Constellations

      — Рыжуха. Дьяволица. Ведьма. Сумасшедшая.              — Да. Так её когда-то называли. Её — девушку с ярко-рыжими, почти красными волосами от природы, с карими глазами, с дерьмовым характером и гибкой бровью. Её — девушку с веснушками по всему лицу, что, казалось, покрывали глаза. Её — девушку с чертовски огромным количеством родинок.              — Она была прекрасна, ведь так?              — Да, прекрасна. Она была единственная. Не было больше таких же, как она. Она уникальна. Девушка, носящая армейские ботинки брата и рваные джинсы. Помню, она смеялась над моими шутками. Помню, улыбалась звёздам. Помню, прятала сигареты от отца. Знаешь, она никогда не была глупа. Она ломала карандаши во время раздумий, просто потому что понимала, что убивает себя. Она так хотела бросить, но так и стояла за домом с сигаретой, на следующий день приходя с синяками. Помню, как-то я сказал ей, что она красива. Паркурщица рассмеялась мне в лицо и прыгнула с гаража на машину отца, специально разбивая устойчивой обувью стекло и быстро убегая от криков родственника.              — Они ведь ненавидели друг друга, так?              — Да. Она за то, что он — ходячее, пьющее дерьмо, которое избивало её мать и кричало матом на весь двор, чтобы пристыдить её. А он… Честно, не знаю. Не за что её было ненавидеть. Наверное, только за то, что она — это… она. Девушка с пышными кудрявыми, рыжими волосами, с тонкой фигурой и стойким характером, с десятками маек «STUPID PEOPLE DO NOT KNOW». Улыбчивая и смеющаяся постоянно. Как-то она сказала, что дырки на коленях её джинсов появились не от модельера, а от дороги. И это правда. Просто потому что она не умела врать. Умела скрывать и недоговаривать правду, но не врать. Зато она умела хитрить. Помню, она как-то стащила у скейтбордиста доску, отвлекая его «псевдофлиртом». Она так её ему и не вернула. Кажется, она до сих пор стоит у неё дома. Хотя, возможно, доска рядом с ней или в мусоре.              — Она ведь не всегда была такой, да?              — Да, вплоть до девятого класса зажатая и скомканная она убегала от гнобёжки домой к алкоголику. Она кричала и писала в личном дневнике о том, как ей плохо и как она умирает изнутри. Она ни разу не ответила человеку, обзывавшему её, тем же. Просто боялась последствий. Она боялась, что с побоями отца, прибавятся ещё и синяки от одноклассников. Но этого не случилось бы. Все просто хотели сорвать свой подростковый возраст на очкарике и изгое. Знаешь, взглянув на неё, и вправду можно было бы подумать, что она скромная. Даже когда та изменилась. Но нет. Всё было однозначно наоборот.              — Помнишь, что было потом?              — Да, конечно. Это невозможно забыть. Первого сентября она пришла в джинсовой безрукавке, с постриженными волосами, которые спадали ей на лицо длинной чёлкой, в чёрно, коричневых берцах и с перебинтованными костяшками. За лето она изменилась. Стала более уверенной. Оказалось, что тридцать первого августа, когда отец снова вернулся из командировки и снова напился, он решил выместить на ней злость, но она не выдержала, действовала наобум и он остался без зуба. Конечно, потом ей досталось. Но неделю она была спокойна. Все помнят, как первого сентября она впервые прилюдно закурила. Она просто достала сигарету и через пару секунд выдохнула дым в лицо человеку, достававшему её всё это время. Они тогда подрались, и она победила. Встала на его лицо шершавой подошвой и послала его куда подальше. Думаю, она была довольна собой. Я бы был рад за неё, если бы потом её родителей не вызвали к директору под угрозой исключения и через пару дней нехождения в школу она вернулась вся перебинтованная.              — Помнишь, как вы познакомились?              — Если б я забыл это, думаю, мне не было бы прощения. Потому что это самое важное событие в моей жизни.              — И как это было?              — Помню, я сбежал тогда из дома. Я просто брёл по тёмной улице, выдыхая изо рта пар и обдумывая то, как мне было плохо. Я смотрел под ноги, и готов был заплакать от того насколько же я заколебался. Мне было шестнадцать это был трудный возраст. Я клялся никогда не вернуться домой, а всё из-за пустяка. Я никогда не курил. А тут она. Она стояла, облокотившись спиной, на стену дома и курила. Она выдыхала дым в небо, а я пар. Она заметила меня, и мы смотрели друг другу в глаза. Стояли и выдыхали. Я подошёл к ней. Мы молчали. Мы оба понимали, что не стоит сейчас говорить. Никто бы и не стал. Я облокотился на стену рядом с ней и поднял глаза в небо. Она тоже подняла глаза. Мы стояли и видели звёзды. Знаешь, это такое счастье, когда два разных человека и видят одно и тоже. Это такое счастье, если ты находишь такого человека. «Вон «рак» — моё созвездие» — сказала она, указывая пальцем в небо. «Тогда вон «близнецы» — моё созвездие» — сказал я, кивая. Она пару минут смотрела на указанную точку и протянула: «тогда ты должен меня понять. Наши созвездия дерьмовые.» Я пожал плечами и усмехнулся. Она смотрела в небо, а я смотрел на мир. На неё. Прекрасная девушка, ненавистная всеми. Она улыбнулась и взяла меня за руку.              — Неужели, она не боялась, что ты можешь быть опасен?              — Знаешь, мы учились в одном классе, как минимум в одной школе. Думаю, даже если бы мы были не знакомы, она бы всё также не побоялась бы взять меня за руку и повести по улице прочь от проклятых нами домов. Мы шли по тёмным коридорам города и молчали. Просто потому что не о чём было говорить. Мы боялись дышать и идти. Мы были одинаковы. Мы оба были брошены, оба покинуты всеми, оба куплены неудачей. Мы бы не могли не встретиться тогда. Помню, нас остановил рассвет, пробиравшийся своим светом во все уголки. Мы не перестали идти, нет. Просто мы открыли глаза. Мы увидели, кто мы и кем друг другу являемся. Помню, когда мы дошли до её дома, она повернулась ко мне и сказала: «будем друзьями?» Я посмотрел на неё и уже знал ответ. Но я спросил: «что будет, если я отвечу «нет»?» Она посмотрела на меня в упор, и я понял, что она в курсе — согласился. Она сказала: «ты не ответишь, поэтому я просто сделаю, как те тупые девчонки из сериалов и запишу свой телефон на твоей руке — потом созвонимся.»              — И вы созвонились?              — И мы созвонились. А потом началось. Мы стали единственными друзьями друг для друга. Над нами даже смеялись, что «два человека, которых все ненавидят, решили объединиться». А нам было плевать. Я покупал ей сигареты, а она мне газировку. Мы купались в эмоциях, для нас двоих абсолютно новых: страх, экстрим, счастье, настоящая дружба, любовь. Мы соединялись в одно, когда видели одно. А одно мы видели всегда.              — И что же тогда случилось, расскажи. Расскажи, что случилось тогда. Что случилось в её день рождения? Что случилось в её семнадцать?              — К чёрту. Зачем ты расспрашиваешь меня?              — Ты можешь задать мне этот вопрос позже, а пока расскажи мне.              — Я помню, что произошло тогда. Тогда был дождь. Я был расстроен. Всё-таки это был её день рождения. Я пришёл к её дому. Мне нельзя было заходить туда и единственное, что я мог это стоять на улице под козырьком, промокая насквозь. Что же я делал? Не знаю. Зачем? Почему? Меня же никто не просил, так? А я всё ждал. Я ждал, когда она выйдет, чтобы увидеть её, обнять и сказать, что самый дерьмовый праздник в её жизни свершился. А она бы посмеялась, и мы пошли бы курить и пить газировку, на любимой крыше. Мы бы смеялись и молчали. Кричали бы на прохожих снизу, зная, что те нас не достанут. Но она не выходила. Ни через час, ни через два, ни через три. Я уже проклинал её вечно отключённый телефон или наушники в авиарежиме. К чёрту, потом, когда-нибудь она пожалеет, что не вышла…              — Почему же ты молчишь? Расскажи мне больше. Расскажи историю до конца.               — На крыше было холодно. Там дул северный ветер и валялся старый кроссовок. Наверное, именно из-за прогнившей обуви там было так холодно. Да, скорей всего из-за неё. Я поднял люк, ведущий на крышу и увидел любимую спину. Она сидела на бортике, свесив одну ногу в пропасть. Мокрые рыжие волосы, прилипали к майке, что насквозь промокла из-за сброшенной куртки. Дождь на пару секунд закончился, и я мог увидеть дым, отходящий от неё. Она знала, что я здесь. Я даже не пытался скрыть своего присутствия. Она даже не дёрнулась. Я, забыв все обиды, подошёл сзади и обнял её. Шепнул тихо, так, чтоб только она услышала, — «с самым дерьмовым днём в твоей жизни, дурочка.» Она молчала долго, протяжно, я почти слышал, как она перестаёт дышать. «Я знаю», — наконец сказала она и повернулась ко мне. Моему взору предстало лицо, искорёженное длинным, кровоточащим порезом. Я отпустил её, подошёл к своему рюкзаку и достал оттуда платок со спиртом. «Не надо», — сказала она тогда и снова начался дождь. «Ты можешь умереть от заражения крови», — спокойно протянул я. «Нет, я просто умру», — улыбнулась она, от чего её лицо стало ещё более ужасным. Я посмотрел в её прекрасные глаза и снова осмотрел лицо. Нет, я был чертовски не прав, когда говорил, что она была искорёжена. Шрам проходил прямо по лбу, переходя по носу, чудом не по глазу и чуть касаясь уголка губы. Кровавые веснушки, окрасили её лицо, которые тут же делал снова бледно-рыжими дождь. Она прошептала: «сейчас я сделаю то, что ты, наверное, никогда не забудешь. Так что… пожалуйста, возьми меня за руку.» Я подошёл к ней, взял за руку. Она крепко сжала её, а после осторожно, едва касаясь, указывая на то, что мне тоже стоит её держать не так сильно. Я слегка ослабил рукопожатие, и она улыбнулась. Глаза смотрели прямо на меня и смеялись. Она посмотрела в небо, я тоже поднял глаза. Мы оба смотрели и видели одно и тоже. Мы снова были одним целым. Снова. Она улыбнулась шире и прошептала: «Знаешь, а наши созвездия не такие уж и дерьмовые. Просто они горят ярче всех и, кажется, что они хуже всех.» Я почувствовал, как она нежно отпускает мою руку, а через секунду я уже стоял с опущенной вниз головой и смотрел, как она летит вниз. Летит и улыбается… Не спрашивай, что произошло я сам расскажу дальше. Я упал на колени, вцепился руками в лицо. Я помогал дождю. Мой крик разнёсся по окрестностям и донёсся до созвездий. Я рвал на себе волосы, кричал, рыдал. Я хотел броситься вслед за ней.              — Но ты ведь не сделал этого, правильно?              — Как видишь.              — Андрей, я не знала, что ты был так сильно ко мне привязан, — улыбнулась девушка со шрамом на лице, сидящая напротив парня.              — Как будто это непонятно. С чего бы мне ещё сидеть на кухне с пистолетом? — усмехнулся парень.              — Как ты, кстати, его достал?              — Саша, просто поверь это было очень непросто.              — Ну, это ведь того стоило, правда? — поправила кудрявый хвост девушка и шире улыбнулась.              — Да. Определённо стоило, — сказал парень, направляя пистолет к виску.              — Ну что ж, тогда не буду мешать и к тому же, мне надо подготовиться к твоей встрече, — встала из-за стола девушка.              — До встречи, — улыбнулся парень, и поставил палец на курок.              — До встречи, я буду ждать, — подмигнула Саша. Та самая Саша — рыжуха, дьяволица, ведьма, сумасшедшая. Та самая Саша — девушка с ярко-рыжими, почти красными волосами от природы, с карими глазами, с дерьмовым характером и гибкой бровью. Та самая Саша — девушка с веснушками по всему лицу, что, казалось, покрывали глаза… Та самая Саша — девушка с созвездием, что светило ярче всех…