Синяя тетрадь

      "...и тогда Адольф протянул к нему руки в умоляющем жесте и прошептал : - Нет, мой повелитель, не бросай меня! Что я буду делать без твоего огромного члена? - по его щекам медленно стекли две огромные слезы и..." - Чем ты занимаешься? - господин Вайсман просунул голову в приоткрытую дверь. - Ничем, - Макс быстро спрятал тетрадь в школьный рюкзак. - Уроки? - Я всё сделал, пап. И на послезавтра тоже. - Молодец. Дедушка уже пришёл, так что, если ты свободен, иди в гостиную. - Хорошо, пап.       Проходя мимо зеркала, он быстро взглянул на своё отражение. Контраст между увиденным и тем, что рисовало ему воображение, больно царапнул Макса по самолюбию. В мечтах он видел себя настоящим арийцем, гордым альфой-суперсамцом, от красоты и ядрёного мужского запаха которого все омежки в радиусе километра падают как подкошенные и сами укладываются в штабеля. В реальности...В реальности он действительно был немцем и альфой, и на этом пожалуй всё. Макс взъерошил рукой волосы (которые могли бы быть посветлее и погуще), надеясь, что они лягут непокорной волной и выпятил подбородок. Вместо волны получилось воронье гнездо, кадык некрасиво выступил на тощей шее; а нижняя челюсть, вместо того чтобы стать квадратной, как у героя комиксов, явила миру новый прыщ, которого точно не было ещё утром.       Макс угрюмо нахохлился и, пригладив волосы, пошёл здороваться с дедушкой. Родственники могли сколько угодно твердить ему, что пятнадцать лет - не приговор и надо подождать пока не закончится половое созревание. Всего то и осталось - пережить этот последний год, а потом ему исполнится шестнадцать и тогда он превратится из гадкого утёнка в прекрасного лебедя и все одноклассники сдохнут от зависти и тогда...       Блять, да какой смысл в этом "тогда", если всё это нужно прямо сейчас? - Смотри куда идёшь, придурок.       Макс отлетел к перилам и чудом не упал с лестницы. Сзади накатила волна омежьего запаха - четыре или пять сучек, все уже достигли зрелости. Он резко обернулся, собираясь поставить наглецов на место одной фразой, но не успел - омежки прошли мимо, не обращая на него внимания.       В классе Макс быстро прошмыгнул на своё место во втором ряду. Он был самым низкорослым из альф и учителя всегда сажали его вперёд, а на физкультуре ставили в конце строя. Таким образом получалось, что территориально он всё время оказывался ближе к омегам, чем к альфам. Это было унизительно вдвойне : во-первых, он постоянно выпадал из рядов "настоящих мужиков"; а, во-вторых, делало его посмешищем в глазах сучек, которые не воспринимали его всерьёз.       Доставая из рюкзака всё нужное для урока, Макс быстро ощупал спрятанную под подкладку тетрадь. Она была точно такой же, как и те, которыми он пользовался в школе, с одной только разницей. В этой тетради заключалась его месть всему миру, его сладкая тайна.       "...кроваво-красные полосы перечеркнули лицо Адольфа, когда-то красивое, а сейчас искажённое гримасой страха и сожаления. - Прости меня, Максимилиан. Я не должен был пренебрегать тобой. - Конечно, сладкий, - Вайсман неторопливо обошёл вокруг распластанного на полу омеги и, холодно усмехнувшись, ударил его хлыстом.       Адольф громко вскрикнул и выгнул спину, подставляя под удары округлые белые ягодицы. - Да, мой повелитель, накажи меня! Я не достоин слизывать пыль с твоих сапог!       Максимилиан Вайсман, известный всему миру как Секс-Терминатор был красив как древнегерманский бог. Его прекрасное тело заставляло скрежетать зубами от зависти всех альф; а омеги начинали истекать смазкой от одного его запаха и срывали с себя одежду когда..."       Макс ненавидел обедать в столовой и предпочёл бы перекусить по-быстрому прямо в классе, но правила гимназии это запрещали. Большая часть перемены прошла в очереди и в попытках не уронить поднос. Когда он наконец уселся на своё место, до звонка оставалось двадцать минут. Он мрачно жевал лазанью и наблюдал исподтишка за соседним столом.       Там сидели ученики двенадцатого класса. Восемнадцатилетние парни, все достигшие полной зрелости, пышущие здоровьем и уверенностью в себе. Макс придирчиво рассматривал их, пытаясь найти какой-нибудь изъян, но зацепиться было не за что. Это была элита гимназии, все сплошь сынки богатых родителей, родившиеся с привилегиями и перспективами, о которых простые смертные могли только мечтать.       Справедливость требовала признать, что Макс тоже был сынком богатых родителей - другие в их гимназии не учились. Но ему нравилось думать о себе как об изгое, невинной жертве системы, которая отбросила его на задворки жизни и не даёт подняться с колен. Сознание того, что Вайсманы были богаче многих его одноклассников наводила Макса на неприятную мысль, что во всех своих проблемах он виноват сам.       "- Да, мой господин, вот так! - рот Адольфа открылся на нечеловеческую ширину, принимая в себя огромный толстый член Вайсмана. Он сосал иступлённо и с наслаждением, сладостно причмокивая от неземного блаженства. Его можно было понять - ведь на всём свете не было ничего более прекрасного, чем..."       Ещё больше, чем обеды в столовой, Макс ненавидел общие собрания по пятницам, когда все ученики Третьего Уровня гимназии св. Мартина собирались в актовом зале для общей молитвы и обсуждения итогов недели.       Гимназия занимала три корпуса. В первом находилась начальная школа, во втором - средняя, а в третьем - старшая. Максу не нравилось учиться во всех трёх.       Когда все наконец расселись по местам - альфы по правую сторону прохода, омеги по левую, учителя за длинным столом на сцене - декан вышел вперёд и начал произносить речь. Говорил он всегда одно и то же, поэтому Макс его не слушал, предпочитая разглядывать однокашников.       Он долго вертел головой, пока не нашёл наконец то, что нужно - ту самую компанию из столовой. Сегодня они расположились в задних рядах, чтобы не теряя времени смыться сразу после собрания. Они сидели тесной кучкой, чтобы удобнее было перешёптываться. Максу с его третьего ряда было плохо их видно и он привстал, опершись на подлокотник. И, как выяснилось, на руку своего соседа. - Ты офигел? Больно же! - за громким шёпотом последовал болезненный тычок кулаком в рёбра. Макс быстро оглянулся, собираясь огрызнуться, но прикусил язык. Соседом оказался Йозеф Шпеер, главный остряк класса, связываться с которым остерегались даже самые наглые хулиганы. От смешных кличек, придуманных Шпеером, избавиться было невозможно.       Чисто формально Йозеф был таким же лузером, как Макс. Слишком маленького для альфы роста; с писклявым голосом, который, несмотря на половое созревание, даже не думал ломаться; в очках с толстыми стёклами; с россыпью прыщей на лице - именно он, по мнению Вайсмана, должен был стать главным посмешищем класса, но почему-то не стал. Макс считал это несправедливым, как будто Шпеер его обокрал, отказавшись от роли, которую одноклассники в итоге навязали Максу.       "...тогда мерзкий карлик спустил штаны и попытался дрочить, но его крохотный кривой член уныло свисал вниз. - Что ты думаешь об этом, Адольф? - Вайсман рукоятью хлыста приподнял подбородок измождённого случкой омеги. - Он отвратителен, мой господин. - А я? - А вы прекрасны! Я сосал хуи всех альф этого города, но ни у кого из них не было такой чудесной эрекции как у вас, повелитель. - Слышишь, Йозеф? Ты просто ничтожество, - Максимилиан обошёл вокруг карлика который, громко пыхтя, удвоил свои усилия. - Ты импотент и всегда им будешь. А я великолепен и все омеги мира будут мои!       Вайсман демонически захохотал, отчего его огромный, ниже колен член, встал дыбом как голодный зверь. - О, мой господин! - простонал Адольф, поскальзываясь в луже вытекшей смазки. - Возьми меня скорее, я больше не могу терпеть..."       После собрания Макс сразу кинулся к выходу, спеша догнать компанию старшеклассников, за которыми наблюдал с обеда. Сегодня была пятница, в субботу и воскресенье занятий в гимназии не будет, значит до понедельника они не увидятся.       В общем-то, смысла бежать за ними не было. Они не были друзьями и даже Максу хватало ума понять, что никогда не будут. Но, в глазах Вайсмана, эти парни были такими замечательными - во всём, от холёной внешности до уверенных взрослых манер, настоящая золотая молодёжь - что он не мог от них глаз оторвать и таскался за ними по пятам на каждой перемене. Они были именно такими, каким мечтал когда-нибудь стать Максимилиан.       Вот и сейчас, протолкавшись наконец сквозь орущую толпу, он пристроился в нескольких метрах от своих кумиров, которые, не скрываясь от учителей, курили перед тем, как разъехаться по домам на своих красивых машинах. Сегодня ему повезло - у него был уважительный предлог подойти к ним : один из одноклассников Макса, Алекс Джавади, отирался там же. Алекса Вайсман терпеть не мог, считая что такие, как этот черномазый араб, вообще не должны учиться в частных гимназиях; но он был то ли братом, то ли племянником старосты Третьего Уровня Михаэля Харта и имел доступ на самые крутые тусовки школы.       Сначала на него не обращали внимания и ему пришлось несколько минут топтаться на месте, негромко покашливая и делая вид, что совсем не пялится на омег. Наконец его заметили. - Чего тебе? - Арно Гревель стряхнул пепел с сигареты прямо Максу на ботинки. - Смотрите-ка, опять это сморчок припёрся. Сколько мы тебя не видели - часа два? - Иоганн Юнгханс подошёл к нему и, схватив за воротник, слегка встряхнул. Макс смешно дёрнулся и, потеряв равновесие, чуть не упал. Все заржали. - Я...Алекс, можно тебя на минуту? - Ну? - Джавади нехотя подошёл; Макс торопливо полез в свой рюкзак. - Слушай, я не записал домашку по математике, ты не скажешь мне... - Нет, он тебе не скажет, - Юнгханс снова его толкнул и на этот раз Макс, не удержавшись на ногах, упал лицом вниз.       И вот когда он лежал на пыльном асфальте, зажимая пальцами кровоточащий нос, а вся компания громко ржала над ним; когда казалось, что чаша его унижения переполнена до краёв и дальше лить уже некуда; тогда случилось самое мерзкое. Вайсман почувствовал, как чьи-то руки берут его под мышки и приподнимают, усаживая на поребрик. - Да хватит вам! Ганс, ты идиот? У него кровь идёт, - Ротенберг, единственный из компании кто никогда над ним не смеялся, присел на корточки.       Смех стих - с Ротенбергом в компании считались. Старшеклассники один за другим, потеряв к нему интерес, отвернулись и продолжили прерванный разговор. Алекс смотрел на него с досадой и брезгливостью. Харт нетерпеливо посмотрел на часы и дёрнул Ротенберга за рукав. - Любишь ты нянчиться со всякими. Пойдём, а то опоздаем. - Подожди, - Ротенберг взял Вайсмана за подбородок и осмотрел его перемазанное кровью лицо. - Проводить тебя в медпункт?       Его негромкий спокойный голос подействовал на Макса как удар током. Жалость, с которой смотрел на него Ротенберг была невыносима - в миллион раз хуже любых побоев и насмешек. Он вскочил на ноги, схватил с земли открытый рюкзак и принялся запихивать в него выпавшие учебники и тетради. Торопливо отошёл на несколько шагов, потом вернулся. Подойдя вплотную к своему спасителю, посмотрел ему прямо в глаза и крикнул : - Пошёл нахуй, Адольф Ротенберг!       Испугавшись своей смелости, он тут же припустил наутёк. Он бежал до самого дома, не оглядываясь, все четыре квартала.       Он никому не позволит себя жалеть, особенно какому-то сраному красавчику-омеге.       Все выходные он посвятил вынашиванию планов мести. Планы в основном сводились к тому, как жестоко он оттрахает и изобьёт Адольфа, как только подвернётся удобный случай. В глубине души он понимал, что ничего такого конечно не сделает, но испытывал приятное возбуждение от этих мыслей. Обычные фантазии, в которых Ротенберг называл его господином и восхищался его неисчерпаемой эрекцией, казались теперь мелкими и детскими.       Зайдя в ванную, чтобы отлить, он заодно посмотрел на себя в зеркало. Зрелище оказалось ещё более жалким, чем обычно : распухший нос, заклеенный пластырем, не прибавлял ему красоты. Родителям Макс наврал, что упал споткнувшись о развязанный шнурок (ещё не хватало, чтобы папа явился в гимназию устраивать разборки). Родители ничего не знали о его проблемах с другими учениками, они были уверены, что их сына все любят и у него много друзей.       Вернувшись за письменный стол, он достал тетрадь в синей обложке и быстро пролистал. Почти вся она была заполнена описаниями секс-похождений Терминатора Вайсмана с Красавчиком Адольфом. Но последние шесть разворотов были исписаны матерной руганью - безуспешными попытками выплеснуть душащую Макса злость. ТУПАЯСУКА ПОГАНАЯТВАРЬ ДЫРЯВАЯХУЕМРАЗЬ СДОХНИСРАНЫЙРОТЕНБЕРГ В нескольких местах страницы были порваны шариковой ручкой. - Милый, ты занят? - папа возник в дверях, как всегда бесшумно. - Да, пап, я делаю французский. - Потом доделаешь. Звонит дядя Эрнест, он хочет поговорить с тобой насчёт рождественских каникул. Подойди к телефону. - Хорошо, - Макс вложил тетрадь в учебник и отодвинул в сторону. - Вайсман, ты домашку по французскому сделал? Дай списать, - Йозеф Шпеер, сидящий перед Максом, обернулся и бесцеремонно уставился на его разбитый нос. - Нет, не сделал, - Макс торопливо листал учебник географии, он только сейчас вспомнил что не прочёл параграф. - Да ладно тебе, не жмотничай! - Отстань от меня! - Вайсман резко оттолкнул назойливого соседа. В выходные он решил, что больше не будет лебезить перед одноклассниками - они всё равно его не любят и дружить с ним не станут, сколько ни давай им списывать. Так что пусть катятся нахрен. - Ладно, как хочешь, - глаза Йозефа за толстыми стёклами очков нехорошо блеснули, но Макс этого не видел.       В столовую он опоздал. Сначала его задержал учитель географии, чтобы назначить пересдачу не выученного параграфа, потом прицепился староста класса с требованием написать статью для школьной газеты.       Уже на подходе к столовой он услышал смех - громкий гогот альф и визгливое хихиканье омежек. Зал оказался забит до отказа, но ученики не сидели на своих местах, а почему-то толпились в проходах между столами, стараясь подобраться поближе к центру. После нескольких безуспешных попыток протиснуться вперёд, Макс встал на стул и, поверх голов учеников, увидел Йозефа Шпеера, который тоже стоял на стуле и пафосно размахивал одной рукой, а в другой держал какую-то книгу, из которой зачитывал отрывки, то и дело перелистывая страницы. Макс пытался расслышать сквозь смех и глумливые выкрики, что говорит Йозеф, но было слишком шумно. Стоящий рядом с Максом парень оглянулся на него и радостно заорал : - Вот он, он здесь!       Несколько пар рук тут же вцепились в одежду Вайсмана и, стащив его со стула, потащили в центр, туда где стоял Шпеер. Там его бросили на моментально освободившемся пятачке. Макс оглянулся, не понимая что происходит. - Чего уставились? - Не гневайся на нас, о Повелитель! - один из омежек картинно заломил руки. - Покажи нам свой огромный член, Терминатор! - Не трогайте его, он бережёт себя для Адольфа!       В глазах у Макса потемнело. Он всё ещё не понимал, что происходит, кроме одного - эти суки всё знают. Оглянувшись на Шпеера, он наконец рассмотрел предмет у него в руках. Это была вовсе не книга, как он вначале подумал, а тетрадь. Толстая тетрадка в синей обложке - такая же как те, которыми пользовался Макс. Ещё несколько секунд ушло на то, чтобы осознать - это не просто одна из тетрадей, а Та Самая Тетрадь, его тайный мир, его сладкое сокровище.       Громко завывая, Макс кинулся к Йозефу и попытался выхватить тетрадь, но тот успел отдёрнуть руку. Вайсман, ничего не соображая от ярости и унижения, схватил его за брючный ремень и потащил вниз. - Бросай мне! - Держите его! - Ты что делаешь?       Шпеера подхватили на руки, иначе бы он, упав, переломал себе все кости. В последний момент он успел бросить тетрадь над головой Вайсмана. Макс тут же выпустил свою жертву и кинулся на нового врага, но тетрадь снова бросили. Теперь её перебрасывали по кругу, как при игре в "собачку", а Макс метался взад-вперёд и ревел от ненависти. Наконец тетрадка шлёпнулась на пол, раскрывшись на развороте. Макс снова не успел - когда он схватил за обложку, на вторую половину наступила чья-то нога, оставляя грязный след. Переплёт треснул, несколько страниц веером разлетелись по полу, их тут же подхватили жадные руки. Пинок ноги - и тетрадь отлетела в сторону, потеряв ещё несколько листов. Макс, совершенно ничего не соображая, кроме одного - тетрадку нужно спасти во что бы то ни стало - ползал на четвереньках, молотя кулаками по чужим ногам и воя как раненый зверь. По его ладони больно шаркнула чья-то подошва, он тут же вцепился в ногу, стараясь переломить колено. Хозяин ноги громко заорал, Макса схватили за волосы и попытались оттащить, но он... - ПРЕКРАТИТЬ !!! СЕЙЧАС ЖЕ !!!       Шум в столовой почти сразу стих. Столпившиеся вокруг него школьники расступились и Макс, сумевший наконец-то поднять с пола своё сокровище, не вставая с колен, дрожащими руками расправлял рваную мятую обложку. - Вайсман, вы в порядке?       Он не сразу понял, что к нему обращается кто-то взрослый, в висках пульсировала кровь, в ушах звенело. - Что здесь происходит? - Макс наконец сообразил, что перед ним стоят несколько учителей и директор гимназии.       Несколько человек начали одновременно объяснять, никто больше не смеялся. Макс поднялся с колен, обошёл вокруг сидящего на полу парня, который тихо хныкал и держался за колено. Он шёл к выходу из столовой, прижимая к груди тетрадку и не замечая, что из носа снова идёт кровь, а ученики расступались перед ним, как перед прокажённым. Почти у самой двери его взгляд наткнулся на знакомое лицо. Некоторое время они молча смотрели в глаза друг другу, а потом Ротенберг произнёс : - Больной ублюдок.       Макс, ничего не ответив, вышел из столовой. - Итак, ещё раз вкратце...       Они сидели в кабинете директора - Макс, Йозеф Шпеер и Адольф Ротенберг. После драки в столовой прошло два часа. За это время учеников разогнали по классам, парня с повреждённой ногой увезли в больницу, а родители трёх главных участников скандала приехали в гимназию в сопровождении своих адвокатов. - Йозеф, где ты взял эту тетрадь? - У Вайсмана. - Он сам тебе её отдал? - Ннннет. Я взял её в рюкзаке. Я думал, что это по-французскому...ну, она была вложена в учебник французского и я... - А зачем ты взял чужую тетрадь по французскому языку? - Я хотел списать домашнее задание... - Господин директор, я не понимаю, почему вы допрашиваете моего сына. Можно подумать, что виноват во всём он. - Господин Шпеер, ваш сын рылся в чужом рюкзаке, без спроса взял чужую вещь. Это очень серьёзный проступок. Ваш сын отстраняется от занятий на месяц. - Именно ваш сын выставил на всеобщее обозрение эту...грязь, - Ротенберг-старший зло скривил губы. - Он должен был вернуть тетрадь Вайсману, как только понял, что это личные записи. Я могу подать в суд и на вас тоже.       Папаша Шпеер моментально заткнулся. - Господин Ротенберг, я очень сожалею о произошедшем, - директор заговорил совершенно другим тоном. - Надеюсь, мы сумеем уладить эту ситуацию мирным путём. Что касается Вайсмана, то боюсь, что учиться в нашей гимназии он больше не сможет. Я уже попросил своего секретаря подготовить приказ об отчислении.       Отец Макса молча кивнул. Он не сказал ни слова с тех пор, как узнал о случившимся, то и дело глядя на сына странным изучающим взглядом. - Как тебе такое в голову пришло? Ты нормальный? - папа бегал взад вперёд по комнате, размахивая руками. - Ты понимаешь, что ты натворил? Это была лучшая гимназия в Австрии и тебя выгнали оттуда с позором! Где ты теперь будешь учиться - в муниципальной школе? А этот мальчик, Адольф - ты знаешь, кто его родители? Ты понимаешь, что если они подадут на тебя в суд, мы всю жизнь с ними не расплатимся.       Макс ничего не ответил. Он молча сидел на диване и смотрел в пол. - Что творится у тебя в голове? Ты что, извращенец? Сочинять такие истории, да ещё записывать всё это с именами реальных людей...Я завтра же запишу тебя на приём к психологу. Иди в свою комнату и не смей выходить оттуда, пока я не разрешу.       Макс поднялся к себе и, не зажигая свет, сел на кровать. Изуродованная тетрадка лежала на столе, вырванные листы, отобранные директором у учеников, валялись рядом.       В комнату зашёл отец, сел рядом и обнял его за плечи. - Ну что, сын...Мда, натворил ты дел...       Макс попытался высвободится, отец убрал руку, но не отодвинулся. - Ты совсем взрослый. А я и не заметил, как ты вырос. - Извини. - Тебе не за что извиняться, сын. Хотя твой папа прав, с тетрадкой действительно вышло глупо. Не нужно тебе было всё это записывать. - Отец, ты что, правда на меня не сердишься? - За что? За то, что ты ведёшь себя как взрослый альфа? - Папа считает меня уродом. - Твой папа - всего лишь омега, ему не понять некоторых вещей. Знаешь что? На Зимнепраздник мы устраиваем корпоратив на работе - баня, омежки, всё такое. Некоторые из сотрудников берут сыновей подростков и я думаю, что ты достаточно взрослый для всего этого. - Омежки...в смысле - проститутки? - Да, сын. Думаю, это именно то, что тебе нужно. Только папе не говори. Я обещал ему, что вправлю тебе мозги. - А как же гимназия? - С гимназией разберёмся. В этой стране много хороших школ.       Отец подмигнул ему и, потрепав по волосам, вышел из комнаты. КОНЕЦ.