Порох и дождь

/// - Ты же знаешь, как я не люблю танцы. - О, да ладно, это всего разок! /// - Черт возьми, да я превращаюсь в тебя! - Не преувеличивай. Роджерс лишь подмигивает, едва скривив рот в улыбке, и возвращается к команде. Завтра у них тяжелый день, а он так любит брать ответственность всей страны на себя. Барнс ловит себя на мысли, что хочет стереть эту самодовольную улыбку с его лица. Одним взмахом. Чтобы не зазнавался. /// Когда ворочаться становится совсем невыносимо, Стив поднимается и, стараясь не шуметь, выходит наружу. Босые ноги прохладно обдает мокрой травой, а в нос ударяет запах последождевого леса. Пальцы вбирают в себя эти живые ощущения. Стив бы никогда такого не сказал при других - он даже себе с трудом признался. Но он боится. Нет, он боится не за себя. Если уж быть до конца откровенным, хотя бы с самим собой, ему было наплевать на себя. Сколько раз он рисковал быть избитым до смерти в подворотнях Бруклина - не сосчитать. Он боялся за того, кого вот еще сутки назад считал - где-то в глубине души - погибшим. - Чего ты тут стоишь совсем один? - Стив оборачивается, замечая за спиной сонного друга. Баки привычно хмурит брови, точно вот-вот готов отчитать его за очередную драку. Опять мне приходится вытаскивать тебя из всякого дерьма, Роджерс. А Стива душит тоска вперемешку со страхом. И он беспомощно глядит на Джеймса. - Эй, Бак, а что… а что, если мы не вернемся? - Кофейные глаза Барнса кажутся сейчас такими черными, словно в них собрано все могущество звездного неба. Поэтому Стив разрешает себе утонуть в них, хотя бы на какие-то пару мгновений. - Что, если ты не вернешься? Я не могу потерять тебя снова. Джеймс кивает. Он и сам об этом думал. Но не мог признаться. Лежа там, под колючими, шипящими лампами доктора Зола, он сдался. Ну, конечно, он же не такой храбрый, как сопляк Стиви. Его сопляк Стиви. Джеймс проводит рукой по волосам и застывает, вспоминая. - Вернемся, - после молчания произносит он. - Ты должен мне танец, помнишь? /// Это была осень 1937-го. Вокруг витал запах агитации и свежей краски. Все уважающие себя парни отправлялись на войну и отдавали жизни за страну. А Стив Роджерс был не годен. В пятый раз. Он сидел в парке и бездумным взглядом обводил плакаты и листовки, что висели на заборе неподалеку. Его не брали, говорили, что задохнется раньше, чем прибудет на передовую. Говорили, что единственная помощь от него - таскать на переработку металлолом. Если и там, конечно, не загнется. Но Стив Роджерс не собирался сдаваться. Были еще города, в которых он пробовался. - Ну, и чего ты тут мину корчишь сидишь? - К нему подлетает Баки, его Баки, в красивой форменной рубашке и отполированных до блеска сапогах. Завтра Баки отправится на фронт. Завтра у Стива пропадет еще один стимул оставаться в этом городе. - Меня не взяли, - сухо произносит Роджерс и комкает в руках бумагу. - Велика беда, хотя бы жив останешься! И Стив кипит от наполняющей его ярости. Как же он не понимает, что Стив просто обязан быть там, вместе с другими, отдающими свои жизни на поле боя? Конечно, ему легко говорить, ведь его призвали! И он совсем, совсем не понимает, каково будет тут Стиву одному. Поэтому Стив молчит. Кривит губы, стискивая кулаки, и молчит. - Ладно, пойдем, развеемся? - Предлагает Баки, хлопая по плечу друга. - Я знаю двух очень милых дамочек, которые жаждут пойти с нами на танцы. Стиву хочется со всей силы проехать кулаком по его самодовольной улыбке. - Ты же знаешь, как я не люблю танцы! - О, да ладно, это всего разок! - Баки делает такое лицо, что Стив с трудом заставляет себя не передумать. - Нет, Бак, я и танцевать толком не умею. - Там ничего сложного, даже такой сопляк, как ты, сумеет осилить, - усмехается Барнс и рывком встает со скамьи, утягивая за собой и Стива. И он сейчас такой красивый, что Роджерс невольно засматривается, отмечая, что форма ему очень, очень к лицу. Он позволяет подхватить себя под руки, но страх быть в очередной раз отвергнутым и осмеянным берет верх, и Стив вырывается. Он решительно мотает головой. - Не сегодня, Бак, нет. Может, как-нибудь потом. Баки улыбается, так легко и наивно, и произносит: - Хорошо, Стиви, но ты должен мне танец. /// Стив помнил. - Но я по-прежнему не умею танцевать. - Это так легко, что даже сопляк вроде тебя справится, - смеется Джеймс и подает Стиву руку. И только сейчас Стив замечает, что Баки стал меньше. Вернее, он выше. - Я отдавлю тебе ноги, - он подает Джеймсу руку, делая шаг навстречу. От Джеймса пахнет порохом и дождем. - Уж постарайся не сделать этого, а то тебе придется завтра тащить меня на себе, ты же у нас теперь мачо. А Баки все ухмыляется. И Стива это бесит. Баки никогда не воспринимал ничего всерьез. - У нас нет музыки, - предпринимает последнюю попытку Роджерс. - А чем тебе это не музыка? - Почти шепотом спрашивает Джеймс, приближаясь к нему почти вплотную. Он мягко обхватывает талию Стива и поет какую-то песенку ему на ухо. Но Стив не слышит. Он слышит лишь мерное дыхание. Босые ступни вплетаются в сырую траву и касаются пальцев Джеймса. Руки хватаются за спину, боясь отпускать, снова потерять его навсегда. Стиву спокойно. Впервые за несколько месяцев. Стив счастлив. Они танцуют посреди леса и мокрой травы, оба босые и в легких форменках. Хотя, наверное, это скорее похоже на неуклюжее покачивание из стороны в сторону. Но шепот на ухо пробирает до костей, и Стив покрывается мурашками. Он хочет запомнить Баки таким - пахнущим дождем и порохом, таким родным, близким - таким искренним. - А у тебя хорошо получается, дорогуша, - шепчет Джеймс, отчего Стив невольно вздрагивает. Слишком интимно. - Будет, чем удивить агента Картер. Нет, в этой фразе не было металлического оттенка. - О чем ты, Бак? - Отстраняется Стив. Он ищет в глазах Джеймса понимая, но там лишь черное небо, беззвездное и вызывающее. - Я же видел, как она на тебя смотрела. Пригласи ее, как все это закончится. Теперь ты можешь. - Но я не хочу, - Стив бы и хотел улыбнуться, но не выходит. Неужели Барнс не понимает? - Я хочу пригласить тебя, Бак. На черном небе загораются звезды. - Ты потанцуешь со мной, когда все это закончится? - Да.