они обычно дрались, кубарем катаясь по полу, рвя волосы и царапаясь, уже сидел Шунки. Они сосредоточенно склонились над разложенными по центру их круга исписанными и чистыми листами, несколькими картами и целой горой цветных карандашей. Мальчишки громко переговаривались и размахивали руками, обсуждая План. Все началось несколько дней назад. Такеру лежал на берегу реки, опустив ноги в воду. Они с Шунки рассматривали ярко-розовое, словно бы запыленное, закатное небо. Он помнил, как запустил руки в траву, ощущая под подсушенными за долгие знойные дни верхушками травинок, у самой земли, как преют корни. Пошкрябал пальцами влажную теплую землю, увидев кожей, как становится частью маленького мира мокриц, пауков, муравьев и прочей живности. Как будто он не травы коснулся, а странной жидкой пленки, отделяющей его мир от того, другого, что внизу у корней. – Это похоже на небо Марса, – внезапно сказал Шунки, и Такеру в ответ только лениво угукнул, увлеченный погружением в тот, другой мир через разрывание влажных и теплых травинок. – Как будто бы, – снова продолжил Шунки, глубоко и печально вздохнув, – случилась какая-то катастрофа. Этот закат – агония мира, и мы с тобой смотрим на то, как горит красная планета и небо кровит. – Чего-о? – Такеру так поразился этой мысли, что разом выпал из грез, повнимательнее вглядываясь в то, что творилось у него под боком. Небо было просто лиловым. Никаких Марсов он не видел. А фиолетовые облака – дым разрушенных городов… Шунки снова грустно вздохнул. – Если закат красный, – сказал старшеклассник Исаму из взрослой компании, – то это верный признак того, что- – Что где-то пролилась кровь! – восхищенно прокричал нии-сан Такеру и залился дурацким хохотом. Такеру вдруг стало за него очень стыдно перед Исаму и Удаем, которого он боготворил. – Леголас хренов, – пробубнил он, закатив глаза и перевернулся на живот, чтобы получше рассмотреть, как старшие собирают и разводят костер. Сегодня был особенный день – их не прогнали с речного пляжа и даже разрешили остаться на ночь страшилок. За все лето у Такеру с ребятами ни разу не получалось затесаться к старшим и поучаствовать в какой-нибудь их проделке. А ведь они делали столько классных штук! Начиная с горящего чучела под окнами у противного старикана Масаоми, подбрасывания целого килограмма дрожжей в его в его же уличный туалет и заканчивая играми в прятки по заброшенным местам. Обиднее всего было, что нии-сан тусовался со старшими и они считали его славным парнем. Поэтому, когда Удай, развалившись на песке, не велел им сваливать немедленно, и даже согласился, чтобы они остались с ним до темноты, банда Такеру сразу же согласилась натаскать сухих веток, чтобы поддерживать огонь. – Красное небо – это всего-навсего ветреная погода на завтра, – закончил Исаму, сидя на корточках перед сваленных в общую кучу вещами. – И только? – изумился мелкий Казутеру, перегоняющий своих светляков из одной банки в другую. Такеру с изумлением на него уставился, потому что не сразу заметил, как эта шестилетка вообще к ним сюда затесалась. Стало как-то чуть-чуть завидно и обидно, потому что это был совсем уж мелкий, а его даже и не думали прогонять домой. – Я тоже думал, что будет что-то посущественнее, – снова вступился нии-сан. – Типа, что Речной бог выходит на лодочную прогулку в мир людей, чтобы выбирать очередную невесту или типа того. – Речной бог – это все сказочки! – крикнул еще один из страшных по имени Цуеси, который жил в доме напротив Такеру. Он вывалился из зарослей камыша, застегивая ширинку. – А вот и нет! – взвился в ответ Шунки, приготовившись яростно отстаивать свою тему. – Духи и правда существуют! – Существуют, – одновременно согласились Исаму и Удай, продолжающий все так же неподвижно лежать на песке. – Ага, – прогундел Цуеси, вытаскивая из кармана своих красных шорт измятую пачку Мальборо, – слыхали про заброшенный тоннель Расемон у железной дороги? Он прикурил, состроив вдохновленное выражение лица и Такеру было подумал, что – вот оно. Вот это самая настоящая и всамделишная, взрослая история сейчас будет. – Это тот, который чисто как в Унесенных призраками? – снова влез нии-сан, и Такеру готов был взвыть от досады: “ну кто ж тебя вечно просит лезть!”, – куда мы собрались на Обон? – Да, тот, – согласился Цуеси и Такеру совсем расстроился, потому что историю про это заведомо жуткое местечко так никто и не рассказал: разговор у старших ушел в сторону обсуждения их похода к проклятому месту в День всех умерших, чтобы глянуть на парад всамделишной нечисти. – Вдруг на купальни набредем, – хихикнул нии-сан и задорно подмигнул неясно кому – всем сразу. Да ради всего святого, подумал Такеру, прекрати пороть чушь. – А можно с вами? – робко спросил он, в надежде, что Цуеси или Исаму заметят, что он куда взрослее и адекватнее братца, да и согласятся. Ужасно хотелось посмотреть на что-то сверхъестественное, о чем постоянно болтают в Вакунан. Казумаса уже все уши прожужжал, как почти поймал в прошлом году лисьего оборотня, а Такеру так ни разу и не наткнулся ни на какую фантастическую живность. – Конечно, нет, – сказал Удай холодно. – Малышне вроде вас нечего туда соваться, – согласился Исаму. – Узнаем, что решили сами сунуться, – кровожадно оскалился Цуеси, щелкнув сигарету в искры, – получите по жопе. – Скажу папе, что шатаешься по всяким непонятным местам, – авторитарно припугнул нии-сан. И это, признаться, была самая страшная из обещанных кар. Конечно же, после таких красочных объяснений, банда решила оставить Расемон на откуп старшим. Не очень-то и хотелось! Как будто в округе мало таких местечек, посещением которых можно похвастаться. И вот теперь они уже несколько дней думают, куда бы поинтереснее было пробраться. Шунки сказал, что тут, в горах, есть заброшенный храм и вот там – там по-настоящему можно встретить духов в Обон. А этот тоннель – сплошные враки приезжих. Так что, пусть старшие прутся себе к железной дороге и сидят себе всю ночь как дураки, в ожидании чудес. Но никаких чудес там не будет. Одни комары размером с полпальца. – Я нашел старые карты, – довольно похвастался Шунки, освободив место на трофейном подлокотнике для Такеру, – теперь нам нужно точно определить координаты и наш маршрут. – Только – молчок, – предупредил Такеру, оглядывая серьезные лица ребят. Если он облажается и в этот раз, то нии-сан точно настучит на него отцу, и он отхватит по ушам по приезду в город. Шрамы, конечно, украшают мужчину и служат неким памятным сувениром былых деяний, но он бы лучше предпочел, чтобы его подвиги остались невоспетыми. Навечно утраченными для потомков. – Никому, кроме родителей, – клятвенно пообещал Теппей, приложив руку к сердцу. Мальчишки разом на него уставились – Ты что, идиот? – страшным шепотом спросил у него Казумаса. – Нет, – честно ответил Теппей и даже покачал головой для убедительности. – Ведь опасно же. А вдруг что случится, они будут знать, где нас искать. – Ты что, собрался из дома сбегать с мамкой за ручку? – зашипел Такеру. Так дела не делаются! – А как же дух авантюризма? Что, и с подружкой на свидание тоже с родителями пойдешь, да? – Опять нам все попортишь, паршивец! – еще пуще зашипел Казумаса и даже чуть привстал, чтобы угрожающе нависнуть над Теппеем. – У меня после этих яблок дурацких задница еще три дня горела! – Ага. – Неожиданно для всех вставил Юки, сидящий на пятнистом половичку в самом углу. – Зря ты на нас наябедничал тогда. – Да нет же. – Попытался возразить Теппей, и голос у него стал звонкий от сдерживаемых слез. – Я не хотел, я просто- – Стукач! – злобно припечатал Шунки и вскочил на ноги. – Ты просто стукач, вот ты кто! Даже не думай оправдываться! Теппей шмыгнул носом и уставился на них из-под светлой челки мокрыми большими глазами, еще раз попытался что-то вставить, но мальчишки уже его не слушали, громко переругиваясь. Общим голосованием было принято, что авантюра провалится, если он останется в их банде – не хватало еще, чтобы его завсегдатаи-няньки распугали всех духов. Дождавшись, пока последняя ступенька лестницы, ведущей с чердака на первый этаж курятника скрипнет, а потом еще три минуты, чтоб уж Теппей наверняка ушел, Шунки кивнул. – Ну что ж, – важно сказал он, разглаживая замятины на потертой карте и вытащил из карманов цветные фишки, которые они обычно использовали для обозначения персонажей в квестовых играх. – Мы должны распределить роли, господа.

III

И они распределились… Доспехи и оружие для воина (то бишь самый большой рюкзак с провиантом и основным инвентарем) достались Казумасе, ведь он был среди них самый взрослый, сильный и выносливый. Свитки и магические вещи для волшебника (хранение карты) – Юки, потому что он тут самый ответственный. Отмычки и прочие специальные инструменты для вора отошли Такеру. На него было возложено самое ответственное задание, без выполнения которого всю миссию можно было бы отменять. Ему было необходимостащить видеокамеру у старшего брата, дабы они смогли заснять свой доблестный поход и настоящих духов (тогда старшие со своим дурацким тоннелем, где никаких духов-то и нет, удавятся с зависти). Сам Шунки справедливо рассудил, что ему должна достаться роль рассказчика, ведь именно он предложил основной план по идеальному проведению миссии. И, к слову, его идея и правда была потрясающей. Такеру со значением смотрел на друга, поражаясь его умению так складно составлять последовательность действий. Наверное, подумал Такеру, все потому, что Шунки часто пишет сценарии к квестам в свободное время, а свободного времени у него много, ведь после лета все его друзья разъезжаются из деревни по городам. Празднование Обона начинался вечером с того, что жители деревни собирались вместе в местном храме на службу, где в течение нескольких часов читались священные книги, а потом церемония продолжалась традиционными танцами и музыкой для упокоения души предков и уж только после этого, глубокой ночью в самом сильном мраке, все шли справлять фонарики по реке. Учитывая все это, было решено, что мальчишки притворяются больными и останутся дома. Шунки предложил накидать под одеяло вещей, чтобы казалось, будто они спят, а самим тихонько улизнуть. Встречаться нужно в семь вечера на окраине, с другой стороны деревни, чтобы не быть замеченными. Так они отправятся в горы по заброшенным тропинкам, где доберутся до старого храма. Если действовать строго по плану и без промедлений, они как раз успеют вернуться к утру, и никто не заметит их пропажи. Оставалось только собрать провизию. Эта задача легла на каждого члена банды. Уже покидая штаб перед ужином, Казумаса поймал Такеру за локоть и тихонько прошептал: – Если твоя бабуля будет готовить рыбу хоки, можешь стащить для меня кусочек? Уже вечером, перед днем похода, когда бабушка с дедушкой ушли спать, Такеру тихонько шатался по дому, собирая оставшиеся необходимые вещи. Шунки сказал, что каждый из них не обойдется без своего собственного дождевика или зонтика. Зонтиков в доме было только два: бабушкин и дедушкин соответственно. Так что, если он возьмет один из них, это непременно заметят. А старый дождевик, который он привез с собой, был ему уже мал, потому что он вытянулся на целых семь сантиметров. Остановившись в коридоре, где стояла коробка с рыболовецкими принадлежностями, Такеру в задумчивости рассматривал пластиковую пленку клеенки. Наверное, рассудил он, если в нее замотаться во время дождя, должно быть не хуже, чем в настоящем дождевике. Клеенка очень по-предательски шуршала, пока Такеру тащил ее в свою комнату. До того громкая это была штука, что даже нии-сан выглянул в коридор и, подозрительно сощурившись, уставился сначала на Такеру, а потом на этот шумный куль в его руках. Такеру показалось тогда, что со звуком закрывающего седзе у него оборвалось сердце. Он рванул в свою комнату, полыхая щеками и ворвавшись внутрь, привалился спиной к двери. Сердце колотилось нещадно. Такеру быстро сорвал с себя футболку – стало очень жарко и в затылке кололо от страха. В мозгу крутилась ужасная мысль: что, если бы нии-сан все-таки что-нибудь сказал или спросил? Ведь тогда все могло разрушиться. Их бы раскрыли и не было бы никаких духов на Обон. Благо, из остального списка у него уже и так были два фонарика, походная фляга для воды походный спальный мешок – вдруг бы им пришлось сидеть там очень долго, а ведь в горах по ночам холодает. Оставалось два самых важных дела. Добыча провианта и камеры. Сложность в добыче этих необходимых вещей заключалась в том, что нии-сан везде таскал с собой свой деньрожденный подарок, снимая абсолютно каждую проделку в компании старших (и заставлял Такеру все это смотреть, мучая того страшной завистью). Так что, как прикинул Такеру, пришлось бы вытаскивать камеру прямо в канун затеянного побега, когда нии-сан вернется, чтобы перекусить и поставить ее аккумулятор на подзарядку. Вечером брат никогда не берет камеру с собой, потому что в темноте трудно снимать, а подсвечивать фонариком ему не очень хочется, плюс, приходя домой, он сразу засыпает. Поэтому он вряд ли заметит, что Такеру одалживал его камеру на короткий срок. Что касалось провианта в дорогу, мальчишки справедливо рассудили, что нужно брать что-то сухое и в коробках, чтобы лишний раз не пачкаться. Из сухого и в коробках у Такеру дома были только чипсы, сладкое печенье бабушки и крекеры. Проблема заключалась в том, что бабушка всегда очень следила, чтобы они не таскали перед едой сладкое и перекусы. Ко всему прочему, у нее было какое-то фантастическое чутье на то, если вдруг кто-то наведывался на кухню, чтобы поживиться в заветном шкафчике. Налетчика всегда ждали побои полотенцем. Неизменно. Еще никому не удавалось провернуть что-то подобное перед бабушкой. И Такеру немного побаивался. Хотя, с другой стороны, парочка шлепков полотенцем – это не так унизительно, как провалить задание, думал Такеру, стоя на кухне. Ему ведь нужна хотя бы пачка печенья. Одна несчастная пачка печенья, веди нии-сан и так сломал камеру, так что пришлось одолжить у него полароид. Одна пачка печенья – желтый картон с сырным принтом выглядывал в дальнем краю полки. Еще чуть-чуть – встать на цыпочки, подцепить край и раскачать. Во-от та-ак, все-е, хорошо-о. Есть! Получилось! Теперь только- – Накашима-кун! Ты на кухне? – и это бабушка! Ну точно ведьма, в ужасе думает Такеру, леденея сердцем и примерзая к полу. – Накашима-кун, – она стоит в дверном проеме и смотрит хищно. Так смотрят змеи на своих жертв, гипнотизируя, прежде чем съесть. Или отходить полотенцем, нервно хихикает про себя Такеру и сглатывает, стараясь не думать о том, что сделал – И что ты тут делаешь, когда все тебя ждут за столом? У него есть только один правильный вариант ответа, пусть даже врать нехорошо. – Мою руки, бабуль, – говорит он и улыбается. Улыбается очень тщательно, играя ямочками и чтобы веснушки сборились в кучки в уголках глаз. Это всегда действует безотказно. Ну, чаще всего. На бабушку мало что действует из его приемчиков. Но надеяться стоит. Бабушка смотрит еще пару секунд, а потом отходит в сторону и делает рукой, мол, пожалуй ужинать. Когда Такеру садится ко всем, острый край коробки очень больно колет ему зад. Да и вообще, кажется, печенье немного покрошится. Весь следующий день Такеру как на иголках: возбуждение гуляет по крови, свербит в ногах и то хочется взвизгнуть от восторга, то крутиться волчком и кричать, кричать громко, чтобы эхом отозвалось в горах, что вечером его ждет настоящее приключение! Но кричать нельзя, и выдавать себя никак нельзя. Можно только спокойно и степенно слоняться по дому, перепроверяя содержимое рюкзака и то и дело поглядывая на лежащий рулон пледа под кроватью. Когда после ужина – по плану – Такеру встает из-за стола, благодарит за еду и говорит, что чувствует себя не очень хорошо, бабушка соглашается, целуя его в лоб. – Да, – говорит она, – у тебя жар. Наверное, ты поэтому весь день так странно себя ведешь. – Заварю тебе цветочный компот и тебе сразу полегчает. Такеру сдерживается, чтобы не захихикать и смирно ждет, когда ему вынесут обычный травяной отвар, который бабушка всегда называет “цветочным компотом”, чем очень интригует непосвященных. Такеру в первый раз тоже на это попался. Было обидно. Бабушка поворачивается к деду и говорит: – Наверное, я останусь дома и присмотрю за Такеру. У Такеру, к слову, сердце опустилось. С силой бухнулось в низ живота. И ноги, почему-то, перестали двигаться, примерзли к полу. – Не надо, бабуль, – блеет он как можно бодрее, а по спине ползают мурашки, – просто лягу спать сейчас, а завтра утром буду как новенький. Ты только в комнату не заходи! Бабушка заходит в комнату перед тем, как уйти на службу, и Такеру весь сжимается, с силой зажмуривает глаза и выкручивает шорты на коленках в кулаках. – Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она и – боже, только не это! – тянется к краешку его одеяла. Это конец, думает Такеру, если она отодвинет одеяло и увидит, что я в одежде и обуви, то точно что-то заподозрит и тогда всему конец! Ах, чертово одеяло, нужно было натянуть его до самого носа! Бабушка подтягивает мягкую ткань повыше, загибая краешек. Нагибается, и Такеру обдает теплым старческим запахом – сдобой и мылом. Мягкие губы касаются его виска, и он уже готов заорать. – Почти засыпаю уже, – шепчет он, старательно подражая своему усталому голосу. Целую вечность спустя, а именно шестьдесят тиков настенных часов, входная дверь наконец хлопнула. Такеру вскочил с кровати, запутавшись в одеяле и с грохотом рухнул на пол. Локоть горел, но он не обращал на это внимание, прислушиваясь – вдруг кто вернется на этот громкий звук, чтобы проверить. Сердце металось в груди и было жарко-жарко в голове. На часах было уже семь десять, когда Такеру выползал из окна своей комнаты. До окраины было минут пятнадцать бегом, и он пустился, пригибаясь и перебегая от куста до куста. Чувство, что его могут заметить и тогда все накроется, жалило ему пятки. – Чего так долго? – недовольно спросил Шунки, обнимая свои коленки. Он сидел верхом на своем рюкзаке убойного оранжевого цвета и недовольно пилил взглядом Такеру. Рядом с ним, тоже сидя на своем рюкзаке, был только Юки. Такеру уж было собирался спросить, не струсил ли Казумаса, но его срывающийся голос раздался на всю поляну в следующее же мгновение. – Ох, парни, простите, мелкая прицепилась, хотела заложить. Пришлось отдать ей весь запас орео, чтобы сказала, что я сплю. – Копуши! Быстро темнело, не по-летнему. Дождевые тучи набежали, нагоняя мрака, когда они выдвинулись к лесу. За последние пару недель дожди стали обычным делом и сегодня, с самого утра было как-то серо. – А если ливанет? – спросил Юки, боязливо поглядывая исподлобья наверх, где сосновые вершины тонули в небесной черноте. Они шли уже почти час и все больше было похоже, что может разыгрываться буря. Каждый из мальчишек, наверное, уже подумал об этом, но никто не осмелился сказал вслух. Может быть, им стоило вернуться домой. Но ведь если дождя не будет, то тогда окажется, что они попросту струсили и сами себе обломали такое приключение. К тому же, шли они уже довольно долго и возвращаться сейчас, когда еще даже ни одной капельки на землю не упало, было бы очень обидно. Столько труда впустую. – Не ливанет, – авторитарно заявил Шунки, шмыгнув носом. В луче фонарного света Такеру увидел, как тот поддергивает на плечах свой рюкзак. Темнота – вот еще одна не очень учтенная деталь. Вокруг – ничего не видать. Они пробовали вязать ленты на стволы, как только поняли, что фонарики плохо помогают ориентироваться в пространстве, но очень скоро цветные лоскутки да и просто обрывки пластиковых пакетов кончились. Но Шунки был совершенно спокоен. Он ведь родился и вырос в этих местах, прекрасно знал местность, и у него были компас и карта. Они не могли потеряться. И все-таки ливануло. С раскатом грома, да таким, что земля задрожала и на мальчишек обрушилась вода, что из душа. Молния вспыхнула где-то над кронами, на мгновение осветив белым окружающий их лес. Такеру даже взвизгнул, но никто этого не заметил. – Хорошо, что я зонтик взял, – вздохнул Юки, вымокший до нитки за одну секунду. Казумасе и Шунки повезло больше – они заранее надели свои дождевики, хотя и утверждали, что дождя не будет. Юки доблестно держал зонт над Такеру, пока он судорожно пытался найти свою дурацкую клеенку в рюкзаке. В следующую секунду снова сверкнула молния и тут же обрушился еще один раскат грома. Дунул сильный ветер, опрокидывая мальчишек на спины, и зонтик Юки выломило из его рук. В свете фонарика Такеру было видно, как его уносит и протаскивает по камням вниз по склону. Юки ошарашено цеплялся за камни. Их поливало водой и мир вокруг как будто сходил с ума. Деревья трещали, их сильные при свете дня стволы ходили ходуном и казалось, что какой-нибудь из них точно не выдержит и рухнет им на головы. Такеру дополз до Юки и накинул на него край свой клеенки. Это не сильно помогло, потому что и он был уже совершенно мокрый, хоть выжимай. Футболка прилипла и в кедах было уже целое озеро. Дождевики не особо спасали и Шунки с Казумасе. – Нам нужно возвращаться! – орал Казумаса, пытаясь переорать окружающий гвалт. Ему пришлось повторять трижды, прежде чем его расслышали за оглушающим шумом дождя, устрашающим скрипом деревьев и громовыми раскатами. Это было бы хорошей идеей – вернуться, но, повернув назад и походя туда-сюда минут десять, Шунки наконец признал, что они потерялись. На него даже никто не разозлился – это было понятно уже очень давно. Они попытались вернуться туда, где в последний раз находились на маршруте, но у них этого не вышло: бумажную карту раздербанило водой и Шунки обругал сам себя за то, что не додумался заранее ее заламинировать. Потом у всех разом отрубились фонарики. За те пару минут, что они погрузились во тьму. Одни. В лесу, в ночь всех мертвых, когда буря только усилилась, а они безвозвратно потерялись, на них на всех накатило что-то. Какое-то предчувствие прилепилось им на спины и распустило свои щупальца. Такеру стало жутко, пока он судорожно рылся в поисках запасного фонарика. Выхватив прохладную ручку из-под проклятой коробки печенья, которая вся размокла, он достал его наружу и щелкнул кнопкой. Внезапный сноп желтого света ослепил его. Такеру еще никогда так не радовался обычному фонарику. Теперь все будет хорошо. Непременно будет! Ведь где свет, там и добро! Такеру рванул вперед, к Шунки и Казумасе, утягивая Юки за руку вслед за собой. Главное, держаться вместе! В следующую секунду Юки споткнулся и упал, покатившись кубарем вниз. Такеру ощутил, как его холодная мокрая ладошка выскальзывает с легкостью из его собственной, и он даже не успевает за него схватиться. Фонарик падает вслед за Юки и мир снова погружается в хаос. Там, внизу, между камней горит маячком желтый свет. Там, внизу, где-то в темноте лежит Юки. Такеру на негнущихся ногах, проезжаясь задницей по земле, съезжает вниз. Вихрем, сбоку от него, проносятся Шунки и Казумасу. Ребята хватают фонарик, светят куда-то в темноту, выискивая Юки, а у Такеру в голове пусто. И только ощущение чужой выскользнувшей руки на коже, которое не смывается ледяной водой. – Ну давай же, – пыхтит ему в ухо Шунки, зачем-то подтягивая за подмышки вверх, – ну поднимайся! – Он там! – орет что есть мочи Казумаса и в этот момент Такеру словно бы обливает кипятком. Под проливным дождем внезапно становится жарко. Он подрывается на ноги и, оскальзываясь, заваливаясь и обдирая ладошки об камни, несется на свет фонаря. Туда, где лежит Юки. С ним все в порядке. Он, кажется, подвернул ногу и потерял свой кроссовок. Лицо оцарапалось, но ведь цел! Такеру наваливается на него, сгребая в объятия. Сверху ложатся Казумаса и Шунки. – Ау, – вякает Юки и тут же замолкает. – Парни, вы бы полегче: я, кажется, посадил себе синяк на спину. – Нужно сделать укрытие, – сказал Такеру, придерживая Юки за спину, – он не может идти и нам остается только переждать. – Я не видел здесь ни одной пещеры, – качает головой Шунки. – Нам и не нужны пещеры. Только какой-нибудь куст, – качает головой Казумаса. – Точно! – вспоминает Такеру и радуется. – Натянем на куст мою клеенку, застелим сверху спальниками и кое-как хоть от ветра укроемся. – Отлично, – соглашается Юки. Забравшись в импровизированную палатку, которая, по правде, едва ли спасала их хоть от какой-то стихии, они сидели, прижавшись боками друг к другу и пытались если не согреться, то хотя бы перестать трястись и стучать зубами. Такеру выставил свой фонарик в отверстие и без перерыва жал на кнопку. Три раза коротко – один раз длинно – снова три раза коротко. – Ты же знаешь, что в этой части леса никого не бывает? – тихо спрашивает Шунки, сидящий в центре. Такеру стискивает зубы и продолжает повторять комбинацию раз за разом. – Да уж, ну и встряли, – хрипит Казумаса с самого левого края. – Мне кажется, – шмыгает носом Юки, – это все предки нас наказывают. Мальчишки поворачиваются к Юки, который сидит в центре рядом с Шунки, в темноте ничего не видно – только глаза блестят. – Ну, знаете. Сегодня же все умершие домой возвращаются. И тут подумал. Вдруг родители вернулись, а меня не видели на поминальной службе. Могли ведь и обидеться. А теперь вот и- В “палатке” повисла тишина. Не может же быть, что предки разгневались на их непочтение и теперь заберут их с собой. Да нет, не могут, подумал Такеру, они же добрые. Громыхнуло так сильно, что земля у них под задницами подпрыгнула. Или могут! А этот раскат был первым признаком их неминуемой гибели в лесу! В окружении вернувшихся на землю духов! Они сидели вчетвером и думали о том, что это, наверное, самая дурацкая смерть, о какой они могли бы услышать. Молились, прося прощения у разгневанных предков и ждали не пойми чего. Ах, если бы они только знали, что как только с началом грозы их не обнаружили по домам, клейменный ими “стукачом” Теппей бегом ринулся на чердак заброшенного курятника, чтобы найти листы с планом похода и вторую карту, стащенную у дедушки Шунки, на которой был отмечен их маршрут. Знали бы они, что трусишка Теппей сразу же помчался к старосте, что их, мальчишек, быстрее отправились искать. Ах, если бы они только знали, что безнадежные сигналы Такеру на самом деле были замечены среди деревьев, то знали бы и то, что их жизни не кончатся здесь и сегодня. Такеру встрепенулся и сунулся вперед, высовывая нос наружу. Ему что-то такое померещилось. Совсем нереальное. Сказочное. Желтые фонарные огни издалека. Целая река теплых огней за черными-пречерными прутьями сосен. За шумом грозы ничего не было слышно. Мальчишки пока не могли этого знать, кроме Такеру, но это были их родители. Эту проделку они точно запомнят на всю жизнь.