Хорошая девочка

Летнее солнце оседает приятными желтым цветом на кирпичной кровле множества домов. Из булочной доносится легкий-легкий аромат свежего хлеба, и всё вокруг кажется таким приторно-теплым, пропитанным особой детской ностальгией с щепоткой ребяческой инфантильности. Расплачивается с бакалейщиком, мило улыбаясь и получая улыбку в ответ, и семенит вновь по будто выписанным каким-то талантливым художником улицам. Кажется, все нужные продукты наконец куплены. По крайней мере, на первое время должно хватить. Ветер развевает задиристо легкое платье, и на душе как-то особенно приятно и спокойно. Вот она, новая жизнь, как небесная манна после долгих, поистине библейских страданий. А ещё столько дел, столько дел: поменять мебель, вычистить отовсюду скопившуюся за много-много лет пыль, купить корм Александру, накормить папу, разобраться с бумагами и другими менее важными делами. Жизнь расцветает вновь, увлекая её в водоворот всевозможных событий, радостей, горестей, надежд, будто восстанавливая дыхание после разряда дефибриллятора. Она и не думала даже, что снова увидит Централ, с его узенькими улочками и приветливыми людьми, что снова пройдется по главной его улице прямо к особняку, бывшему когда-то их собственным, и в их же владения вернувшемуся сейчас. После того, как отец её лишился звания государственного алхимика, много лет они загибались от нищеты где-то в самых пыльных и дальних уголках Аместриса. Впрочем, какая разница, жить впроголодь в покосившимся старом домике или богато во дворце, если живешь вместе со своей семьей? Впрочем, Шу Такер никогда так не думал. Вернувшись к бедной жизни, паразитирующим грибком приевшейся к самой его сути, он стал мрачнее тучи, уйдя с головой в пустые переживания и не менее пустые надежды. Для Нины — грустно, обидно, как-то непонятно даже. Впрочем, теперь, когда вновь призывает их по долгу службы Централ, когда дома вновь лежат уже родные карманные часы с цепочкой, она надеется, что он снова сможет улыбаться. Нина открывает дверь по праву родного дома, и в нос сразу бьет затхлый аромат старого необжитого места и слабый запах медикаментов, — папа болеет. Александр уже не бежит встречать, — возраст берет свое, — только подходит и ласково лижет руку. А дальше, как заведено теперь в их новой жизни: небольшая уборка и сразу готовка ароматнейших блюд, не для себя, а в первую очередь для Александра и папы. Она заходит в одну из дальних дверей, держа в руках поднос с обедом, и окунается в местную темень. — Вот я и прошла экзамен, — смеется, — ты рад, папа? Из темноты на неё смотрят два светящихся глаза, и хриплый голос лишь произносит с трудом: — Ни… На. Нина Такер уже такая взрослая. Нина Такер с каждым годом становится всё больше и больше похожа на отца.