***
– Тебе надо просто отпустить. Она сидела в своей палате, с поникшей головой, рассматривала искусанные до крови пальцы, сжимая в руке скомканный листок. Кофейные пряди волос спадали на лицо, полностью закрыв его. Уже который час миссис Бригс пытается убедить её, что её жизнь теперь только в ЕЁ руках. Ни в чьих больше. Не в препаратах, не во врачах, не в каждодневных процедурах. А в её. – Мне нужно собираться.– девушка бесшумно сползла с кровати-кушетки и подошла к сумке, делая вид, что что-то собирает. Лишь бы её оставили в покое. За спиной послышался вздох. Скрип кресла. Звук захлопывающейся двери. Она одна. Руки неконтролируемо задрожали. Ещё не зажившие искусанные губы стали опухать от очередного приступа. Приступа боли. Изнывающей, царапающей. Там, где должно было находиться сердце, образовался колючий ком. Взгляд внезапно упал на крышу больничного здания, где он сидел и смотрел на огни ночного города. А в последнее время на огни её горящих влюблённых глаз. – Одно на двоих.- рукой он провёл по ткани её лёгкой майки, где находился кулон в виде сердца, подаренный им же через пару дней после их первого свидания. – Так не бывает.- он лишь грустно улыбнулся на её слова. Ведь она права. Воспоминания поглотили разум. Слезы заполонили глаза, мешая как прежде видеть. Перекрывая ей дыхание. Пришлось закрыть рот рукой, чтобы не закричать. Девушка скатилась на пол, продолжая рыдать и закашливаться. – А если бы я стал им? – Ты...Ты же не собираешься?.. – Да нет же, как тогда я смогу быть с тобой, если меня не будет? Да и не настолько сильно я тебя люблю.– на их лицах расцвела улыбка, переходящая в звонкий смех. В тот день в её душе поселились сомнения. С самого детства она боролась за жизнь. Думала ночами, что же такого она наделала, что получила такой недуг? За что ей всё это? Почему Санта решил совершить такую пакость и вручил ей уголёк? Она жила для того, чтобы лечиться. Но она хотела лечиться, чтобы жить. Год свободной жизни на несколько месяцев больничного заключения – это была настоящая радость. Только принимай таблетки, да живи себе спокойно, но аккуратно. Девушка перевела взгляд на стойку, где идеально, будто по линейке выставлены коробочки с различными капсулами, пилюлями, антисептиками. На различные приборы для стимуляции сердца, находящиеся прямо в её комнате-палате. Так с первого взгляда и не поймёшь, что это вовсе не тёплая уютная комната где-нибудь в тихом районе. Это больничная палата, максимально обустроенная и украшенная, находящаяся в самой крупной больнице штата. Абсолютно пригодная для проживания, чтобы пациент не испытывал депрессию, тоскуя по дому. – Да я бы все отдала за то, чтобы жить как все...Почему они не ценят то, что у них есть? Они могут жить. У них есть руки, ноги, здоровые органы...У них есть свобода. Так почему они лишают себя этого?– Тея искренне не понимала. Наверное, потому что не имела. – Они не знают, какого это... – Что? – Не знать, что значит быть здоровым. А теперь. Что теперь? Ей осталось провести в этом заведении, успевшим стать домом пару дней. И нет, это не очередная выписка, через год которой нужно будет вернуться. Это конец. Это начало её новой жизни. Теперь она с концами собирает вещи, разгребает коробки. Девушка подошла к зеркалу, с которого стала поспешно сдирать листы с рисунками. Рука дрогнула, стоило ей коснуться полароидной фотографии. – Тааак, ребятки!- одной рукой парень крепил фотоаппарат на саморучный штатив, сделанный из кучи медкарт, каких-то книг и..капельницы? Да, определенно.- Тея, Коул! Мы только вас ждём. Стивен, ты куда пошёл?! Марго! Черт побери...– наконец ему удалось собрать всех ребят в кучку.– Итак, все вместе: пенициллиииииин!– вспышка озарила полутемную комнату.***
– Реанимацию в триста седьмую! – Два кубика адреналина, быстро! – Он задыхается, скорей! – Чт..Что происходит?- шум заставил встать Тею с кровати и выбежать в коридор. – Не пускайте её сюда! – Кевин?! Кевин! О Господи!– два санитара поспешно подхватили девушку под локти. – Эй-эй, осторожней,– парень нахмурился, стоило ему увидеть, как его девушку уводят куда-то в сторону, причём довольно в неприятной форме.–Что тут прои...– Коулу, вышедшему из соседней палаты хватило одного взгляда на палату их друга.– Нет... – Что вы делаете?! Отпустите! Отпустите сейчас же!– девушка стала вырывать, ей нужно было увидеть Кевина. Мальчика, который стал ей лучшим другом. Которого она знала почти всю свою жизнь. Мальчика, с которым она вместе боролась за жизнь. Коул вырвал Тею из рук медбратов, уводя далеко в сторону. – Ну все, все, тихо. Тихо...– парень прижал её к груди, успокаивая.– Ничего, все будет хорошо. Чшш..Тебе нельзя так нервничать, забыла?***
А потом у палаты Кевина стали скапливаться цветы. Свечки в красных баночках. Его фотография, перевязанная чёрной лентой была прикреплена к двери, а сам он остывает в морге. Спокойный. Он освободился. Наконец. Девушка уже пятнадцать минут сидит напротив этого зеркала и рассматривает фотографию. Рассматривает Кевина, так долго пытавшегося собрать всех в кучу. Так долго боровшегося за жизнь. Нежно поглаживая его изображение, она вспоминала тот день. День его рождения, ему исполнилось восемнадцать. А на следующий день он умер, захлебнувшись собственной кровью. Коробки наполовину были уже собраны. Ждали своего часа, когда их распакуют в новом для них месте. Не пахнущем таблетками, спиртом, частотой, стерильностью. Больницей, одним словом. Тея встала и посмотрела на себя в зеркало. Перед ней стояла девушка. Брюнетка с зелёными глазами, осунувшимся, заплаканным лицом. Впалыми щеками, огромными синяками под глазами. На ней было надето легкое голубое платье, скрывающее её нездоровую худобу, её многочисленные шрамы, рубцы. Она не выглядела анорексичкой, скорее очень уставшей. Болезнь выжила из неё все соки. Тея шла по больничному коридору. Мимо палаты Кевина, где все ещё догорали свечи, а свежие цветы говорили о том, что память о нем не угасает. – Тея? Тея, ты куда?– девушку окликнула её врач – коренастая пухлая афроамериканка. Тея шла, ссутулившись. Её походка была вяла, будто живой мертвец. Ноги еле волоклись, а лицо не выражало ничего. Только глаза. Потухшие зеленые глаза выражали боль. Триста десятая. Палата Коула. Они часто видели друг друга в больнице, пересекались взглядами. Но почему-то никогда не вступали в контакт. И только в эти месяцы им удалось заговорить. Их общение пошло так легко, они заинтересовались друг другом, будто знают друг друга несколько лет. За короткий, но реальный срок они полюбили. Искренне, чисто. – Что у тебя? – Сердечная недостаточность, а у тебя? – Муковисцидоз. Рука легко приподнялась, стуча по пластмассово-деревянной стерильной двери его палаты. Она постучала, ожидая отклика. Надеясь, что он откроет дверь. – Тея, что ты делаешь?– позади послышался голос миссис Бригс- старшей медсестры. – Ахаха, серьёзно? – Да! Они любили сидеть вечерами на крыше здания, смотря на великолепный вид города. Внезапно Коул закашлялся– обычное дело для его недуга. Тея лишь грустно взглянула на него, ей так хотелось, чтобы он был здоров. Последняя неделя была сложной. Состояние Теи ухудшалось в геометрической прогрессии. Сердце могло отказать в любой момент. Каждый вздох мог стать последним. Но ребята никогда не унывали, старались быть вместе, поддерживая друг друга. Так и сейчас. Не смотря на не лучшее состояние, Коул стоял вместе с Теей, которая чувствовала себя также плачевно. Они шутили, не думали о болячках, просто наслаждались видом и друг другом. – Эй, Тея, смотри.– Коул перевёл взгляд на огромную обсерваторию, стоящую на холме. Каждый день в это время она красиво подсвечивалась. Купол загорался ярким, чистым белым светом, завораживая.– Тея?– девушка по прежнему не отзывалась, а в следующую секунду послышался звук падения.– Тея?!– девушка упала на слегка заснеженный прорезиненный пол крыши. Коул подбежал к ней, присаживаясь рядом, тряся за плечи и набирая номер миссис Бригс. Пережитки прошлого преследовали Тею, все в этой больнице напоминало о нём. И столько лет ей хотелось забыть это место, уехать так далеко, как только можно, путешествовать. Она так этого хотела. Но сейчас. Сейчас все поменялось. Ей не хотелось покидать эти стены. Она была готова остаться здесь навсегда. Тея продолжала усердно стучать в дверь, но ей никто не отвечал. Из груди рвался крик, который ей приходилось подавлять, чтобы никто не услышал. Глаза помокрели, а по щекам потекли слезы. – Тея, хватит! Его нет! Нет, слышишь?– Бригс стала оттаскивать девушку от двери, за которой никого не было. Его комната опустела ещё несколько дней назад. Девушке хватило сил оттолкнуть женщину и поспешно забежать в его комнату, закрыв дверь на замок изнутри. Комната все ещё хранила его запах. А его вещи были разбросаны, как обычно, будто он вышел ненадолго. Девушку это всегда раздражало. Она упала на кровать, зарываясь носом в подушку, вдыхая его запах. Тело и душа изнывали от боли. Тея была не в силах сражаться, она устала. Крик поразил комнату, крик боли и отчаяния. А сердце... ...Его сердце. Сжималось. Так сильно, что хотелось вырвать. – Я люблю тебя.– Коул стоял над лежащей на операционном столе Теей. Глаза слипались, грозясь заснуть под действием общего наркоза. – И я тебя.– она сжала его ладонь и продолжала смотреть на него до конца, пока не погрузилась в сон, глубокий сон.***
Веки дрогнули. Слипшиеся ото сна ресницы задрожали. Девушка нахмурилась, стоило ей приоткрыть глаза. – Тея...Детка, все хорошо. Теперь все хорошо...– первое, что увидела девушка, это её мать, которая крепко сжимала руку, прижимая к своей щеке. На её глазах были слезы. Слезы счастья.– Всё кончилось. Тея ещё не до конца понимала, что произошло, но...Ощущала себя очень хорошо, не считая некоторых последствий наркоза. – Кто?– язык заплетался, а сухие губы потрескались, стоило ей попытаться заговорить. Девушке хватило сознания, чтобы понять, что ей наконец сделали пересадку. В её груди билось сердце. Здоровое сердце. Все присутствующие нахмурились. Почему мама Коула здесь? – Где Коул?– дыхание вмиг участилось, пульс ускорился, сердце болезненно сжалось. Но никто ей не ответил. Все молчали, глядя то в сторону, то в пол. – Он же не...– Тея прикрыла рот рукой, закусывая палец до крови.– Нет-нет-нет-нет-нет...НЕТ!– разум отказывался принять то, что произошло. Тело сковала боль. Огромная боль утраты. Очень хотелось кричать, но не было сил. Ей оставалось лишь тихо рыдать. – Он просил передать тебе это.– Бригс завернула в ладонь Теи листок бумаги. – Что ты наделал...Зачем...– она продолжала плакать, воровато оглядываясь по сторонам, будто в следующий миг увидит его, живого, стоящего за своей спиной.– Мне так тебя не хватает..– шмыгнув носом, девушка проскулила. Тея перевела взгляд на свою руку, в которой до сих пор крепко сжимала клочок бумаги. Где аккуратным, почти каллиграфическим острым шрифтом было написано: «Теперь я всегда буду с тобой. Одно на двоих, помнишь? Люблю тебя. Коул» И он ушёл, оставив огромный след на ИХ сердце. Она не винит его. Она всегда боялась этого, что он станет геройствовать, жертвовать собой ради неё. Он давно потерял веру в жизнь, лечение не приносило своих плодов. Сад гнил. Гнил и Коул. Он всегда пытался скрывать свои проблемы от неё. Делал вид, что все хорошо, даже если ему было чертовски хреново. В дверь постучали. – Это я,– послышался голос Бригс.– Я одна. Тея тихо подошла к двери, прикладывая к нему ухо, прислушиваясь. – Дорогая, пойми..Пока ты будешь ощущать его присутствие, ты будешь продолжать страдать. – Но я теперь всегда буду ощущать его присутствие!– Тея сорвалась на крик.– Его сердце, черт возьми, во мне! За дверью послышался вздох. – Для начала прекрати приходить сюда.– Бригс нахмурилась. Ей не нравилась тишина за дверью.– Тея...Ему оставалось недолго. Месяц-два. Не больше. Засов щёлкнул. Тея толкнула дверь. Выйдя из его палаты наполовину, она встала напротив медсестры, смотря на неё в упор.– А теперь скажи мне это в глаза.– в голосе слышалась непередаваемая злоба, уверенность. Тея была уверена, что ей лгут, чтобы стало легче. – Он планировал это задолго до твоего приступа..Он согласился быть твоим донором, когда узнал свои сроки.***
Представим, что душа и разум человека состоят из зеркала. Зеркало Теи с подросткового возраста затрещало по швам, когда ей казалось, что все бесполезно. По маленьким кусочкам, пылинкам и крошкам она его собирала, склеивала. С приходом в её жизнь Коула, зеркало вновь было собрано, только уже с огромными трещинами и шрамами, такими же, какие красуются на её теле после многих операций. Ничто нельзя склеить до конца, но Коул помогал об этом не думать и видеть хорошее даже в трещинах. После его ухода все рухнуло. Вновь. До основания. Тея была разбита. Ей не хотелось жить. Но покончить со всем этим ей не позволяла вера, любовь и совесть. Он не зря отдал ей свою жизнь. Не этого он для неё хотел. Не для этого терпел её несносных характер. Она должна жить. Жить несмотря ни на что. Ради него. Ведь все не зря. Теперь девушке оставалось вновь упасть на колени и собирать своё зеркало по маленьким осколкам, резаться ими, но продолжать. Это будет сложно без прежней поддержки, никто и не говорит, что будет легко. Тее нужно усердно трудиться, чтобы заглушить боль и дать зажить ранам. Теперь она каждый день будет прислушиваться к ИХ сердцу. Слушать каждую ночь ИХ сердцебиение. Перечитывать каждый день, словно мантру его письма, пересматривать его рисунки и проговаривать вслух его последние слова. «Люблю тебя.Коул»