в чьих объятиях таял лед.

Альфард Блэк целовал дамам руки легко, беспечно, без страха глядя прямо в глаза своей жертве, сжимая тонкие дамские пальцы где - то у самого их основания. И задерживался поцелуем на коже несколько дольше дозволенных приличий, но не так, чтобы вызвать чье-то возмущение. Альфард Блэк танцевал с дамами также легко и беспечно, опаляя спины партнерш горячей ладонью. Он всегда смотрел им в глаза, пока юные дамы не отводили их в смятении. Это была своего рода игра – охота. Альфард Блэк целовался также легко и беспечно, словно поцелуи ничего не значат. Дыхание его было горячим, руки касались тела жертвы то тут – то там, словно бы бабочки порхающие между цветами. Поцелуи рассыпались тяжелыми каплями летнего дождя на щеки, скулы, шею, плечи. И он часто заглядывал в слегка прикрытые в удовольствии глаза, под дрожащие ресницы, переводил взгляд на губы открытые на вдохе, между пальцев пропуская разметавшиеся по плечам и юркими змейками струящиеся по тяжело вздымающейся груди шелковые волосы. Эван Розье целовал дамские руки неохотно и лениво. Никуда не торопясь, поддевал указательным пальцем под фаланги и припадал легко к торчащим костяшкам тонких пальцев, но прежде чем коснуться обжигал дыханием бледную кожу. После короткого поцелуя он медленно поднимал глаза на юное лицо, зардевшееся румянцем, и растягивал губы в ленивой улыбке. Его холодный взгляд из-под ресниц мог заставить забиться юное девичье сердце быстрее. Он был мальчиком, чью душу покрывает лед. Эван Розье танцевал с дамами редко, неохотно и лениво. Он хорошо держался, однако, рука, лежащая на неестественно выгнутой пояснице, всегда была чертовски холодной и, словно бы, не касалась шнуровки туго затянутых корсетов. Он всегда смотрел куда-то сквозь наполненные обожанием наивные глаза, как - будто в самую душу, заставляя немногочисленных партнерш ежиться и отводить оленьи глаза в сторону. В его руках они замерзали и превращались в послушных марионеток, невесомо летящих по сказочно украшенным залам. Как целовался Эван Розье не знал почти никто, но можно было подумать, что также сухо и холодно – неохотно и лениво. Но нет. Неожиданно, целовался он горячо и жадно. Руки, с обыкновенным презрением касающиеся чужих, сжимали в объятиях так крепко, словно бы боясь потерять. Холодные длинные пальцы отчаянно цеплялись за волосы, а губы оставляли поцелуи – укусы, что были жгучими, подобно рассыпающемуся тлеющему пеплу. Он тяжело дышал куда - то в ключицы, оставляя укусы, будто бы ревнивый зверь, и царапал загривок короткими ногтями. И с еще большей охотой он подставлялся под поцелуи своими раскрасневшимися молящими губами. И, наконец, в морозно синем взгляде из - под опущенных ресниц можно было разглядеть пылающий внутри огонь. Но кто бы знал – в чьих объятиях таял лед.