Ловкость ума и рук

Гребень нещадно путается в растрепанных весенним ветром волосах, и Лань Хуань кладет его рядом с собой, медленно отводит расчесанные пряди в стороны и осторожно, по несколько волосков, начинает разбирать почти невидимые узелки. Он никогда не спрашивает Вань Иня, насколько неудобно собирать такие длинные волосы, как и не говорит, что тот упрямее даже того смешного шумного ослика — просто знает теперь, что Цзян Чэну вряд ли вообще приходила в голову идея оставлять волосы распущенными. Дождь за окном усиливается, еще отчетливее тянет сыростью. Весной так пахнет весь Юньмэн: свежей водой, пряностью мокрой древесины, молодой травой — почти летом. Лань Хуань вдыхает этот запах полной грудью — свирепые горные ветры никогда не дают дождю ровно падать на крыши, а людям — насладиться ароматами дольше, чем пару мгновений — и замирает на полувыдохе. Цзян Вань Инь меньше всего сейчас напоминает себя обычного: откинувшийся на чужие колени и расслабленно глядящий на неровное пламя свечи. Спокойный и немного сонный, как и весь этот вечер, когда даже призраки прошлого беспомощно запутываются не то в дожде, не то в тумане. Волосы давно расчесаны, но Си Чень все равно продолжает разбирать их на пряди — пальцами, замирая каждый раз, когда встречает легкое сопротивление. Вспоминает, как они вдвоем чуть не попали в самый дождь и совсем как мальчишки наперегонки неслись к ближайшему входу в резиденцию — чрезвычайно серьезные главы могущественных орденов. Вспоминает недоумение промокшего до нитки Цзинь Лина, когда Вань Инь невпопад посоветовал ему «мыться чаще» на вопрос об ужине. И улыбается. Бесконечно тепло и бесконечно нежно, почти смеется. Цзян Чэн, будто почувствовав что-то, берет его ладони в свои, и долго сидит так, в задумчивости поглаживая подушечкой большого пальца чужое запястье. Свеча успевает сгореть еще на треть, прежде чем Лань Хуань, слегка отстраняется, подбирает гребень, и вкладывает в теплую ладонь, садясь прямо перед Цзян Чэном. Прищуривается почти по-лисьи, оглядываясь через плечо, и спрашивает: -Поможешь мне? Чистой воды улыбка, святая формальность, и это первая фраза, сказанная с тех пор, как сомкнулись двери покоев. Вынимает заколку, развязывает ленту, обматывает вокруг чужого предплечья, быстро затягивая дурашливый бантик. -У меня есть время обдумать решение? — Цзян Чэн включается в игру сразу же, всем своим видом выражая собственную степенность, обыденность происходящего, и большой талант в орудовании гребнем. Подумав, что последнее весьма сомнительно, Си Чень почти фыркает, но удерживается в последний момент. Вместо этого он садится еще ближе и в предвкушении ловких пальцев, перебирающих его волосы, — начнет, как всегда, от самых корней — спокойно произносит: -Конечно нет. Дождь становится еще сильнее, и больше они не говорят до самой ночи.