The taste of happiness

И снова все повторяется. Баки смотрит на Роджерса, на Капитана, на героя Америки, спасшего Мир уже в...четвёртый раз? Да черт его знает, все уже давно сбились со счета. Но только он смотрит на него не как на символ нации, смотрит как на искусство, как на счастье, как на любовь, как на что-то такое же недосягаемое. Лучший друг, верный товарищ, напарник, союзник, любовник… Сейчас все эти титулы канули в бездну, Баки Барнс стоял перед этой платформой и смотрел на Стива, не веря, что снова может видеть его. Со своими русыми волосами цвета...пшеницы? Свежеспиленного дерева? Солнца? Не было такого цвета в природе, за целый век Барнс видел такой оттенок только у его Стива – цвет счастья, цвет любви, цвет чего-то такого же недосягаемого. Глаза, цвета только как у Стива, светлые ресницы, обрамляющие веки, морщинки в уголках глаз, густые брови, прямой нос… Ощущение нереальности было повсюду, Баки захлебывался им, оно ощущалось в воздухе таким густым туманом, что казалось, будто всё статично зависло в нем, даже время. Сколько он уже смотрит на Стива? Минуту? Или может целую вечность? Самая счастливая вечность за век его жизни, даже если эта вечность и длилась всего минуту. Неужели все теперь будет хорошо? Вот сейчас Стив закончит начатое, переместиться в прошлое, оставит все камни и вернётся в настоящее, к нему, к Баки. Все будет хорошо… Но хорошо — это как? Не будет больше войн, не будет смертей и вторжений, не будет фашистов, Гидры, пришельцев и ещё черт пойми чего в этом неправильном Мире? Барнс не знал, не знал, что так может быть, он такого мира не видел или не помнил, но сомневался, что уже вспомнит однажды. А Стив всё стоял на этой платформе, сколько он уже там стоит? Все ещё обсуждал что-то с Брюсом. Теперь Баки действительно понял, что прошло пять лет, хоть они и пронеслись, как мгновение, для него и ещё половины планеты, скорее даже не понял, а увидел на лице у Роджерса. Морщинка, залёгшая меж бровей, стала глубже, под глазами фиолетовые тени, а в волосах проступило серебро. Он выглядел уставшим, но все ещё был самым красивым человеком в жизни Барнса, единственным по-настоящему красивым, он выглядел как счастье, как любовь, как что-то такое же недосягаемое. Джеймс очнулся от своих мыслей, когда понял, что Стив смотрит на него, возле глаз морщинки, на губах улыбка, но глаза грустные-грустные — разучился улыбаться. Баки это было знакомо. Вот он идёт к нему, вот кладёт руку на плечо, живое плечо, не бионическое, всё еще помнит, чертёнок, как Барнс реагирует на его прикосновения. Вот говорит что-то из прошлой жизни, что-то, что заставляет сердце сжиматься, а ноги подкашиваться. — Не наделай тут глупостей, я туда – и назад. Ещё и шутить умудряется, но в голосе скрежет металла. Барнса он не проведет, знает же, что всё не так просто, может ещё не понимает, но в глубине души уже же давно все для себя решил. — Всё глупости ты заберёшь с собой, — что-то на автомате отвечает Барнс. Он не будет его расстраивать, будет делать вид, что ничего не понимает, что все в порядке, что он…счастлив? А это и действительно так. Неправильно? Извращенно? Знать, что человек, без которого ты дышать нормально не можешь, сейчас снова уйдёт от тебя, зная, что всю жизнь его сердце было отдано другой. Знать всё это, но всё равно быть счастливым…но как? Но почему? Все слишком просто, он просто любит, любит так, что рёбра болят, Баки любит и всегда любил, чисто, искренне, безоговорочно и безвозвратно. Он любит и готов на всё, чтобы Стив был счастлив, он пойдёт за ним, пойдёт к нему, предаст, умрёт, воскреснет из мертвых и снова все повторит, только бы он был счастлив. Стив Роджерс — его лучший друг, его рана на сердце, его первая и единственная действительно важная миссия. И вот он снова стоит на этой платформе, сколько же всё-таки времени прошло? И вот Беннер начинает отсчёт. Три… Два… И вот Стив смотрит на него, смотрит с теплом, благодарно, как будто говорит: — Спасибо, Бак, я снова буду счастлив с той, которую любил всю жизнь, спасибо, что был здесь, спасибо, друг. И Барнсу этого достаточно, Стив будет счастлив, всё не зря, всё не напрасно, миссия закончена. Один. Роджерс исчезает с этой платформы, как будто его здесь и вовсе никогда не было, но Баки знает, что был, иначе не болело бы сейчас всё внутри. А Джеймс всё для себя решил, давно уже решил, ну не может человек жить без миссии, без предназначения, без цели, всем необходимо ставить эти «галочки» напротив выполненных дел. Вот и он не может жить без Стива. И не будет. Пять обещанных секунд проходят, но ничего не меняется, Уилсон и Брюс переглядываются, учёный что-то судорожно начинает проверять на мониторе компьютера. Шесть, семь, восемь. Баки улыбается. Значит, всё получилось, значит, он будет счастлив, значит, миссия выполнена и можно ставить жирную гало… Что-то происходит. На платформе снова вспышка. Снова чувство нереальности. Роджерс стоит на том же месте, что и девятью секундами ранее, и снова смотрит на Баки, но взгляд другой, спокойный, умиротворенный. В чем дело? Что случилось? Ты мог остаться с ней! Ты должен был остаться! Ты должен быть счастлив! Баки не понимает, в чем дело, не понимает, что опять сделал не так, но мысли выбивает из головы мощной волной, как только Стив спускается с постамента и, целенаправлено, широкими шагами, идёт в сторону Барнса. Дистанция становится неприлично небольшой, настолько, что все посторонние решают отойти и оставить их наедине. В голове у Джеймса всё и абсолютно ничего одновременно, взгляд бегает по лицу Стива, в попытках найти ответы, но он не видит ничего кроме…решительности? Роджерс всё-таки останавливается, между ними ладонь ребром с трудом пройдет. Не лучшее расстояние для двух друзей, но даже это — слишком далеко. — П-почему не остался с ней? — хрипло, даже для себя, спрашивает Барнс, всеми силами стараясь задушить надежды, проснувшиеся после семидесяти лет крио-сна. — Потому что наконец-то могу быть с тем, в кого влюблён целый век, — тихо произносит Стив, соединяя их губы. Баки чувствует такой родной вкус губ Роджерса, вкус счастья, вкус красоты. Поцелуй получается слишком эмоциональным, по щекам у обоих текут слезы, руки метаются по телам, хочется всего и сразу, но у них же всё впереди? Целая вселенная, где Стив будет счастлив, где они оба, наконец, будут счастливы.