Порочный

Горячие губы скользят по шее, оставляя на бледной коже багровые метки. Тонкие пальцы аккуратно, почти любовно, оттягивают в сторону ворот рубашки, открывая доступ, и дразнящим движением проходятся по груди. Бэзил непроизвольно закусывает губу и закрывает глаза, не в силах противиться этим ласкам. Он понимает, что не откажет, не оттолкнёт и не скажет ни единого слова, позволяя Дориану делать с ним всё, что тот пожелает. Знает, что Грей его не отпустит, пока не получит желаемое. И вырваться из его плена нет никакой возможности. В зеркале пляшут огоньки свечей, словно расплавленным золотом скользят по обнажённым телам. Прозрачная амальгама отражает ту трепетно-грубоватую нежность, с которой Дориан прикасается к телу Бэзила; отражает всю грешную красоту этой странной, пылкой любви. — Что же ты не смотришь? — шёпотом интересуется Грей, и внутри Бэзила всё замирает. Сказать, что слишком боится открыть глаза, посмотреть в зеркало, не может. Да и зачем смотреть, если тело чувствует? Чувствует каждое прикосновение, каждый поцелуй. Однако юноша настойчив. Губами дразнит, горячим дыханием опаляя, и упрашивает: — Ну же, открой глаза, посмотри! Почему ты не хочешь видеть, как ты прекрасен? — тихо смеётся, медленно проводит осколком зеркала по обнажённой шее, но лишь слегка царапает кожу. — Открой глаза, Бэзил; я хочу, чтобы ты видел, как я это делаю. Его голос, словно мёд, стекает с улыбающихся губ. Чего недоставало этому юноше, чтобы стать таким?.. Порочным. Его «любовь» пахнет полынью — горьковатый запах трав, смешанный с солоноватым привкусом крови. Впивается зубами в беззащитную шею, кусает мягкую кожу, пока алая кровь не потечёт. И Бэзил выгибается, силясь уйти от умелых прикосновений, кусает губы, чтобы не закричать… от боли или от наслаждения? Сгорать от стыда, чувствуя разгорающееся внутри пламя. А внизу живота пульсирует, скручивает желание страстное, словно лавой раскалённой по телу растекается. Пытаться прекратить сладкую пытку, за каждым поцелуем ожидая осколок в шее. И ненавидеть себя за то, что своими же руками создал это прекрасное, юное Зло. За то, что позволяет ему вытворять с собой такое. За то, что обхватывает руками, обнимая и жалея убийцу. Алыми лентами стягивает запястья, такими же алыми, как кровь. На глазах бархатная повязка, скрывающая всю порочность происходящего. В воздухе нежно-сладковатый запах Миры. Любвеобильный Грей явно знает тысяча и один способ, как доставить удовольствие своему партнёру. Он обнимал, ласкал руками напряжённые плечи и спину, касался поцелуями острых скул и век. И шептал. Зарываясь в мягкие волосы, он шептал, касаясь тёплыми губами нежной кожи за ухом. Какой Бэзил красивый, как Грей благодарен ему за всё, и как сильно его любит. От этих слов всё тело как будто прошибало электричеством. — Дориан… — всего одно слово срывается томным стоном с искусанных губ. Его мучитель улыбается, облизывая губы. Рукой стирает с них кровь Бэзила. Глубокие раны от его зубов на шее и запястьях. Свежие укусы побаливают и кровоточат, но Дориану этого как будто мало. Его одержимость Бэзилом грозится каждый раз перейти всякие границы, и порой Грей действительно переступает их. Овладеть столь желанным, трепещущим телом, переплетая пальцы. Любовь, которую дарит ему Дориан, единственная, какую знает Бэзил. И нет сил, нет желания сопротивляться этому сладкому пороку. Их отношения — самая страшная и порочная тайна, неразрывно связывающая их. Как ключ, что бережно хранит Дориан у себя на шее. И те чувства, что скрывает в себе Бэзил, как самое сокровенное, что есть у него.