Он был сильнейшим

Что происходит, когда с земли чья-то жизнь устремляется в небо? Увы, мир не рушится, и время не останавливается. Просто вдруг раз – и нет человека. Был когда-то, а теперь нет. И не важно, что он был кому-то дорог, и что кто-то будет умирать от тоски. Мрачная неподкупная старуха с косой всегда забирает свое, срывая с земли самые яркие и красивые цветы и обрушивая с небес звездопады. Да, ведь издавна существует легенда: вместе с чьей-то жизнью на небе умирает звезда. Проверить это? Жаль, но только после смерти. Тот день стал роковым для многих. Вечным кошмаром в будущем, глубокой раной на сердце и началом тревожной, неспокойной жизни. Ведь легко смириться со смертью слабого. Кто-то пожалеет да успокоится, кто-то скажет, что тот получил по заслугам, и нечего было лезть на рожон. Но гибель сильнейшего… Смятение, страх, отчаяние. И сотни бессмысленных глупых вопросов: как, почему, зачем именно его?.. Бесконечная, расползающаяся кровавым пятном на белом шелке рубашки рана души. И не важно, кем был человек. Пусть злобным, бесчувственным, холодным и эгоистичным ублюдком, но, черт возьми, он был сильным. Но и его сломали, оставив слабых без защиты, а сильных без того, за кем можно тянуться. Простой, без ненужных мертвым излишеств, черный гроб на возвышении в небольшой церквушке. Также прекрасен в своей простоте, как и его нынешний обладатель, никогда не ценивший роскошь, присущую мафии. Белый шелк покрывала, устланного нежными лилиями. Но белизна шелка и лепестков цветов не сравнится с бумажной белостью спокойного, словно умиротворенного затянувшимся полуденным сном, лица. Плотно закрытые глаза, окаймленные пушистыми черными линиями ресниц. Заострившийся аристократично прямой нос и чуть приоткрытые, обнажающие ровный ряд белоснежных передних зубов, бескровные губы. Растрепанные, непослушные, как и при жизни, бархатно-черные волосы разметались по покрывалу, резко контрастируя с белым и спадая на лицо редкими прядями. Строгий смокинг, подчеркивающий статность фигуры, и глубокого фиолетового цвета рубашка. Его близкие постарались сохранить каждую черту привычного образа, прекрасно понимая, что одного они передать не в силах. Пронзительный серо-голубой взгляд, отливающий сталью и насквозь пропитанный уверенностью в своих силах, никогда больше не окатит волной презрения и насмешки, никогда больше не полыхнет яростью и никогда больше не сверкнет искорками сдерживаемого веселья. Это понимал каждый присутствующий на церемонии прощания с сильнейшим Хранителем Вонголы. Прощание с Хибари Кёей. Священнослужители с сердечной жалостью и болью смотрели на собравшихся. Их потрясали тихие слова мужчин, подходящих к гробу проститься, поражало то, что каждый из них находил то, в чем мог бы упрекнуть погибшего, но, тем не менее, никто не спешил покидать церквушку, и сдерживаемые слезы блестели в глазах. Но не все мужчины готовы были держаться до последнего и не пролить ни единой слезинки, оставив эмоции на ночь, на гордое одиночество и бутылку дорогого вина. Высокий красивый блондин стоял на коленях у гроба и беззвучно рыдал, позволяя хрустальным слезинкам сбегать по щекам из теплых карих глаз и шепча как безумный: «Кёя, Кёя, Кёя…» Стоящий рядом с ним шатен тоже плакал, прикрывая рот рукой и тихо всхлипывая. В отдалении ото всех, повернувшись спиной к гробу и сильно, до боли в ладонях от впившихся ногтей, сжав кулаки, длинноволосый мужчина шептал проклятия, которые он обязательно исполнит лично после встречи в аду, даже не замечая катящихся из разноцветных глаз слез. Три девушки стояли в сторонке и поглядывали на своих мужей, обреченно опустивших взгляды в пол. А в ногах гроба стояла прекрасная даже в своем трауре женщина, держащая в руках серебряное распятие. К ней жалась тихо плачущая девочка лет пяти, очень похожая на отца. - Джудайме… Пора, - тихо позвал Гокудера, стараясь лишний раз не смотреть на вздрагивающую спину Босса. - Д-да, - кивнул Савада, вытирая рукавом пиджака слезы. – Дино – сан, идемте. - Оставьте меня с ним ненадолго, - хрипло попросил Мустанг, стряхивая с плеча чужую руку. Тсуна понимающе кивнул, отходя к застывшим изваяниями Гокудере, Ямамото и Рехею. Мужчины слабо кивнули и развернулись к двери, следуя за своим Небом. Остальные гости «торжества» тоже поспешно удалились. Жена и дочь Хибари были уведены Кусакабе, который до сих пор не мог поверить в страшную правду. Его Кё – сана больше нет. Вскоре Дино остался один на один со своим упрямым и до бесконечности нравным учеником. Или не один… - Я просил оставить меня, - непривычно грубо и резко потребовал Каваллоне. Ему на плечи опустились чужие мягкие ладони, а светловолосой макушки коснулись осторожные искусанные губы. - Глупый. Он был бы против твоего одиночества, - прошептал Рокудо, обнимая разразившегося безудержными рыданиями Дино. *** На улице их встретила Вария. Все как один в строгих костюмах и черных рубашках. На лицах элитных убийц Вонголы застыл неподдельный ужас и не меньшее горе. Даже у них. - Нам сообщили слишком поздно, - Занзас кивнул в качестве приветствия. В голосе босса Варии отчетливо слышался немалый шок. – Как такое могло случиться? Он ведь лучший… - Не стоит говорить очевидные факты, Занзас, - сдержанно отозвался Тсуна, проглатывая застрявший в горле комок. – Шальная пуля кого угодно остановит. Все заметили, как на этих словах Десятый вздрогнул. Гокудера с сочувствием посмотрел на Босса, с трудом понимая, как тот будет жить дальше. Из всей Вонголы только он, Дино и Мукуро знали, что Тсунаеши видел своими глазами, как умирало его Облако. Лихая, выпущенная наудачу пуля, прошивающая замершее для хищного смертельного броска тело насквозь, оставляя за собой кровавую дыру в сердце. Хибари умер мгновенно, даже не успев понять, что произошло. Тсуна как в замедленной съемке видел перед глазами распахнувшийся в предсмертном выдохе рот, закрывающиеся погасшие стальные глаза и падающее ему на руки тело. Стрелявший умер несколько секунд позже, проткнутый острыми шипами спятившего Ролла. Последующие два дня Тсуна не спал и помнил очень смутно. Знал лишь по словам Гокудеры, что возвращался ночами с безумной улыбкой на губах и весь в чужой крови. Также, как и Дино. - Мустанг… - выдохнул прозвище давнего друга Скуалло, смотря на выход из церквушки. Каваллоне шел только благодаря крепко сжимающей его ладонь руке Мукуро. Оба с покрасневшими глазами и мокрыми дорожками слез на щеках. - Лучше его не трогать, - тихо посоветовал Ямамото. – Представь, что чувствовал бы, будь на месте Хибари я, - Скуалло широко распахнул глаза, с немым ужасом уставившись на ученика. Мечник Вонголы кивнул и бросил короткий взгляд на наручные часы. – Тсуна… - Я знаю, - резко ответил шатен, разворачиваясь и шагая в сторону церкви. *** Все произошло слишком быстро. Траурная процессия, тяжесть гроба на плечах, тягучесть влажного холодного песка в кулаке. Мраморная плита, увековечившая имя сильнейшего, пышное убранство цветов и плач потерявшего отца ребенка. Хранители со скорбью смотрели на госпожу Хибари и малышку Юки, точную копию отца. Из серебристых, еще по-детски невинно распахнутых глазок катились прозрачные соленые капли, которые девочка утирала рукой, но продолжала рыдать, игнорируя успокаивающие слезы матери. Единственные две женщины, которых непокорное Облако любил больше жизни. И каждый из Вонголы давал себе обещание: раз не защитили мужа, то должны защитить их. - Юки, - девочка подняла заплаканные глаза на любимого блондинистого дядюшку, частого гостя в их доме. Дино непроизвольно вздрогнул, вспоминая, что на детских фотографиях у Кёи точно такие же глаза. – Твой папа был очень сильным. Ты ведь знаешь это? – девочка слабо кивнула, сглатывая подступившие к горлу слезы. – Вырасти такой же сильной. Любой из нас тебе в этом поможет, - дотронувшись до мягких темных волос, таких же, как у него, Дино первым уходит с кладбища, пряча от остальных новый поток слез. И каждый, уходя, оборачивался в надежде, что натолкнется на знакомый до боли стальной холодный взгляд, а за спиной послышится насмешливый бархатный голос: «Опять собираетесь в кучи, травоядные? Забью до смерти».